— Уже… Быстро!

Затем он обратил внимание на жалкий вид Ивара:

— Что с тобой? — И тут же уставился на велосипед — Как… Как ты его…

И началось!.. Точнее говоря, началось не сразу, а, наверное, через целую минуту. Именно столько времени потребовалось Вилису, чтобы выйти из состояния оцепенения и снова обрести дар речи. Зато потом… Потом на Ивара обрушился настоящий поток. Среди унижающих человеческое и мальчишечье достоинство выражений и слов, которыми его осыпал Вилис, такие, как «сосунок» и «мелочь бестолковая» были самыми безобидными.

В конце концов Ивар, который чувствовал себя одновременно и виноватым и правым — не он ли пережил только что ужасные минуты смертельной опасности! — оскорбился и стал оправдываться всё энергичнее и напористее.

— А что я мог сделать! Был бы ты там, когда эти, с такими вот мордами, перекрыли всю дорогу!

— Трус несчастный! Свиней испугался!

— Никакие не свиньи! Что я, свиней не видел?

— В колбасе да в сосисках они совсем не так выглядят… Выводок кабанов с мамашей — вот и всё! Дикие свиньи, понятно? А ты…

Вилис и сам не был на все сто процентов уверен, что именно кабаны и были теми «жуткими зверями», которые так напугали его двоюродного брата. Немного смущало, что они оказались на дороге ещё засветло. Осторожные, чуткие животные обычно так рано не выходят из своего логова. И всё-таки, если судить по сбивчивому рассказу Ивара, это были именно кабаны. Носороги и динозавры в здешних лесах не водятся.

Как же теперь быть? Ведь сообщение в Плиены этот шпингалет так и не передал. Остаётся только одно…

— Эх! — вздохнул Вилис с досадой и сложил карманный нож, который всё время держал в руке. — От тебя толку! Придётся самому…

Махнул презрительно и пошёл в дом одеваться.

— А я? — Ивар, хромая, неотступно следовал за ним.

— Ты? Покараулишь тут велосипед. Чтобы не сбежал к тем чудовищам.

— Но я хочу… с тобой… Слышишь? Я пойду? Да?.. Ну, Вилис!

— Ты же боишься.

— Я? Нисколечки! Вместе с тобой… А?

— Куда тебе, такому калеке! — Вилис уже натягивал брюки на голые ноги.

— Никакой я не калека! Я… Мне нужно посмотреть следы… Ну, можно с тобой? Слышишь, Вилис?

Надевая через голову рубаху, Вилис тяжело вздохнул. «О боже ты мой праведный!» — как сказала бы бабушка. Этот малый, если заведёт на одной ноте… Вот ноет и ноет — попробуй отвяжись от него!

— Ну иди, иди! — заорал он уже возле двери. — Иди куда хочешь и с кем хочешь! Только заткнись, пожалуйста, и прекрати сейчас же своё нытьё!

Во дворе им повстречалась бабушка. Увидела Ивара, всплеснула руками:

— О боже ты мой праведный! Деточка, что у тебя за вид? Где ты так вывозился?

«Деточка» надулся.

— Так получилось…

И заспешил со двора на дорогу.

— Куда вы?.. В Плиены? — Бабушка озабоченно покачала головой. — Боженька всё ещё сердится, как бы не началось сызнова. Сидели бы лучше дома, детки.

— Никак, бабушка, нельзя…

Вилис в двух словах объяснил, зачем им потребовалось к соседям.

— Ах так! — Бабушка смотрела на ребят сочувственно. — Ну, раз уж такая большая нужда да и начальством велено…

Она долго смотрела внукам вслед и вздыхала. Боже праведный, каким странным стал мир! В её время в школе такими делами не занимались. А теперь то одно, то другое, то третье, успевай только поворачиваться… А малыш-то ведь хромает! Где это он опять успел?

