Все также интенсивно и поступательно занимались мы английским языком, по которому в конце третьего курса предстояло сдать гос. экзамен. Весной должны были закончиться курсы медсестер. А пока что теоретические и практические знания мы получали то в одной больнице, то в другой, далеко от института, и на дорогу уходило немало времени. Намного уверенней чувствовала я себя на физкультуре. Теперь мы разучивали конкретные комбинации к сдаче на разряд. Вольные упражнения стали выполнять под музыку, для чего на занятия к нам специально приходила пианистка. Та мелодия, под которую я исполняла свою композицию, мне хорошо запомнилась. Как выяснилось позже, это был вальс Франца Шуберта.

97. Стремление захватить все

А что же было для души? Было и немало. Снова музыка, в том же раскладе. Новым сольным номером на этот раз стал «Галоп» композитора Хведченя. Вообще-то галоп – это скачкообразный стремительный бальный танец, а также музыка в ритме этого танца. Мой галоп требовал от меня быстрой и техничной игры, и я трудилась. Оркестро-вые вещи были приурочены к знаменательной дате, о чем я скажу ниже. Наш ансамбль все разрастался, но по-прежнему баянистов-парней в нем было больше. Из девушек-аккордеонисток вспоминаю Люду Травкину, учившуюся на факультете иностранных языков. Люда играла хорошо, и первые партии в ансамбле мы вели вместе.

К моим хобби добавились в этом году еще два. Одним из них стали курсы «Кройки и шитья», объявление о которых я увидела на стенде клуба на улице Владивостокской, идя в институт. Первые попытки шить самостоятельно были не смелыми, и мною овладело желание научиться шить хорошо. Плата за курсы была небольшой, и два раза в неделю по вечерам я стала ходить в клуб и осваивать премудрости такого необходимого женщинам ремесла. Преподавание велось достаточно профессио-нально. Наша учительница подробно объясняла, чертила на доске, показывала образцы и приемы шитья и т.д. Я аккуратно все записывала в большую тетрадь, которую тогда именовали «амбарной книгой». Появились первые образцы швов – ручных, машинных; первые изделия, сшитые мною по всем правилам.

Перед курсами прибегала домой – переодеться, покушать. Оно было уже и накладно: уходило дополнительное время, силы. Сплошная беготня – этаким «челноком». Даже папа как-то заметил, что я хочу все захватить. Но мне так было нужно. Я старалась заполнить все свое время какими-то полезными делами. Все до предела, и никаких просветов. Зачем я это делала? Во-первых для того, чтобы не оставалось места для уныния. Ну, скажем, по поводу отсутствия у меня молодого человека – хорошего друга, с которым у нас были бы общие инте-ресы, занятия. Мои кавалеры служили в армии, а из ближайшего окружения никто особо не заинтересовал. И потом, тема замужества меня тогда не привлекала вообще, даже отталкивала, и я никак не одобряла девушек, которые уже на втором, на третьем курсах стали выходить замуж.

Во-вторых, столь ненасытная жажда знаний и умений, возможно, объяснялась природными свойст-вами моей натуры, о чем я узнала недавно, когда и в шутку, и всерьез люди стали прислушиваться к астрологическим прогнозам. По гороскопу я отношусь к знаку Близнецов, которым, если верить звездам, при рождении энергии и способностей досталось вдвое больше, чем другим знакам Зодиака. Они вообще живут в ускоренном ритме, им хочется быстро завершить все задуманное. Однако им нельзя забывать при этом, что их близкие и друзья – не Близнецы, так что неплохо было бы поделиться с ними своей энергетикой, что потребует от них и времени и внимания. Советуют даже быть неподалеку от Близнецов, так как они полезны окружающим.

