Сторонники беатификации Изабеллы напоминали, что завоевание Нового Света считалось частью миссии по распространению христианства среди коренного населения Америки, которую требовал папа римский. Королева советовала относиться к индейцам по-доброму, и она же освободила тех, кого Христофор Колумб привез в Испанию, чтобы продать в рабство[77]. Те, кто был не согласен с этим проектом, говорили о подлых преступлениях, совершенных против индейцев, создании инквизиции и изгнании евреев. Доводы епископов в пользу Изабеллы, к чьим добродетелям приписывается и способность к чудесному исцелению, историков не убеждают. Если королеву поставят на алтарь, придаст ли это ей дополнительный религиозный авторитет? Папа римский назвал чету Католическими королями. Значит, теперь их надо будет именовать Очень Католическими королями. Или, если сторонники беатификации победят, Фердинанд останется Католическим королем, а Изабелла станет Блаженной?

Ни у Изабеллы, ни у Фердинанда не было ни персональных сфер деятельности, ни отдельных государственных обязанностей. Когда они выполняли какое-то дело, никогда не уточнялось, кто именно из них им занимается. Можно говорить, что внешней политикой занимался преимущественно Фердинанд, однако известно, что Изабелла тоже принимала в ней какое-никакое участие. Сама она сосредоточила в своих руках внутреннюю политику, но впрочем, делила власть с королем и действовала только в согласии с мужем. Царственная чета трудилась солидарно и, как говорят сегодня, представляла собой слаженную команду. Можно выискивать, кто и где больше себя проявил, и кому принадлежала инициатива в том или ином решении; все их поступки были направлены на то, чтобы подчеркнуть царившее в семье согласие. Отдавать приоритет Фердинанду или Изабелле, вплоть до затушевывания фигуры одного из них, или выискивать различия в их методах управления? Пожалуй, это несправедливо в отношении этой четы, постаравшейся войти в историю именно так, а не иначе.

10 сентября 1626 г. молодая жена Людовика XIII Анна Австрийская вышла из своих покоев в южном крыле Лувра и отправилась в кабинет, где ее ждал король. Высокая, хорошо сложенная, она была уверена в своей красоте. Всех восхищали ее руки, отличавшиеся исключительной белизной. Нос был, пожалуй, великоват и несколько утяжелял лицо, но его уравновешивал нежно улыбающийся рот, «маленький и алый». Анна покоряла сердца. Никто не мог устоять перед ее обаянием. Никто, кроме того, кто ждал ее в королевском зале.

Анна (1601–1666) состояла в браке с Людовиком XIII (1601–1643) на протяжении уже одиннадцати лет, но счастья пока не видела. Неужели ей мало титула королевы Франции? Ее свадьба сопровождалась пышными праздниками и роскошными торжествами, подобающими ее званию – испанской инфанты, которая вышла замуж за французского монарха, дабы установить мир по обе стороны Пиренеев. С 1615 г. дочь Филиппа III Габсбургского правила из Парижа самым прекрасным из королевств. Но она не была счастлива. Людовик, приходившийся Анне ровесником, отличался даже большей красотой, чем она, но имел хрупкое здоровье и не торопился сделать ее женщиной. Спустя четыре года после свадьбы, чета все еще жила как брат и сестра. Все неустанно превозносили красоту королевы, но собственного мужа Анна не привлекала. Фаворит Людовика герцог Люинь рассказывал, что однажды вечером в январе 1619 г. короля в прямом смысле затащили в кровать супруги, дабы брак стал настоящим. Отвращение к жене сошло на нет, и Людовик принялся активно выполнять супружеский долг в надежде на наследника. Но Анну, видимо, пугала его красота и раздражала фривольность, поэтому она не получала никакого удовольствия от его общества. Муж и жена оставались чужими друг другу и виделись днем только на официальных встречах, как того требовал этикет, а вечером их общение зиждилось исключительно на стремлении продолжить династию. Анне не хватало тепла.

Направляясь к королю, она боялась худшего. Надежда на беременность уже не подкрепляла союз Анны и Людовика, и брак из-за отсутствия наследника рисковал распасться. Гордость испанской инфанты была уязвлена: временами возникали слухи, что ей грозит развод. В царившей атмосфере недоверия Анна однажды в марте 1622 г. совершила случайную ошибку, которую ей потом вменяли в вину. Будучи, наконец-то, беременной она, возвращаясь с праздника вместе с двумя подругами, поскользнулась в большом зале Лувра и потеряла ребенка. А ведь ее уверяли, что будет сын. Людовик не простил Анну. Брак, и без того непрочный, затрещал по швам.

Взаимоотношения между супругами осложнились еще больше спустя три года после случая в Амьене. Однажды в Париж прибыл красавчик герцог Бекингем[79], фаворит английского короля. Поговаривали, что он приехал за женой для своего хозяина, сестрой Людовика XIII Генриеттой Французской. Анна влюбилась в герцога с первого взгляда. Почти целую неделю королеве не раз представлялась возможность видеть на праздниках и приемах прекрасного англичанина. Бекингем, встречаясь с красавицей, знал, как ей понравиться. Он завел с Анной свою привычную игру, и сам влюбился в нее. 24-летнюю женщину, отвергнутую собственным мужем, тронули непривычные для нее чувства. Анна и герцог общались совершенно невинно, но взгляды их выдали. У королевы возникли серьезные неприятности. Людовика охватила ревность, которую он потрудился скрыть, но велел окружению Анны ограничить ее встречи с этим самонадеянным совратителем.

Ни приличия, ни страх перед дипломатическим скандалом не останавливали Бекингема. Скоро влюбленным пришлось выдержать испытание. Анна должна была проводить золовку до самой Булони. Неприятный инцидент случился в Амьене. На вечерней прогулке по саду дворца, где остановился кортеж, Анна вдруг ненадолго осталась наедине с герцогом. Он, кажется, объяснился в любви, попытался поцеловать или даже больше. Пораженная такой дерзостью, королева подняла крик, на который сбежалась прислуга. Наглец тут же напустил на себя вид скромного обожателя. Бекингем вернулся в Лондон, а Анна – в Париж. Людовик XIII, уже надлежащим образом осведомленный, не смог подавить в себе гнев на жену, фактически ставшую жертвой предприимчивого донжуана. Теперь Анна стала еще и объектом злобы собственного мужа. Идя по коридорам к кабинету короля, женщина думала о том, что в прошлом Людовик никогда не выплескивал раздражение непосредственно на нее.

Даже когда король кипел самой черной ревностью или самой жгучей злобой, он продолжал наносить жене визиты – как подобает по этикету, – но почти не разговаривал с ней. Однако он никогда не осыпал ее упреками, а лишь был нарочито холоден. Когда у Анны случился роковой выкидыш, Людовик, находившийся не в Париже, приказал удалить от нее подруг, которые были настолько легкомысленны, что своими забавами помешали рождению дофина. Свое мнение о прискорбной сцене в Амьене он опять же не стал высказывать королеве в лицо. Людовик сообщил Анне через ее духовника, какие санкции он предпримет в отношении тех, кто допустил, чтобы Ее Величество оказалась в обществе герцога одна или, что еще хуже, потакала этому позору.

Когда 10 сентября Анну пригласили в кабинет короля, ей в голову полезли самые тревожные мысли. Дело касалось не обвинений в ребячестве или прикрытия невинных любовных увлечений королевы. Анна знала, что ей сейчас предстоит оправдываться перед обвинениями, которые выдвинули брат короля Гастон Орлеанский и граф де Шале. Теперь история оказалась политической и потому опасной.