Бабушка поправила передник и пошла в дом. Да, хлопот с дочкиным сыном немало. Иди уследи за этаким сорванцом! И всё-таки жаль, что он скоро уедет. Такой милый ребёночек… Вилис — тот всегда на глазах, растёт, как гриб после дождя. Вон какой вымахал, с мужской работой справляется, если попросишь сделать… Да, время идёт, идёт! Давно ли Ивар на свет появился, и она ездила на смотрины за тридевять земель. Шутка сказать, в самую Ригу, в столицу!.. Жаль, очень жаль, что ему уже обратно. Разве в городе молочко такое свежее, разве воздух такой чистый?.. А что делать? Надо — значит, надо… И вот побежали же оба к соседям по такой мокроте! Ведь так налило — и не упомнишь такого. Вон и девчонке этой, Рите, тоже пришлось бежать сюда в самый ливень. Да, нелегко ей вместе с матерью в Граверах, что говорить, нелегко…

Ох, что это она, пора ведь браться за ужин! Скоро вернётся Криш. Да и оба сорванца, когда прибегут обратно, голодными будут, что твои волки…

А «сорванцы» тем временем брели по мшистой обочине. Вилис впереди, Ивар чуть поодаль. Оба молчали. Малыш потому, что видел: двоюродный брат разозлён. Заговоришь с ним, а он возьмёт и прогонит домой. Ведь с самого начала было ясно — Вилису ох как не хочется в Плиены! Что ж, можно понять. Погодка не самая подходящая для прогулки.

Вилис и в самом деле изворачивался, как мог, лишь бы не идти к соседям. Но вовсе не из-за плохой погоды. На этот счёт заблуждались все: и Ивар, и Рита. Главная причина была совсем в другом; к счастью, никто о ней не подозревал. И мне придётся теперь волей-неволей выдать величайшую тайну Вилиса.

Всё из-за Маруты… Вилису не хотелось встречаться с Марутой, не хотелось её видеть.

Не хотелось?

Нет, хотелось!..

И всё-таки не хотелось.

Хотелось — не хотелось… Вам не ясно? Вилису самому тоже не ясно. Может быть, позднее когда-нибудь, по истечении многих лет…

А пока… Вилис стал избегать встреч с Марутой с осени. Но в школе это было просто невозможно сделать. Зато когда настало лето… И всё-таки он несколько раз проезжал на велосипеде мимо Плиенов с одной только целью: увидеть Маруту хотя бы издалека. «Не надо мне её видеть, не хочу её видеть!» — твердил он сам себе и в то же время горько сожалел, что так ни разу Маруту и не встретил. Ну, видеть там или не видеть — это одно. А уж говорить с Марутой Вилис не желал совершенно определённо.

Когда это всё началось? Вилис не знал точно. Наверное, ещё в первом классе; Марута училась тогда во втором.

Были ли в школе девочки красивее Маруты? Наверное. Даже наверняка. Но ему нравилась одна только Марута. Почему? Потому что у неё светлые-пресветлые волосы? Вряд ли, у многих девочек в школе волосы тоже цвета льна. Нет, если хорошенько подумать, Марута вовсе не красавица. Ну, приятная, ну, миловидная и очень опрятная. Всегда аккуратно, со вкусом одета. Ничего особенного, никаких украшений. Просто, скромно, чисто. И всё-таки она выделялась среди других девочек. Или, может быть, ей шили платья в районном центре — родители могли себе такое позволить, у них был даже свой «Запорожец». Словом, Марута всегда выглядела так, будто на ней всё новое, всё только что с витрины. И в то же время она нисколько не походила на нарядную куклу.

И ещё одно. Марута казалась взрослее своих сверстниц — возможно, это в ней так привлекало Вилиса? Серьёзная, уравновешенная, сообразительная… Да, она несомненно была умницей. Всегда, с первого класса, почти одни только отличные оценки. Ну разве лишь отдельные случайные четвёрки. И при этом никакой зубрёжки! Вилис сам тоже вначале был отличником, но только до третьего класса. А вот Марута как начала, так и продолжает.

Но, конечно же, не своими пятёрками она нравится ему больше всех других девочек. А чем же?.. Этого он не знал. Зато Вилис хорошо знал другое. Вот уже в течение шести лет он преследовал Маруту. То старался вымазать мелом её платье, то забрасывал колючим репейником, то метал в девочку снежки. А весной, пробегая мимо неё по лужам, так и норовил обдать брызгами. Марута смеялась. Или сердилась, когда как. Чаще, пожалуй, сердилась…

Прошли годы. Все эти проделки стали казаться ему глупыми, дурацкими, детскими. Теперь бы он так не поступил. Теперь он просто-напросто избегает всяких встреч с ней. Но, может быть, пройдёт ещё немного времени, и тогда наивным и детским покажется его сегодняшнее поведение?

Кто знает…

Бывало — чего греха таить! — что Вилису начинали нравиться другие девочки. Тогда часть колючек, снежков и грязных брызг перепадала и на их долю. Но эти увлечения быстро проходили. И снова Марута… Марута оставалась Марутой, и тут ничего нельзя было поделать.