— Я боялся, что пропустил вас. Тут все разбегались… — Он подошел совсем близко, так что его большой зонт укрыл и ее.

— Везет некоторым! — завистливо хохотнули в толпе.

— Особенно хорошеньким!

— Опять вы? — сильно смутившись, спросила Надежда Сергеевна и, не дожидаясь ответа, отчаянно шагнула под дождь, лишь бы оказаться подальше от веселых, нагловатых голосов.

Он тут же догнал ее и заботливо прикрыл зонтом.

— Я опасался за каблук. Все-таки ремонт на ходу…

— О, качество работы прекрасное! Спасибо! — сказала Надежда Сергеевна. — Впрочем, я и забыла о каблуке. Великолепный спектакль! А Куранов! Вы его, конечно, видели?

— В прошлом году. «Чайку» смотрел.

— И как находите?.. Ах, — вдруг с досадой протянула Надежда Сергеевна, — троллейбус подошел. Не успею… Так он понравился вам?

— Куранов? — все так же держа над ней зонт, переспросил мужчина. — Да, хорошо играл. Способный актер.

— Способный! — Надежда Сергеевна чуть было не ступила в лужу. — Простите, а я считаю, он великолепен. У него все просто, и в то же время потрясающе… Как тут можно думать о туфлях!

— И все же я советовал бы сходить в мастерскую. Жалко — красивые туфли. И новые.

— Позвольте, замедлила шаг Надежда Сергеевна, — да откуда вы взялись… такой заботливый? И откуда у вас плащ? Зонт откуда? Из портфеля? И гвозди в нем же, и молоток. А там у вас на случай дождливой погоды не припрятано такси? Вместе с водителем.

Он не нашелся, что ответить на ее шутку. И это понравилось Надежде Сергеевне. В разговоре он был не так боек и быстр, как иные ее знакомые из круга журналистов.

Они прошли на остановку, где так же пузырились от дождя лужи и погуливал свежий ветер.

— Значит, такси с собой не носите, — подняв воротник плаща, с улыбкой сказала Надежда Сергеевна. — Досадно. А я уж начала верить, что вы настоящий волшебник и все можете.

— Не все, но кое-что… — Снова звякнули замочки, и мужчина извлек из портфеля большой, даже очень большой букет красных и желтых тюльпанов. — Это для вас.

— Для меня?! — поразилась Надежда Сергеевна. — Но… с какой стати?.. Нет, вы не обижайтесь, но я не могу взять. Решительно не могу.

— Не можете?.. — У него был несчастный, совершенно растерянный вид. В левой руке он держал зонт и раскрытый пустой портфель, а правой — нелепо, совсем не так, как это умел делать Куранов, прижимал цветы к… животу. Ей стало жаль его.

— Простите, но так не поступают. Я даже не знаю вас… Ой, как вы неловко держите. Рассыплете.

— Я в целлофан упаковал… А может, возьмете все-таки? Из своего сада. Я ведь от сердца.

— Но мне же неудобно. И так все вдруг, неожиданно. — Она хотела назвать его по имени, но помнила имя нетвердо и опасалась, что, перепутав, еще больше огорчит его. — Ну… если вы от сердца…

— От всего сердца! — обрадованно заверил он.

Надежда Сергеевна взяла букет, подняла упавший тюльпан, смешалась окончательно, и тут, на ее счастье, подкатила машина с зеленым глазком. Она не успела взмахнуть рукой, как парень и двое девушек опередили ее, распахнули дверцу такси, стали со смехом усаживаться.

— Вы не мимо почтамта? — спросила Надежда Сергеевна.

— Садитесь! — отозвалась девушка. — Впереди свободное место.

— До свидания, — быстро и виновато сказала Надежда Сергеевна. — Мне как раз по пути. — Секунду помедлив, она решилась: — Если хотите, можете позвонить. — И, уже подойдя к машине, назвала шесть цифр своего телефона. — До свидания, добрый волшебник! — Она вынырнула из-под его широкого зонта, села в машину и захлопнула дверцу.

Первым встретил молодую хозяйку Дымок. Слух у него поразительный: стоит с наружной стороны двери коснуться ключом замка — серый мурлыка уже в передней, весь внимание, пушистый хвост в знак дружелюбия поднят трубой. На этот раз кот не замурчал, даже забыл потереться мягким боком об ногу хозяйки: наверное, огромный букет цветов привел его в замешательство.

