Дорога шла на подъем. Впереди неясно зачернел лес.
— По лесу поедем веселее, — сразу оживился сопровождавший, не открывая, однако, глаз.
— Спишь и видишь, — пробубнил Маркушин.
Не доехав до леса километра, машина прочно села в большом сугробе. Маркушин вылез из кабины и ушел вперед на разведку, прикрывая лицо рукавом ватника. Вернулся белый и заиндевевший, как дед-мороз. Мокрое лицо его обрамляла белая овальная рамка из козырька и наушников шапки, завязанных под подбородком.
— Сели на мель основательно, — сказал он. А ну-ка привстань, княже.
Сопровождающий наклонился вперед, приподнялся. Шофер вытащил из-под сиденья топор и веревку.
— Сиди тут, да смотри, чтобы мотор не заглох, — я в лес, за ветками.
Маркушин захлопнул дверцу, и согнувшись, отворачивая лицо от ветра, пошел.
Навстречу ему по противоположному склону оврага спускалась автомашина. Иван побежал к ней, высоко задирая увязающие в снегу ноги. Встречный грузовик затормозил. Из кабины выскочил шофер в серой шапке и такой же шинели с погонами ефрейтора на плечах. Маркушин узнал в солдате своего знакомого из соседней армейской части, Петра Копылова, и замедлил шаг. Копылов подбежал.
— А, Иван! — звонко крикнул он и улыбнулся. — Здорово!
Голос Копылова, звонкий, сильный, без труда покрывал шум и вой метели.
— Ну и погода, — кивнул вверх ефрейтор. — Я еле ползу.
— Ну, ползи дальше, а я в лес, — без улыбки сказал Маркушин, даже не ответив на приветствие Копылова.
Петр совсем недавно оказался невольным соперником Ивана в любви. Собственно, они и познакомились через Веру — веселую, кругленькую, подвижную девушку из военторга. Раньше она проводила свободное время с ним, Маркушиным, но откуда-то появился этот солдат, и все пошло шиворот-навыворот. Теперь Вера часто приходит в базовый клуб с Петром, и хотя по-прежнему дружески здоровается с Маркушиным и иногда даже танцует с ним, но Иван-то чувствует, кто ей милее. Что же хорошего нашла она в этом солдате? Маркушин — из гвардейской части, подводник, и если б не проклятая кессонная болезнь…
— Застрял? — крикнул Копылов, посмотрев на грузовик Ивана. — Положение не из приятных.
— Ничего, выберусь, — подчеркнуто независимым тоном ответил Иван и пошел.
— Постой, ты куда? — задержал его Петр. — За ветками? Длинная история. Я тебя мигом вытяну.
— Ладно, обойдусь без тебя. Помощник выискался! — огрызнулся Маркушин.
— Ты не хорохорься, — спокойно ответил Петр. — Я знаю, ты… Но сейчас не до этого. Давай трос, спарим с моим — выдерну мигом.
— Сам выдернусь, — упрямился Иван.
— Мозгами пошевели — простая арифметика: часа три угробишь на хождение туда и обратно.
— Ну и что?
— Как что?! Простой у тебя и у меня. Мне же здесь не проехать обочиной, а…
— Так бы и говорил сразу, что тебе проехать надо, — перебил его Маркушин.
— Ну и ну, — покачал головой Копылов. — Ладно, пусть будет так. Оба выполняем задание — чего делить. Налаживай трос. Задним ходом потяну. У меня двойные цепи на колесах и груз тяжелый.
Иван потоптался на месте, словно раздумывая — уступить или нет, и неохотно направился к своей машине.
— Учти, — крикнул он. — Я бы сам вылез. Но ты говоришь… Тогда конечно. А мне не к спеху.
Через некоторое время оба грузовика выползли из оврага и разъехались.
Копылов подбежал к Маркушину, когда тот сматывал трос.
— Зря ты, Иван, дуешься. Я тебе насчет Веры скажу…
— Причем здесь Вера? — проворчал раздраженно Иван. — Вера, Вера! Странно…
— Эх, какая ерунда, — искренне пожалел Петр о чем-то. — Приходи двадцать третьего на праздник в клуб. Вера будет.
— Ладно, — небрежно перебил его Маркушин. — Не стоит об этом разговаривать.
Матрос махнул рукой, влез в кабину, достал пачку папирос, раскрыл так, чтобы видел Петр.
— Смотри ты — «Казбек»! — восхитился Копылов. — Богато живешь.
— Богато не богато… На, закури.
Иван сунул в рот ефрейтору папироску и нажал на педали. Машина тронулась.
