Учебный год закончился. В табеле за 3-й класс у меня одни пятерки – стройными рядами, словно легкая птичья стайка, летящая в облаках. Я смотрю на этот небольшой, сложенный вдвое, пожелтевший листок бумаги с названием «Ведомость оценки знаний и поведения» за 1954 – 1955 учебный год. То был мой лучший табель за все школьные годы. Внизу подписи: классного руководителя – Клименко Валентины Кузьминичны и моего папы. Да, я старалась и радовала родителей своими успехами. С тех пор прошло 50 лет. Полвека!

30. Первая грамота

И снова изумрудной густой зеленью и чистым прозрачным воздухом встречал меня летом Второй Воронеж. Чуть ли не за каждым поворотом дороги пестрели вывески с названиями лагерей и надписью крупными буквами: «Добро пожаловать!». Название каждому лагерю присваивалось по имени какого-либо легендарного пионера-героя: Радика Юркина, Павлика Морозова, Саши Чекалина, Гули Королевой, Лизы Чайкиной или героев-молодогвардейцев: Ульяны Громовой, Олега Кошевого, Сергея Тюленина. Знакомились дети друг с другом быстро: палата для девочек, палата для мальчиков; чтение, настольные игры – на веранде; на линейку – строем; в столовую – строем; на реку – строем.

В дождливую погоду нам разрешали находиться в палате: читать, рисовать, писать письма домой. Непроизвольно завязывалась игра в почту. Девочки писали письма, точнее – маленькие записки, мальчикам и наоборот. Кто-то из детей выполнял роль почтальона, передавая послания в соседнюю палату. Письма часто полны были признаний в любви, как в шутливой форме, так и в почти серьезной. Взаимные симпатии неизменно зарождались и у детей младшего возраста, и у более взрослых.

Вспоминаю одно необычное приключение. В то лето в город Хабаровск должен был приехать на гастроли артист Алексей Баталов, особенно полюбив-шийся зрителям после фильма «Дело Румянцева». Старшей пионервожатой захотелось организовать встречу с артистом. Съездить в город и пригласить его посетить наш лагерь. Ехать решила она сама, но в сопровождении четырех пионеров – двух мальчиков и двух девочек. Детей выбрали, конечно, симпатичных. В эту делегацию попала и я. Утром в назначенный день нас красиво одели, причесали и повезли в город на специальном газике. Вожатая, помню, представляла, как она будет разговаривать с артистом-москвичом, шутя копировала речь москвичей, вальяжно растягивая слова и как бы невзначай глотая отдельные гласные звуки. Но встреча не состоялась, артист в тот день в Хабаровск по какой-то причине еще не приехал.

И вновь в лагере таланты мои прорывались наружу. Хотелось на сцене и спеть и сплясать. На смотре художественной самодеятельности из шестнад-цати отрядных номеров я выступила в восьми, в том числе и сольно. Исполняла, например, увиденную у подружек тарантеллу, напев по памяти и мелодию танца баянисту, аккомпанировавшему мне. Увы, тот танец был очень далек от оригинала – настоящей стремительной итальянской тарантеллы, которую я увидела позже.

Очень нравилась нам тогда песня «Индонез-ия», исполнявшаяся по радио певицей с низким голосом. И девочки, и я в том числе, охотно подража-ли этому пению, мысленно представляя себе экзотику далеких южных широт.

Морями теплыми омытая,

Лесами древними покрытая,

Земля родная – Индонезия,

Ты память детства сохрани.

Тебя лучи ласкают жаркие,

Тебя цветы одели яркие,

И пальмы стройные раскинулись

По берегам твоим.

Песня вдаль плывет,

Моряка влечет

В полуденные

Твои края.

Ты красот полна,

В сердце ты одна,

Индонезия –

любовь моя!

