Хорошо известны итоги «шестидневной войны» и последовавшие за ней события, своего рода «перестройка» руководства страной и армией. Другого исхода никто и не ожидал, ибо трудно было представить, как могут воевать не в меру растолстевшие офицеры, с трудом помещавшиеся на задних сидениях просторных американских лимузинов. Многие из них были отправлены после войны на «заслуженный» отдых, как у нас говорят, в места не столь отдаленные. Так или иначе, после «шестидневной войны» строительство вооруженных сил нужно было начинать практически заново.

Почти каждый день в Каир прибывали советники и переводчики. Объектов для работы было так много, а переводчиков так мало, что руководство старалось учитывать личные пожелания. Предлагалась работа в артиллерийских, авиационных, противовоздушных частях, многие из которых располагались в зоне Суэцкого канала. Неожиданно в зал, где шло распределение переводчиков, вошел человек, представился капитаном 1 ранга Дьяченко, и заявил, что штаб флота остро нуждается в переводчиках со знанием арабского языка. Среди вновь прибывших я оказался единственным арабистом, и поэтому спустя несколько минут ехал в Александрию с группой возвращающихся из отпуска советников египетских ВМС. «Тебе здорово повезло, что попал в Александрию — сказал мне Дьяченко — Мы должны были быть на работе еще вчера, но задержались на сутки, потому что пилот только в воздухе обнаружил, что самолет не заправлен горючим, поэтому пришлось возвратиться. Это прекрасный город, и без нас ты бы вряд ли попал туда». До сих пор я с благодарностью вспоминаю неизвестного мне пилота, а заодно и аэродромные службы.

По прибытии в Александрию я был определен на работу в штаб египетских ВМС, сначала в управление боевой подготовки, а затем «передан» в распоряжение советников разведотдела, оперативного управления, и советника начальника штаба. В первый год работы арабистов катастрофически не хватало. До моего приезда почти всю «арабскую» часть нес на себе Юра Азизов (выпускник Бакинского университета). Чуть позже появился Алексей Ершов из МГИМО и приехавший на стажировку студент нашего института Исрафил Ви-килов (ныне посол Азербайджана в Египте).

Много было переводчиков вольнонаемных, т. е. не призванных в армию. Зачастую военные и гражданские переводчики выполняли практически одну и ту же работу, однако военным платили несколько больше, так как последние имели надбавку за воинское звание. В этой связи вспоминается один забавный эпизод. Нас регулярно посещало начальство из Каира, и во время одной из встреч гражданские переводчики спросили, почему военные получают больше, хотя выполняют такую же работу. В ответ на это прибывший начальник объявил, что он готов на месте принять заявления всех желающих поступить на военную службу. Насколько я помню, таких заявлений никто не подал, и вопрос был исчерпан.

Почти все советники, с которыми мне пришлось работать в штабе флота, прошли войну, имели богатый боевой опыт. Советник командующего флотом вице-адмирал Борис Васильевич Сутягин сопровождал конвои в Арктике, советник начальника штаба контрадмирал Евгений Васильевич Левашов «купался» в море, когда был выброшен с корабля взрывной волной; участниками войны были также капитаны 1 ранга Александр Иванович Выжлецов (советник начальника разведотдела), Константин Гилярович Сосновский (советник начальника оперативного управления), Николай Петрович Рыбин (советник начальника управления боевой подготовки). Контр-адмирал Кострицкий С.П. и капитан 1 ранга Кананадзе А.И. имели звезду Героя Советского Союза. Надо сказать, сами они не любили рассказывать о войне, и только посетив свой районный военкомат по окончании службы, я смог узнать, за что они были награждены, увидев их краткие биографии на Доске героев. И я невольно ощутил гордость за то, что знал этих людей и вместе с ними работал.