Вслед за Дымком появился Димка — прелюбопытное двенадцатилетнее создание, тоже довольно волосатое и глазастое, но куда менее ласковое и без каких-либо признаков дружелюбия. При виде матери, снимавшей плащ, он лишь произнес длинное и удивленное «ого-о!». Это тоже, по всей вероятности, относилось к цветам.

Наконец и округлая фигура Елены Трофимовны возникла в дверях.

— Слава тебе господи, сухая, — сказала она. — А мы измаялись, места себе не находим — а ну как вымокла, простыла? Уж так волнуемся!..

— Я книжку читал, — словно отгораживаясь от бабушкиных волнений, заметил Димка.

— Мир не без добрых людей, — улыбаясь, проговорила Надежда Сергеевна. — Сначала под широким зонтом спасалась, потом подвернулось такси… Красивые? — Она подняла букет, стряхнула с него капли дождя. — Мне подарили.

Елена Трофимовна с любопытством скосила глаза на дочь, но сразу проявлять интерес поостереглась. Дело, видать, деликатное. Не так спросишь — обидится, и толку потом не добьешься. Давно бы ей пора жизнь устраивать. Шестой год одна. И работа, и ребенок, и о доме заботы все на ней. С Федором-то, может, напрасно погорячилась. Характерами, видишь, не сошлись. Интеллект не устраивает. А что мальчонка без отца — это не волнует. Конечно, в ее годы начинать жизнь сначала непросто. Есть, правда, один знакомый — Борис Аркадьевич. Уж там этого интеллекта — не переслушаешь. И дело понимает крепко. Большой человек в научном институте. Инженер, начальник отдела. Шесть костюмов справил. На машину денежки откладывает…

От кого же цветы? Может, как раз от него — Бориса Аркадьевича?..

Для тюльпанов Надежде Сергеевне потребовались три вазы. Один букет поставила в комнате, где жили Димка с бабушкой, второй букет отнесла на кухню. Остальные тюльпаны поставила в своей небольшой комнате-кабинете.

Надежда Сергеевна о спектакле рассказала, потом с Димкой принялась возиться, за вихры его длинные трепать, подсмеиваться. Потом и до кота очередь дошла: подняла над головой, закружилась с ним по комнате. Да что это с ней? Обычно на пушистого Дымочка и внимания не обращает.

— Переоделась бы, — сухо напомнила Елена Трофимовна. — Чайник вскипел. Не в бальном же платье чай пить.

— А почему бы и нет?

— Чудишь, дочка.

— Настроение такое. Весна. Май. Тринадцатое число. А почему, собственно, оно считается несчастливым?

В кухню вошел деловитый Димка, пересчитал в вазе тюльпаны и объявил:

— Всего пятьдесят семь штук.

— Страсть-то! На базаре до сих пор по пятьдесят копеек за цветок просят! — отозвалась Елена Трофимовна.

— Могу перемножить, — с готовностью сказал Димка и достал из кармана джинсов трехцветную шариковую ручку.

— Перестань! — рассердилась Надежда Сергеевна.

— Тогда я в уме. Сейчас…

— Димка! Тебе не стыдно? Счетовод! Цветы ведь от сердца. Ты это можешь понять? Виктор подарил… Нет, разве Виктор?.. Кажется, Владимир…

— Докатилась! — Елена Трофимовна опустилась на табуретку. — Не помнишь, кто и подарил. А я-то думала — Борис Аркадьевич.

— При чем тут Борис Аркадьевич! Подарил человек, с которым я и десяти минут не была знакома.

— Час от часу не легче. Брысь ты! — Бабушка сердито сбросила на пол вспрыгнувшего ей на колени мохнатого любимца. Дымок обиженно уселся к ней спиной, а Елена Трофимовна скорбным голосом продолжала. — Ох, Надежда, да как же это у тебя просто получается! А еще журналистка, в газете работаешь!

— Бабуня, это сейчас модно, — сказал Димка. — Он с ходу втюрился.

— Ты хоть помолчи, балабол! — не удостоила его взглядом бабушка.

— Почему же, в принципе, он, видимо, прав, — с веселым лукавством подмигнула сыну Надежда Сергеевна. — Ладно, придется рассказывать по порядку. Началось с каблука…

Рассказ у нее получился недолгий, как и сама встреча. Надежда Сергеевна старалась говорить непринужденно, с юмором, но чем смешнее рассказывала, тем мрачнее становилась Елена Трофимовна.

— Ну что ты, мама? Зачем такой трагизм на лице?