Моя концертная деятельность не осталась незамеченной, и на Торжественной линейке, посвященной закрытию смены, меня наградили Грамотой за активное участие в художественной самодеятельности лагеря. Таких грамот удостаивались также дети, отличившиеся в спортивных соревновани-ях. Получить награду было очень почетно, и я, конечно, чувствовала себя героем. На той грамоте в профиль изображены лица двух наших великих вождей на фоне красных знамен а сверху – надпись: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

31. Чрезвычайное происшествие

И вот я дома. Наш двор продолжал жить своей неугомонной жизнью. Лишь в послеобеденные часы, когда на улице стояла жара, все старались спрятаться по домам. Вечерами же выход детей во двор был массовым: бегали, играли в прятки, играли с мячом. Тогда в очередной раз кем-то из родителей были отремонтированы наши любимые качели, и мы выстроились в очередь, чтобы покачаться на них. Подошла и моя очередь, но в какой-то момент рядом оказался мальчик, года на два-три младше меня – Толик Шарапан, и я, раскачиваясь, нечаянно задела его качельной доской. Удар пришелся прямо по лицу, у Толика до крови была разбита губа. Это было ЧП. В таких ситуациях виновному предстоял разговор с родителями пострадавшего. Но его отец – Наум Борисович, подошедший к плачущему сыну, ничего не сказал мне, лишь взглянул недоуменно. Это был высокий солидный мужчина, носивший звание подполковника. По национальности – еврей. В их семье было трое детей: старший сын Лёва, который позднее оказался со мной в одном классе; младший сын Толик и их маленькая сестренка Наташа, которую братья ревностно опекали. Часто мальчишки нашего двора обзывали братьев этим словом – «еврей», вызывая справедливый их гнев, а, может быть, и ненависть к русским. Это слово звучало как ругательство, как оскорбление. Братья, слыша его, вспыхивали, краснея и сжимая зубы, и готовы были побить дразнящего. Не лучшим образом по отношению к братьям вели себя и девочки.

Тон столь враждебному отношению к евреям задавали взрослые. Если где-то по соседству жила еврейская семья, то об этом знали все – и взрослые, и дети. В нашем дворе жило еще несколько таких семей. С еврейскими детьми я часто сталкивалась и в пионерском лагере. Вообще на территории Дальнего Востока проживало много евреев. И для них он также оказался местом ссылки, а местом компактного проживания людей этой национальности стала образованная в 1934 году целая Еврейская автономная область на юге Советского Дальнего Востока.

Но игр только во дворе мне и моим сверстницам было уже мало. Заранее договорившись, в какие-то погожие дни мы с девочками, нарядно одетые, отправлялись в Детский парк: покататься на качелях и карусели, посмотреть концерт или спектакль кукольного театра на летней эстраде, просто побегать, прячась в маленьких сказочных домиках, и обязатель-но поесть мороженого и попить газированной воды с сиропом.

В то время лучшей моей подругой была Зоя Черныш – светловолосая, вопреки фамилии, девочка, но с черными красивыми бровями. Мы обе любили доказывать свою правоту и часто спорили, чуть не ссорясь, но это на мешало нам оставаться хорошими подругами. Отец Зои также был военным, мать – домохозяйкой. Брат Зои – Валентин – был уже взрослым парнем, Зоя – младший ребенок в семье, девочка, но поблажек ей не было, как и остальным девочкам в семьях военных моего близкого окружения. Как, впрочем, и мне в нашей семье. Строгость и требовательность со стороны родителей преобладали. Баловать детей было на принято. Это был так называемый авторитарный стиль воспитания. Никаких игр в демократию с детьми! И это было правильно. В результате у всех хорошая успеваемость, примерное поведение. Вот только зачастую наряды у моих подружек были получше моих, но это на наших отношениях никак не отражалось.

32. По диким степям Забайкалья…

Во второй половине июля мы всей семьей поехали в Забайкалье, в город Балей, Читинской области, где, как я уже говорила, жила с семьей мамина сестра – Лукерья Григорьевна, тетя Луша. Я называю сейчас сроки этой поездки так смело потому, что хорошо помню, как на Балейском вокзале, уже когда мы собирались ехать обратно, одна девочка, чуть постарше меня, продавала голубику – дикую ягоду, растущую в заболоченных лесах. Я попросила папу купить мне эту малознакомую ягоду сизо-голубого цвета. А голубика созревает в тех краях к концу июля.