Начались трудовые будни. Работать, стоя в холодном помещении, в любое время суток было не легко. Особенно страдали девочки-мойщицы. Перчатки плохо защищали руки от постоянного соприкосновения с холодной водой и от уколов рыбных костей. Случались и кожные нарывы. Но мы же были добровольцами, никто не виноват. Зато рыба и икра вошли в наш рацион, но почему-то быстро стали приедаться и никого уже не удивляло то, что эти продукты часто выбрасывали на мусорку. Полноценно обедали мы все-таки в столовой; в остальное время у себя в комнате в складчину устраивали небольшой перекус: чай, хлеб с маслом. В результате к концу путины я заметно поправилась.
Увидев так много икры, некоторые наши девушки стали самостоятельно солить ее, паковать и отсылать домой. Но самодеятельность и отсутствие стерильности в таком деле грозили скорой порчей продукта.
Часто в рабочее время в разделочный цех забегали сельские ребятишки, находили кучи потрошеной рыбы, и, нагнувшись, ловко извлекали что-то из рыбьих тушек. Оказалось, что они добывали рыбьи сердца, расположенные у самой головы, и, приготовив дома, лакомились ими. Сердца имеют вкус настоящего мяса.
Как-то около наших рядов появились молодые люди нестуденческого контингента. Они якобы занимались заточкой ножей, и по неопытности я дала свой нож одному такому точильщику, но обратно его не получила, хотя и видела потом этого парня. Тоже – промысел. Стоимость этого ножа у меня вычли из зарплаты.
От напряженной работы нас спасали длительные паузы, когда улова не было. По субботам все собирались в сельский клуб на танцы. Кавалеров – студентов из Политехнического института – хватало, но любовные романы заводить никто не спешил. Рыбы в тот год ловилось мало. Самые крупные косяки прошли, и нас стали перебрасывать на другие виды работ. Так поработали мы жабровщиками, удаляя жабры у еще мерзлой после засолки рыбы, затем отмывали эту рыбу от соли, после чего она была уже готова к транспортировке.
Прохладнее становилось по утрам. Тонкой кромкой льда затянулась береговая линия острова, а на прибрежных камнях оседала ледяная крошка. Наш трудовой десант подходил к концу. В последний рабочий день нам выдали зарплату. У девушек она была маленькой, не превышавшей размеры месячной стипендии. Лишь кто-то из ребят, подённо работавший в разных цехах, получил приличный заработок. Накануне отъезда у одного хозяина я приобрела две крупные рыбины, чтобы взять с собой.
Уезжали студенты в один день. Снова на барже. Доставили нас в г. Николаевск-на-Амуре, в аэропорту которого мы просидели еще двое или трое суток в ожидании самолета. Ночевали в зале ожидания на полу, постелив лишь газеты. Изредка наведывались в портовый ресторан, чтобы поесть горячего. Зато кета, привезенная мною, моим домашним пришлась по вкусу.
96. Второкурсники
И снова город – большой и многолюдный, снова спокойная домашняя обстановка, снова институт, подруги-однокурсницы. Четвертого октября у Люды День рождения, круглая дата, и мы отмечаем ее за праздничным столом в кругу родных и близких Люды. Хлопочет у стола Лидия Ивановна, неторопливо и деловито разрезает арбуз отец Люды. У моей подруги живое приятное лицо, голубые глаза, светлые волнистые волосы. Люда, как и я, похожа на папу, ее младшая сестра Ольга – на маму. Люда бывала у нас дома, и моим родителям очень нравилась.
