Подошел тот праздничный день, и на Торжественном собрании, проходившем в зале клуба, меня наградили Почетной грамотой – за активное участие в общественной и производственной жизни совхоза, в честь 50-летия ВЛКСМ. После собрания успешно прошел наш концерт. Потом были танцы, звучали вальсы, танго, твисты, шейки. Но вот баянист заводил плясовую, и все желающие танцевать выходили на круг. Какая-то сила и меня подталкивала в центр этого круга или кто-то выводил за руку. И как лихо отплясывала я! Обходила стоявших вокруг, кружилась, отбивала чечетку – в своем новом платье-мини, в туфлях на шпильке. – Все Шереметьево любуется тобой! – говорили мне девушки. Но больше всего, как и раньше, я любила кружиться в вальсе. Находились и здесь партнеры!
Конец первой четверти и День 7-го ноября коллектив учителей отметил, устроив в складчину банкет в фойе школы. Накрыли столы, организовали музыку. Учителя-женщины пригласили на вечер своих мужей. Учителей-мужчин в школе работало лишь двое: директор школы, преподававший черчение и рисование, имевший опыт работы на крайнем севере и молодой учитель истории, географии, физкультуры, фамилия которого чисто случайно совпадала с названием села.
Были в моей сельской жизни и отрицательные моменты. Однажды вечером, когда я, как обычно в это время, сидела за столом, что-то читая, в комнату ко мне через балконную дверь, которая плохо закрывалась, вдруг вошел солдат. Квартира была на втором этаже и он сумел неслышно забраться наверх. Не потеряв присутствия духа, я стала выпроваживать его, пригрозив пожаловаться командиру части, и он тут же удалился. О случившемся я все-таки рассказала завучу школы – учительнице, которая была супругой командира.
С наступлением холодов мне по распоряжению Сельсовета привезли дрова, и двое парней, нагружая их на мешковину, перенесли все дрова в мою кладовку. Но замок на двери кладовки оказался ненадежным, и скоро кто-то из жильцов дома понемногу стал красть у меня эти дрова. Обнаружила я этот досадный факт, когда он стал явно заметен.
К концу ноября мое уединение в квартире закончилось: с моего согласия ко мне подселили девушку – Надю, приехавшую из города Тулуна работать в это село в качестве воспитательницы Детского сада. Кстати сказать, сюда переезжали люди и из дальних областей России, из Горьковской области, например, как мои соседи по квартире. Надя была спокойной, дружелюбной, и мы с ней быстро поладили. Поставили ей раскладушку вдоль одной из стен комнаты. Надя была младше меня. Вскоре у нее появилась подруга – девушка ее возраста, и вечера Надя чаще проводила вне дома, в кругу своих новых знакомых.
В это же время возобновил свои визиты Слава. С тригонометрией он теперь справлялся самостоя-тельно. Приезжал обычно с водителем, и когда мы оказывались в квартире вчетвером, было довольно весело и более непринужденно чем тогда, когда я общалась с военными одна. Ребята даже обещали вскоре взять нас с собой на охоту на косуль. И однажды морозным зимним вечером они приехали за нами на большой военной машине – ГАЗ-66. Разместили нас с Надей в кабине, рядом с водителем, Слава же, хорошо утеплившись, устроился в кузове. Проехав какое-то расстояние по автомобильной дороге, мы свернули на лесную. Затем, насколько можно было, заехали в чащу и остановились. Вокруг стояла полная тьма, лишь на небе сияли звезды, и фары машины освещали обступивший нас лес. И в такой вот глуши на свет могло внезапно выскочить испуганное животное. Но ничего такого, к счастью, не произошло. Однако огнестрельное оружие системы АК было наготове, и нам с Надей солдаты показали, как с ним обращаться. В завершение под руководством Славы я даже пустила автоматную очередь в черноту леса – баловства ради. Замерзшие, в своих кожаных сапожках, мы с Надей поспешили снова спрятаться в кабине, и огромный ГАЗ стал выбираться из леса. Приехав к нам домой, все вместе пили горячий чай.
