— Ничего себе придумали! Шляться по лесу на ночь глядя!

Мать вставила:

— Да ещё в такую погоду.

— И куда именно тебе нужно бежать? — продолжал допытываться отец.

— Мне?.. — Эдгар лихорадочно соображал, что ответить.

Только бы не промахнуться! Тогда отец его никуда не пустит и всё пропало. Если сказать, что ему нужно в Зунды, за пять километров, — гиблое дело! Лучше уж соврать, что в Граверы: это всё-таки не так далеко. И потом, он пытался туда звонить, отец знает… Да, в Граверы, всё верно!

— К Рите.

— Ещё чего не хватало! — всплеснула руками мать.

— Но ведь это из школы звонили!

— «Из школы, из школы»! — недовольно проворчал отец.

— Чего только не придумают! — Матери тоже не хотелось его отпускать. — Да и ужинать скоро, нечего по лесу бегать.

В любом другом случае Эдгар не стал бы спорить. Наоборот, даже обрадовался бы. Звонили из школы? Ну и что? Родители его не отпустили, ясно? И со спокойной душой остался бы дома. Но на сей раз… ему нужно было бежать во что бы то ни стало!

— Но это очень важно! И очень срочно! Если я не пойду, тогда… тогда вас опять вызовут в школу.

Он попал в самую точку. Отец нахмурился, лоб прорезали морщины. Мать плотно сжала губы, её щёки чуть порозовели. Оба молчали.

Эдгар не стал больше ждать. В два прыжка он был уже у дороги.

— Погоди! — остановил его возглас матери.

— Что такое?

— Вернись!.. Возьми плащ. Опять может начаться дождь.

— Но…

— А ну, быстро! — Отец кипел от едва сдерживаемого раздражения. — Ты что, оглох! Не слышишь, когда говорят?

На лице Эдгара мелькнула строптивая усмешка, которая появлялась каждый раз, когда его ругали за какие-нибудь проделки. Эта усмешка выводила из себя всех учителей, даже самых спокойных и невозмутимых.

Горя от нетерпения, Эдгар кинулся в комнату. Он был зол на отца, почти ненавидел его — как в тот раз, на лесной полянке, у костра, когда получил затрещину. В первый миг он ощутил одно лишь удивление. Разумеется, больно тоже было, щека огнём зажглась, однако удивление преобладало: отец его никогда раньше не бил, ну, может быть, в самом раннем детстве. Но тут же удивление сменилось болью, страхом, и следом вспыхнула жесточайшая обида, злость, желание отомстить… До сих пор Эдгар не мог спокойно вспоминать о той пощёчине.

Позже, уже дома, отец кричал на Эдгара, от матери тоже последовала хорошая взбучка. Отец перестал с ним разговаривать, ходил, не замечая его. Ну и пусть! Эдгар из упрямства делал вид, будто ему всё равно. А сам ковал планы мести. Как отомстить Анрийсу? Ведь это он во всём виноват! Злость против Анрийса разгоралась, как пожар в лесу. Одна только мысль о соседском мальчишке заставляла огнём пылать щеку, испытавшую на себе тяжёлую руку отца. Если бы он, этот Анрийс, не наябедничал про костёр, то и сейчас было бы всё в порядке, не грозила бы никакая беда.

Нет, это будет настоящей катастрофой, если не удастся остановить цепочку! Можно, конечно, напроказничать на уроке, можно разозлить отца, который и без того недоволен всем на свете — и лесничим, своим прямым начальником, и учителями Эдгара, и соседями. Можно по всяким мелочам дерзить классному руководителю, любому другому учителю, да хоть самому директору школы. Можно сцепиться с Анрийсом, с Ритой, с Марутой, с целым классом. Всё можно — и Эдгар уже не раз проявлял такое «геройство». Но противопоставить себя всей школе!..

Эдгар схватил плащ и метнулся к выходу. Отец, хмурясь, наблюдал за ним, а когда он исчез в лесу, невесело хмыкнул. Его взгляд встретился со взглядом жены.

— Побежал…

— И зачем ему было нужно? — тотчас же отозвалась она. — Чего только в этой его школе не придумают! Делать им нечего, вот что я скажу!

Она нервно усмехнулась, и Алвик, всё ещё глядя ей прямо в глаза, вдруг ощутил, непонятно почему, что оба они втайне думают об одном и том же: дело, наверное, не только в непорядках в школе и плохих, неумелых учителях, но и в их собственном единственном сынке.