Тем временем в институте объявили набор в Школу танцев. Плата за обучение была умеренной, и мы с Людой записались туда. Вел занятия известный в городе балетмейстер и танцор по имени Борис – стройный молодой мужчина с вьющимися темными волосами. Работал он в паре с аккомпаниаторшей, игравшей на фортепиано. В программе у нас было восемь бальных танцев, наиболее распространенных и популярных в то время: три вида вальса – обычный, фигурный и вальс-бостон; танго, фокстрот, «Летка-енка» и другие. Танцевать надо было в паре. Люда танцевала с одним парнем с физмата. Еще две или три пары были «укомплектованы» партнерами и все. Обучаться танцам юноши не желали. Хорошо и то, что в нашем оркестре их было большинство. Со мной танцевала девушка с нашего курса Галя П. Галя была солидней и выше меня ростом и хорошо справлялась с ролью партнера. Занимались с удовольствием – под музыку, с шутками, с прибаутками. Помню, как старательно вел за собой наш строй Борис, показывая элементы танго: два коротких шага, два длинных вписывались у него в схему – «носок, носок, каблу-ук, каблу-ук…»

Месяца за два программу мы осилили. Навыки, полученные в Школе танцев, мне пригодились, хотя чаще приходилось танцевать так, как вел партнер.

98. Пожар

Это было в конце ноября или в начале декабря 1964-го года. Однажды утром, подойдя к институту, я увидела нечто необычное – толщу намерзшей воды у входа в здание. В вестибюле института царил раскардаш и сильно пахло гарью. В растерянности стояли студенты, занятия не начинались. Этой ночью сгорел большой Актовый зал, расположенный на втором этаже главного корпуса института.

Нас собрали в большой аудитории. В сопровождении нескольких преподавателей появился ректор нашего института. С этим человеком на занятиях мы сталкивались мало, лишь однажды он читал нам лекцию по истории КПСС. То была лекция о разоблачении культа личности Сталина. Говорили, что наш ректор служил когда-то в личной охране вождя. Серьезной была тема, серьезным и угрюмым был тогда и наш лектор. Наверное, эта тема была тесно связана с его личной судьбой. И вот сейчас этот убитый горем человек в накинутом на плечи пальто – институт в тот день не отапливался – чуть сутулясь, медленно прошел к кафедре. Помню главную фразу его выступления: «Беда пришла в наш дом…» Оказалось, что накануне вечером в Актовом зале была репетиция, и кто-то оставил дымящийся окурок. Остальные помещения не пострадали, так как пожар был затушен.

Занятия в институте возобновились, но мы остались без большого красивого зала. Его так и не успели отремонтировать до нашего окончания института. Большие вечера и смотры проходили теперь то в арендуемом зале Железнодорожного техникума, который находился поблизости – через дорогу, то в залах Медицинского и Политехнического институтов. Для проведения остальных мероприятий служили спортивный зал на четвертом этаже и лекционный зал Нового корпуса, которые, конечно, не были столь просторными и торжественными, каким я помню главный Актовый зал Пединститута.

В декабре снова прошел смотр агитбригад, и нашу – прошлогоднюю – почти в том же составе опять утвердили, хотя конкурент у нас был достаточно сильный – бригада первокурсников нашего же факультета. Среди них были двое сольно поющих мальчиков, один баянист, но аккомпанировала группе руководительница на пианино, которое с собой не повезешь, а в сельских клубах пианино нам не встречалось. И так после зимней сессии мы опять должны были ехать с концертами.

Новогодний вечер прошел в спортивном зале, соответственно украшенном по случаю всеми любимого праздника. После вечера мы с Людой пошли к нам домой, так как автобуса к дому Люды можно было уже не дождаться. Ночевали в нашей детской комнате. Так и встретили мы Новый 1965-й год.

99. Противостояние

Началась подготовка к зимней сессии – зачеты, зачеты. Потом экзамены, которые я сдала на отлично, после чего стала получать повышенную стипендию – 35 рублей.

И снова в путь – с лекциями, концертами, по другому маршруту. Сначала поездом до Комсомольска-на-Амуре, потом – узкоколейками, машинами – в далекие поселки, не густo разбросанные по тайге. Свой второй рейд мы начали с поселка Манома. Принимали нас также хорошо. После концертов – танцы. Помню, провожали нас с Людой тогда два приятеля. Обоих из них по странному совпадению звали Богданами. В этом селе, много лет спустя, с экспедицией института, в котором я работала, мне приходилось бывать летом. Люди обосновались там неплохо, но место очень уж комариное. Или лето тогда выдалось такое. Наши студентки-практикантки не выдерживали атаки насекомых и не могли долго находиться в лесу.