… Через несколько дней перед самым праздником — Днем Советской Армии и Военно-Морского Флота — Маркушин вновь отправился в рейс по той же дороге. Уже вечерело, когда он возвращался обратно. Иван торопился. Надо было успеть на праздничный вечер. Мичман, отправляя Маркушина в дорогу, обещал оформить увольнение. Не опоздать бы. Пока доедешь до части, переоденешься, получишь увольнительную… Копылов этот, наверно, уже надраил свои солдатские сапоги и ждет не дождется увольнения. Нет, Иван нынче не будет хлопать ушами, а подойдет и так вот, серьезно и окончательно, поговорит с Верой. Не опоздать бы.
Маркушин благополучно миновал памятное место в овраге, прибавил скорость и осмотрелся. Ветер, кажется, усилился. По полю стремительно неслась поземка. Легкие редкие снежинки порхали вокруг, то падая, то взлетая вверх. По укатанной дороге скользили, обгоняя машину, снежные перья. Хорошо, что ветер не лобовой. Только бы не усилился снегопад.
И тут, словно нарочно, разом потускнело все вокруг. Смотровое стекло затянула серая пелена. Иван включил свет, и темнота сразу сгустилась, обступила машину со всех сторон. Свет фар увязал в рое вихрящихся снежинок; серебристо-оранжевое тугое облако катилось впереди машины, клубясь и искрясь.
Грузовик проскочил поле без происшествий. В лесу стало ехать легче. Сопровождающий, дремавший всю дорогу, встрепенулся:
— Ну, теперь доедем скоро.
— Доедешь, держи карман шире, — по своему обыкновению, когда трудность осталась позади, начал огрызаться Иван.
— А что? — спросил сопровождающий.
Иван не ответил.
Неожиданно в светящемся облаке на дороге показался человек. Он помахал скрещенными над головой руками и, отступив в сторону, растворился в темноте.
Маркушин плавно затормозил и увидел впереди кузов стоящей грузовой машины.
— Товарищ, понимаешь, конденсатор того… — закричал кто-то, подбегая к полуоткрытой дверце кабины. Иван узнал Копылова. Ему почему-то стало весело. Маркушин широко распахнул дверцу.
— Загораешь? — спросил он.
Копылов тоже узнал Ивана.
— Да, конденсатор пробило. Поставил запасной, и тоже… ерунда.
— Действительно ерунда, — снисходительно изрек Маркушин.
— Тут и ехать-то осталось всего ничего, а стою. У тебя нет запасного?
— Запасного? — переспросил Маркушин.
— Приедем — я верну. Выручи, а?
Иван глубокомысленно почесал за ухом. Он только недавно получил запасной комплект, в том числе и пару конденсаторов. «То-то, брат, — про себя подумал Иван, с наслаждением любуясь невзрачным видом уставшего и промерзшего ефрейтора, — пришлось и тебе просить помощь. Так и быть, дам конденсатор, хотя мог бы и не дать».
Копылов стоял и ждал.
— Надо посмотреть, — сказал вслух Маркушин. Он встал на подножку и повернулся спиной к ефрейтору.
— Ну-ка, княже, привстань, — весело обратился он к сопровождающему. Приподняв сиденье, Маркушин привычно потянулся к гнезду справа, нащупал конденсатор— холодный, гладкий, и вдруг отдернул руку. «А что если не дать? — мелькнула и обожгла мысль. — Нету — и все». Еще не решив окончательно, как поступить, он машинально шарил под сиденьем, бессмысленно вороша инструменты и детали.
«Будет ему и праздник и концерт тут. А я с Верой…»— злорадно подумал он, расшвыривая все, что попадало в темноте под руку. Шапка съехала ему на глаза, Иван потянулся поправить ее той рукой, которой поддерживал приподнятый край сиденья. Сиденье тяжело упало вниз, ударив и прищемив другую руку.
— Ух! — крякнул от боли Иван. Он рывком вновь приподнял сиденье так высоко, что сопровождающий стукнулся головой о верх кабины и повалился на противоположную дверцу.
— Сидишь, черт бы тебя побрал! — набросился Маркушин на него. Ожесточая себя, Иван пуще прежнего гремел инструментами и кричал:
— Конденсатор, конденсатор! Головой надо думать. Нету у меня запасного. На складе запасные, а я не склад. Понял?!
Криком и грубостью прикрывая свою растерянность и смущение, Маркушин опустил сиденье, сел за руль и захлопнул дверцу. Машина рванулась с места, как подхлестнутая, обдан Копылова дымом. Грузовик на большой скорости объехал машину Петра обочиной и скрылся в снежном вихре.