Когда начиналась моя служба в Египте, обстановка была спокойная, «война на истощение» еще не началась, активные боевые действия не велись, тем не менее работы в штабе хватало, шла интенсивная подготовка документации. Участвуя в переговорах советников с египетскими офицерами, я понял, насколько важную роль играет правильно составленный документ, ибо, если нет порядка в мыслях, не будет порядка и в материальной части. Нет нужды повторять, какая огромная ответственность ложилась на советников штаба по оказанию помощи в планировании крупномасштабных боевых действий, и здесь будет уместно сказать, что благодаря совместной работе советских и египетских штабистов над русским и арабском вариантами боевых документов выявлялись те или иные недостатки, имеющие существенное значение для правильной постановки задачи. Наверное, многие знают, что иностранцы очень часто не могут освоить правильное употребление в русском языке глаголов совершенного и несовершенного вида. Объясняется это тем, что в их языках такое различие отсутствует. Вспоминается, сколько времени приходилось тратить на то, чтобы объяснить египтянам разницу между русскими глаголами «уничтожать» и «уничтожить». Дело в том, что в составляемых на арабском языке боевых приказах употреблялось слово «уничтожение», так что командир, получивший такой приказ, мог «заниматься уничтожением» без особых результатов, но считать свою задачу выполненной. Другой пример: во время одной из бесед советник начальника штаба флота адмирал Е.В.Левашов поинтересовался у своего визави, какие меры принимаются против возможных диверсий противника. Последовал ответ, что усилена охрана важных объектов. Тогда Левашов спросил: «Вам будут противостоять грабители или регулярные воинские формирования?». Ответ был очевиден, поэтому адмирал уточнил, что против вооруженных сил противника организуется не охрана, а оборона, что предполагает проведение совершенно иных мероприятий.

Особо запомнились переговоры, которые вел прибывший из Москвы советник начальника разведки флота капитан 1 ранга И.Засыпкин, сменивший на этой должности капитана 1 ранга А.И.Выжлецова, срок командировки которого окончился. Он выделялся среди советников элегантным внешним видом (очень хорошо сидели на нем популярные в то время финские костюмы). Столь же элегантно он проводил работу с «подсоветными». Знакомство с начальником разведки он начал словами: «Я капитан 1 ранга, «адмирала» мне, наверное уже не получить, но я постараюсь помочь Вам получить это звание». Однажды мне пришлось переводить беседу примерно следующего содержания. «В чем Вы видите задачу начальника разведки? — спросил он египетского офицера. Тот ответил, что его задача состоит в сборе разведывательной информации. Тогда И.Засыпкин задал неожиданный вопрос: «Скажите, мистер Юсри (насколько я помню, так звали начальника разведки), у Вас есть дети?» Тот ответил, что есть сын одиннадцати лет. Тогда Засыпкин сказал: «Он вполне годится на Вашу должность, потому что тоже может собирать сведения о противнике, ваша же задача — планирование разведывательных мероприятий».

В целом между советниками и египетскими военными складывались теплые дружеские отношения. Многие старшие офицеры обучались в Советском Союзе и вспоминали об этом времени с большим удовольствием. Вместе с тем, чем выше был уровень, тем больше требовалось проявлять не только компетентность в морском деле, но и незаурядные дипломатические способности. Естественно, что наибольшая нагрузка в этом плане ложилась на плечи советника командующего флотом, ибо от его деловых и личных взаимоотношений с командующим зависела в конечном счете эффективность работы всей группы советников. У меня создалось впечатление, что самые большие трудности выпали на долю Б.В.Сутягина, когда флотом командовал адмирал Фуад Зикри. Это был аристократ в полном смысле слова и, судя по всему, один из состоятельнейших людей Египта. Если обычным угощением со стороны египетских офицеров во время переговоров были турецкий кофе, чай или какой-нибудь другой (очень приятный) напиток, то Фуад Зикри нередко предлагал своим гостям сигары, к которым наши советники, надо сказать, были непривычны. Лично на меня как изучающего арабский язык огромное впечатление производила его исключительно правильная речь, свидетельствующая о хорошем образовании и воспитании.