Зима, как обычно, была холодной и снежной и, чтобы не мерзнуть в своей угловой квартире мы с Надей, дополнительно к паровому отоплению, стали чаще топить печь на кухне. По субботам, растапливая и титан, устраивали себе банные дни. Но для всех хозяйственных работ этой горячей воды не хватало, и крупные вещи я отвозила стирать домой. В холодное время наведывалась к родителям не так часто в надежде пробыть у них все зимние каникулы.
Один раз Слава привозил меня на свою заставу. В небольшом доме для офицерского состава у него была своя двухкомнатная квартира. В квартире мебель, идеальный порядок. Сидя за его письменным столом, мы долго говорили. Слава показал мне свой альбом и попросил в следующую нашу встречу подарить ему мое фото, мне же подарил свою фотогра-фию. Помню, мой папа тогда сказал, что обмен фотографиями – это к расставанию. Да, при всей надежности этого человека совместного нашего будущего я разглядеть не могла, и все еще не давала ему окончательного ответа. Его же заявления становились все более категоричными – да или нет! Он даже намекнул мне, что предпримет в случае полного поражения: уедет работать на отдаленную «Точку». Если и это не поможет, есть еще один выход: тут он открыл ящик стола, и я увидела лежащий там пистолет… Но я все молчала.
Подошла к концу вторая четверть. Последний учебный день, зачитаны учащимся четвертные оценки. Начались каникулы, и я хотела уже ехать в Хабаровск, но Слава попросил меня дождаться 31-го декабря: встретить Новый год нас обоих пригласила к себе семья командира части, где служил Слава. А утром 1-го января я поеду оттуда домой.
Приехав в новогодний вечер на заставу, мы со Славой сначала отправились в часть. Солдаты, подчиняясь обычному распорядку, уже готовились к отбою. Слава повел меня в радиорубку. Там был аккордеон, и меня попросили что-нибудь сыграть солдатам после поздравительных слов офицеров. Я сыграла какую-то мелодию. Уже на выходе из казармы к Славе подошел солдат, он просил отпустить его в эту ночь, наверное к подруге, но Слава не разрешил.
И вот в уютной квартире командира мы сидим за красиво накрытым праздничным столом: хрусталь-ные фужеры, Шампанское, салаты, закуски. На праздник к хозяевам приехала мама жены командира. Она-то и помогла им накрыть стол по всем правилам. Сначала, как водится, провожали Старый год: сухое белое вино, тосты. И тут случилась одна оплошность: когда я накладывала на свою тарелку салат-Оливье, одна горошина, соскользнув с ложки, угодила прямо в мой фужер с недопитым белым вином, в котором ее хорошо было видно сидящим за столом. Сгорая от смущения, я оставила все как есть. Я и без того-то очень стеснялась самой этой ситуации – как невеста на смотринах – а тут еще эта нелепость. Но когда все вышли из-за стола – походить, освежиться, кто-то незаметно вынул эту горошину из фужера, чтобы прекратить мои мучения.
Часы пробили полночь, начав новый отсчет времени. Слава отвел меня в свою квартиру, а сам заспешил в часть, так как в эту ночь он дежурил. Я же спокойно отдыхала до утра на его кровати, застеленной чистым и даже пахнущим одеколоном бельем.
Наступило утро. Быстро собравшись, я должна была идти к автобусу. Необходимые вещи были со мной. Слава пришел проводить меня. И готовые на выход, я – в зимнем пальто, он – в шинели, мы на минуту задержались, стоя друг перед другом и, наверное, осознавая, что это – прощание. Я вдруг шагнула к нему навстречу, мы обнялись и поцеловались. – Лариска, как я буду без тебя? – проговорил он. И я не знала, что сказать ему в ответ. Казалось, это и есть начало нашей любви. Но времени уже не было, надо было идти к автобусу. Он проводил меня, и в полном смятении я отправилась в путь.
Так с того утреннего зимнего поцелуя начался Новый 1969-й год. Потом мы виделись лишь однажды. Мое состояние тем новогодним утром и всяческие колебания он посчитал минутной слабостью, возникшей в результате оторванности от привычной окружающей среды. Я подарила ему свою фотографию с надписью на обратной стороне: «Как жаль, что ты прав!» Он заехал ко мне как бы случайно, сопровождая жену командира части – у нее были какие-то дела в нашем селе. Вдвоем они зашли ко мне, может быть, просто проведать. Глядя на него, я старалась угадать его мысли, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Настоящий военный!