Началась учеба. Много новых предметов – науки химические, науки биологические, а также науки общественные, имевшие всегда большой вес в нашем учебном процессе. В этом году мы изучали первый раздел философии – диалектический материализм – учение о всеобщих связях, о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления. Лекции по диамату читала приятная интересная женщина И. Савина. Философские законы: единство и борьба противоположностей; переход количества в качество; закон отрицания отрицания и другие, а также философские категории: причина и следствие; форма и содержание; пространство и время; случайность и закономерность и так далее растолковывались нам на простых жизненных примерах и были вполне понятны. Тогда же начали мы изучение таких философских трудов как «Анти-Дюринг», «Диалектика природы» Ф. Энгельса и других. И опять подолгу засиживалась я в институте, с удовольствием конспектируя работы великих классиков. Нам прививали таким образом материали-стическое мировоззрение – систему взглядов, исходящую из того, что материя первична, а сознание вторично, а также из того, что материальный мир существует независимо от сознания людей. Никто не возражал против этих постулатов. Лишь недавно, столкнувшись с уже неоднократно упомянутым мною учением о духовном развитии, Л. Виилмы, я нашла мысли о не очень хорошем влиянии материализма на духовную сферу жизни людей. Так например, автор пишет: «…материальная жизнь является малой частью жизни духовной… Материализм, сковавший чувства – серьезный поучительный урок человечеству. Этот момент духовной темноты очень необходим для того, чтобы человечество умело ценить правду света, чтобы оно умело и хотело духовно освободиться… Материа-лизм с его возвеличиванием материального явился для человечества большим и болезненным уроком. Началась и по сей день продолжается погоня за богат-ством, что поставило мужчин в трудное положение. ...Человечество испытывает душевный кризис, иначе говоря, кризис любви. …Современный кризис человечества является кризисом материализма. Мысль управляет жизнью. Хорошая мысль творит хорошее, плохая – плохое».
О том, что довелось нам изучать геологию, я говорю обычно с чувством гордости, ведь из наук о земле геология – самая фундаментальная. И довольно сложная. Сначала шел раздел динамической геологии, и на практических занятиях мы учились распознавать основные минералы, горные породы, из которых состоит земная кора. Строению и истории ее формиро-вания был посвящен другой раздел – историческая геология. И тут уж вся надежда на память, в которую нужно было уложить все эры и периоды истории Земли и все так давно происходившее на ней.
Изучение педагогики – науки о воспитании и обучении немного наводило тоску. Оно напоминало о будущей специальности, о педагогической работе, что особого энтузиазма у меня не вызывало. Другое дело – аналитическая химия – опыты, опыты, в основе которых лежал процесс титрования.
Практические работы к сдаче на зачет мы всегда готовили вместе с Людой. Химические науки моей подруге нравились более других. Однажды в наш институт приехал автор учебника по аналитической химии, профессор Болезин. Обходя химические лаборатории факультета, он заглянул и в ту из них, где как раз шло занятие нашей подгруппы. Профессор-химик решил поэкзаменовать кого-то из студентов, и ближе всех к столу преподавателя и к нему оказалась я. Он быстро назвал мне несколько исходных величин химической задачи, нужно было пояснить ход ее решения. Я тоже быстро сообразила, что одной величины в его условии не хватает, и сказала ему об этом. Тогда он добавил еще одну величину, и я ответила правильно, на что автор нашего учебника сказал: «Мне все ясно». Но наши девушки радовались потом тому, что спросил он меня, а не кого-то другого.
Совершенно не нравились мне лекции по зоологии позвоночных. Старательно записывая их, я с трудом улавливала связующую нить в этом запутан-ном самим же преподавателем материале: в учебнике де, неправильно описана кровеносная система такой-то группы животных, запоминайте так, как я вам говорю… Подобные комментарии звучали часто. И если зоологию беспозвоночных спасло качество преподавания, то к зоологии позвоночных интереса так и не появилось.
Раздел ботаники, посвященный низшим растениям, преподавала нам Саяпина Р.Я. Водоросли, грибы, мхи, лишайники – все было интересно. Печально было одно: Нина Сергеевна практические занятия у нас больше не вела. Поступив в аспирантуру Биолого-почвенного института АН СССР, она уехала в г. Владивосток. Зато дальневосточная наука получила молодого перспективного исследователя, изучавшего растения одного из наиболее сложных семейств – злаковых. С Ниной Сергеевной мы переписывались. Она стала для меня доброй наставницей и примером для подражания.