Что с ним происходит в последнее время? Откуда эта строптивость? Это непослушание? Эта злость? Да и учится он не сказать чтобы блестяще, далеко не блестяще… Ну хорошо, учителя на него взъелись, придираются по пустякам. В этом Алвик не сомневается, для него это непреложная истина. Но что-то ещё не в порядке с сыном, что-то не так…

Вот взять, к примеру, тот самый костёр в лесу. Разозлился он тогда здорово: сын лесника и вдруг такое! Но ещё больше разозлило его то, что опять ему пожаловались на сына. И кто! Это ничтожество, этот худосочный Анрийс из Гобземов. И самое главное, самое неприятное — Анрийс оказался прав. Как тут сдержаться?

Алвик кашлянул, глянул на грядки.

— А цветы-то ливень и вовсе прибил к земле.

— То-то и оно, — согласно кивнула мать. — Хорошо ещё, без града обошлось…

В это время Эдгар, пройдя на всякий случай по дороге в Граверы, оглянулся и быстренько метнулся в кустарник. Пробежал поляну, задержался у раскидистой ёлочки и сунул под неё плащ. Чтобы нормальный человек таскал за собой ненужную тряпку — ещё чего не хватало! Затем стал пробираться сквозь густые мокрые заросли.

Через несколько минут перед Эдгаром открылся просторный луг. Слева, охватывая Цаплиное болото, полукругом тянется тёмная стена леса. Впереди, на востоке, она кажется совсем низкой, словно кустарник. Чуть севернее, если напрячь глаза, на опушке можно различить строения. Это и есть Зунды. Правда, увидит их отсюда не всякий, а только тот, кто знает, где стоит усадьба.

Скорее туда! И так уже потеряно много дорогого времени.

Если мы снова, подобно соколу, поднялись бы высоко в небо, то под нами чётко вырисовалась бы вся арена предстоящего необычного соревнования. Эдгар принимает старт на западной стороне Цаплиного болота, и ему предстоит пересечь по прямой весь заболоченный луг — прямая эта, вспомним из геометрии, называется хордой. Сообщение же, которое он должен перехватить, движется с севера, огибает болото по часовой стрелке. Пионерская эстафета достигла середины пути между Межерманами и Плиенами и застряла там из-за аварии с велосипедом. Таким образом, сейчас вполне подходящий момент, чтобы нажать головку секундомера и следить, что будет дальше.

Впрочем, пользоваться секундомером вовсе не обязательно. Время, показанное соревнующимися, в данном случае в зачёт не идёт. Важно одно: кто первым достигнет Зундов? Цепочка или Эдгар?

Ивар сидел на краю дороги и вслушивался так напряжённо, что в ушах звенело. В чаще несколько раз что-то хрустнуло: то ли сухие ветки, то ли ещё что. И снова прежняя тишина. Странные животные растворились в сумерках, словно призраки… Куда они ушли? А вдруг возьмут да вернутся? И что же это всё-таки за звери?

Наконец Ивар осторожно встал, так же осторожно, чтобы ничто не звякнуло, поднял велосипед и медленно двинулся обратно. Прошёл немного, остановился, огляделся боязливо. Нет, всё спокойно.

Опять ушибленная нога напомнила о себе, в боку тоже закололо. Боль с каждым шагом становилась сильнее. Да ещё скрученное переднее колесо стало биться о вилку, и Ивару казалось, что противный металлический скрежет отзывается эхом по всему лесу. Мокрый, грязный, сильно прихрамывая на правую ногу, он тащился по глубокому мху, чуть в стороне от залитой дороги, и чем дальше отходил от места аварии, тем больше спешил, спотыкался, падал.

Однако ближе к дому мысли Ивара приняли другое направление. Что скажет Вилис? Дело не в одном лишь повреждённом велосипеде — за велосипед с Ивара спросит не столько Вилис, сколько дядя, его отец. Невыполненное поручение — как за него оправдаться перед братом?

Каждый новый удар изуродованного колеса приближал Ивара к Межерманам. Таял страх, навеянный неведомыми зверями, зато росла реальная угроза в виде обозлённого Вилиса.

Вот и Межерманы. Ивар проковылял во двор и тут же убедился, насколько обоснованной была его тревога. Сначала Вилис обрадовался: