Литмир - Электронная Библиотека

— Пойдем, Саня, сказал мичман. — Надо осмотреться. Мальчик тяжело поднялся.

— Пойдем. Ты теперь здесь хозяин. На тебя вся надежда.

Саня поднял голову, посмотрел на мичмана и шагнул к выходу.

— Пойдемте.

Вокруг было тихо: немцы не слышали автоматных выстрелов. Осторожно подойдя к краю площадки, Чернышев присел на камень и вытянул ноющую ногу.

— Рассказывай, Саня, где и что у них здесь расположено. Саня осмотрелся н начал тихо рассказывать, постепенно оживляясь.

— Так. Хорошо! — одобрял мичман. — Дадим им жару-пару.

Саня загорелся и начал торопливо показывать расположение немецких позиции, батарей, огневых точек, тех, что примечал на всякий случай по совету дедушки.

— А за той сопкой, в рыбацком становище, у них есть танки и много-много солдат. Дорога проходит вон за той грядой… Я смотрел один раз: машины идут, танки, пушки, солдаты…

— Молодец, Саня!

Вытащив карту из сумки, Чернышев что-то отметил на ней крестиками и кружочками. Потом они вернулись в дом. Мичман включил рацию, надел наушники. Издалека еле слышно, но настойчиво прозвучали в телефоне знакомые позывные. Сторожевой катер запрашивал по условной таблице о положении дел десантников.

— Есть, — вздохнул Чернышев и подмигнул Сане. Он включил передатчик и, прикрыв рукой раструб микрофона, прерывающимся голосом заговорил:

— Лютик. Лютик. Я Астра. Как меня слышите? Как меня слышите? Отвечайте. Прием. Прием.

«Лютик» ответил и сразу же запросил о готовности показать сигналом место высадки и вести корректировку огня.

Чернышев ответил, что все готово, сигнал будет дан на мысе «Гнездо баклана» в назначенное время. О том, что он ранен, а лейтенанта Дагаева, возможно, нет в живых, Чернышев умолчал. Сообщив предварительные данные о противнике, мичман включил радиостанцию и взглянул на часы.

— Так! Будем готовиться к бою, Саня.

5

Туманная мгла окутала берег и море непроницаемой пеленой. Чернышев подошел к груде камней, которыми было завалено отверстие в тайник. С помощью Сани он отвалил несколько камней и вынул из пещерки баллоны, детали и инструмент. Перетащив все это в башню маяка, Чернышев начал собирать устройство для подачи сигнала огнем. Саня молча помогал ему. Мальчик словно повзрослел за этот один день.

Закончив работу, Чернышев снова включил радиостанцию. Переговорив с кораблями, мичман сказал:

— Подходят… Скоро будут здесь.

— Дядя, разрешите, я зажгу маяк, — попросил Саня.

— А умеешь?

— Еще бы. Дедушка научил меня.

— Хорошо. Я скажу, когда зажигать. А сейчас рацию перетащим на площадку. Будем корректировать огонь.

Укрывшись на площадке у дороги за каменным барьером, так, чтобы хорошо просматривать и море и берег, Чернышев взглянул на часы. Светящиеся стрелки циферблата показывали 00.45.

— Пора!

Чернышев вызвал корабли:

— Лютик. Лютик. Я Астра. Даю данные. Ориентир — огонь маяка. Саня, зажигай!

Саня стремглав бросился к маяку, взобрался по винтообразному полуразрушенному трапу наверх и открыл вентиль баллона с газом. Чиркнув спичкой, он поднес ее к горелке, и она тотчас же окуталась слабым трепещущим пламенем. Саня вспомнил о дедушке: как ждал он дня, когда маяк снова, как прежде, пошлет снопы света навстречу советским кораблям. Не дождался, погиб.

Саня решительно открыл вентиль до отказа. Пламя увеличилось и побелело. Теперь его хорошо должны видеть со стороны моря. Мичман прокричал в микрофон несколько слов и цифр. В ответ ему на море тотчас же вспыхнуло и исчезло пятно света, словно далеко в темноте кто-то раскурил огромную папиросу. На берегу раздался взрыв. Чернышев снова закричал в микрофон, и опять далеко в море вспыхнули два оранжевых пятна, и на берегу прогромыхали два взрыва.

— Накрытие! — крикнул мичман. — Накрытие! Залпом из всех орудий. Огонь!

И сразу же над морем растянулась и засверкала длинная пунктирная цепочка оранжевых пятен: огненный вал обрушился на врага.

Немецкие позиции ожили. По небу забегали лучи прожекторов, затявкали наугад зенитки, застрочили пулеметы, прожекторы суматошно шарили по пустынному небу. Фашисты ждали удара с воздуха. А огненная метла корабельных пушек захватывала все новые и новые участки берега.

Немцы наконец опомнились. Прожекторы потухли, зенитки умолкли, и тотчас же ударили пушки крупных батарей. Фашисты открыли огонь по кораблям. Разгорелся артиллерийский бой.

Саня, прижав к груди автомат, испуганно, удивленно смотрел по сторонам. В неверном свете взрывов он увидел на дороге группу немецких солдат. Они бежали к маяку. Саня дернул мичмана за рукав. Чернышев спокойно кивнул головой и, не отрываясь от микрофона, открыл огонь по солдатам. Но немцы подбирались все ближе и ближе. Саня долго не решался стрелять, но, подбадриваемый Чернышевым, неожиданно нажал спусковой крючок и закрыл глаза. Автомат затрясся в его руках, как живой.

— Крепче, крепче прижимай к плечу! — крикнул ему мичман.

Саня изо всех сил прижал к плечу приклад и снова нажал крючок. На конце ствола перед самыми глазами его запрыгали огоньки. С минуту Саня удивленно следил за огоньками и вдруг испугался, что стреляет не туда, куда следует. Оживившись, оттого ли, что так весело прыгают огненные зайчики на стволе, оттого ли, что страх прошел и стрелять оказалось даже интересно, Саня навел ствол автомата на ряды ползущих немцев и застрочил.

В небо взвились ракеты, и тотчас же корабельные пушки перенесли огонь в глубину обороны немцев.

— Ура-а-а! — прокатилось по берегу. — Ура-а-а!

С катеров морских охотников, подходивших к берегу, спрыгивали моряки и разбегались по склонам сопок и скал.

— Ура-а-а!

За всю свою жизнь никогда не испытывал Саня такого подъема, такого сильного чувства, захватывающего дыхание. Он вскочил на ноги и тоже закричал: «Ура!»

На площадке появились моряки. Ряды фашистов дрогнули и попятились.

Уже в полдень, когда на востоке растаяла тьма и из-за горизонта выкатилось большое и холодное солнце, десант, выполнив боевое задание, покидал берег.

Освобожденный из плена раненый лейтенант Дагаев, мичман Чернышев, Саня и группа десантников собрались на площадке у маяка. Посредине стоял сколоченный из плавунов и досок гроб с телом Потапа Петровича. «Вырытая» в скале динамитом могила ждала старого моряка.

Саня не плакал. Он стоял в строю моряков, сжимая в руке автомат.

— Дорогой Потап Петрович! — сказал глухо мичман Чернышев, преклонив колено у гроба. — Мы клянемся тебе по-поморски, по-русски драться с врагами. Мы еще вернемся сюда. Мы зажжем твой маяк. Мы добьем последнего фашиста на нашей советской земле, на нашем студеном море. Клянемся!

— Клянемся! — повторили моряки и преклонили колени.

— Клянусь! — тихо сказал Саня.

Залп из автоматов скрепил боевую клятву моряков. В его прощальный гул влился и выстрел Сани Багрова, внука помора,

Сердце корабля

1

Старшина группы мотористов торпедного катера Абдулла Ахметов возвращался с друзьями из города на плавучую базу. По дороге моряки повстречали парнишку лет четырнадцати в изорванном пальтишке с куском хлеба в руках. На голове его ухарски сидела белая заячья шапка с длинными наушниками, из-под которой выбивались пряди черных волос. На ногах гремели подбитые железками огромные солдатские сапоги.

— Здорово, парнище! — шутливо окликнул его Ахметов.

— Ступай себе мимо, — серьезно ответил «парнище», отправляя в рот изрядный кусок хлеба.

— Какой ты грозный!

Моряки засмеялись.

— Я не грозный, — я обыкновенный.

— Батыр! Как тебе имя?

— Александр Владимирович Савин.

— Важный джигит! А куда ты идешь?

— В город.

— Домой?

— У меня дома нет. Разрушило бомбой, и маму убило. Один я, — сказал Саша и сразу опечалился. Петушиный задор его пропал, и он показался морякам совсем маленьким.

4
{"b":"248317","o":1}