— Это рудник казенного уктусского завода. Мы его разузнали наперво. Наш рудник. Наши рудознатцы место нашли! А вы по какому праву?

Всадник стал наезжать конем на Лисина.

— Это рудник Акинфия Никитича Демидова. Знаешь такого?

— Как не знать, знаем, слыхали…

— Так чего ж тогда спрашиваешь, по какому праву? Я те щас покажу право. На смотри да запоминай!

Тимофеев снова наехал на Лисина и со всей силы несколько раз ударил его плетью. Лисин упал на спину и прикрыл голову руками. Рабочие потихоньку пятились в сторонку. Тимофеев обратился к Андрюхе:

— А ну, Журавель, всыпь-ка этому дурачку плетей. Да от пуза, чтобы впредь дурных вопросов не задавал.

Крикнул Лисину, которого уже поволокли на порку:

— Ужо ты откушай гостинцев-то демидовских, откушай, дурная головушка.

Затем обернулся к рабочим:

— Эй! А вы как? Не хотите вместе с мастером попотчеваться?

Мужики попятились назад.

— Куды! А ну геть сюда!

Рабочие, понурив головы, подошли к Тимофееву. Послышались крики Лисина, которого уже приняли в оборот.

— Что, братцы, приуныли?

Мужики молча стояли, боясь поднять головы.

— Я вас неволить не буду. Кто хочет, может оставаться работать. Акинфий Никитич супротив Васьки-то Татищева плотит вдвое. И провианту кладет от пуза.

Тимофеев показал рукой на лежащего без движения Лисина.

— Ну, а кто, значит, супротив будет, таких в домны помечем, да и с рук, как говорится, долой. Кто согласные, под навес идите.

Рабочие без колебаний переместились под навес. Послышались голоса:

— А нам кто платит, тот и барин…

— Нам-то — где сено, там и поспали…

— Да уж, за демидовскими-то не пропадешь…

Тимофеев подозвал своего мастера, что до сих пор сидел на телеге:

— Кузьма! Принимай рудник! Этих поставь на работу, да чтоб с нашими вперемешку работали. Присмотри за ними напервой. Руду, что казенщики добыли, на подводы кидайте. Бейте новые копи. Послезавтра пришлю за новой партией.

Кузьма приказал подгонять подводы к складу руды и пошел к рабочим под навес. К Тимофееву подбежал Андрюха.

— А с этим что делать? — показал он на Лисина.

— Водой отлей, да пусть ползет на все четыре стороны. Авось до начальничков своих доберется, расскажет, кто здешних мест хозяин. А не доползет, так другим наука будет.

Андрей побежал за водой. Тимофеев огляделся вокруг, потянулся и улыбнулся, как человек, до конца исполнивший свой долг.

В дверь татищевского кабинета постучали. Не дождавшись ответа, на пороге появился Тимофей Бурцев и возбужденно начал:

— Василий Никитич! Демидовские наш новый рудник в Подволошной захватили. Мастера Лисина засекли насмерть. Своих рудознатцев в копи поставили. Что делать-то?

Татищев зарычал, сел за стол, обхватил голову руками и некоторое время приходил в себя. Бурцев между тем продолжал:

— Я сам, перед тем как людей завезти, осматривал прииск и никаких копей демидовских не обнаружил. Это они самочинство творят. Богом клянусь!

Татищев понемногу пришел в себя и ответил Бурцеву:

— Найди Блюэра, и езжайте с ним в Невьянск. Солдат с собой возьмите. Там на месте разберитесь, виновных сюда привезете. Судить будем. Сейчас письмо Демидову напишу, пусть ответ с тобой передаст. А пока Блюэра найди.

Бурцев вышел. Татищев остался сидеть, задумавшись.

На берегу Исети наконец-то закипела работа. Мужики заготавливали сваи, которыми будет перегораживаться река. Невдалеке, на взгорке, возводились полтора десятка изб. Работа спорилась. Двое мужиков спорили:

— Слышь, Петро, говорят, плотина-то на сорок ларей будет!

— Эвон хватил! Не могет такого быть, чтобы на сорок-то. Не, не могет.

— А я тебе говорю — могет. Да на сорок молотов. Сила, брат.

— Ты, Федя, сам подумай, ты нешто видал где, чтобы на сорок молотов завод стоял?

— Не, не видал.

— Вот и я про то же. Значит, не могет.

— А Бурцев говорил, что на сорок. Капитан Татищев самолично чертежи сделал.

— Сам, говоришь?

— Вот те крест! — Федор истово перекрестился.

— Ну, если сам Татищев, тогда, может, и могет!

Оба рассмеялись, довольные, что договорились. Федор продолжил:

— Тут, брат, главное — плотину крепко набить. Чтобы паводком не снесло.

— Это точно. На Верхнекаменском-то какая плотина была, а снесло. Так там речку-то переплюнуть можно, а тут — силишша-то какая! Снесет!

— Не, не снесет!

— Снесет!

— Не снесет!

— А я говорю — снесет!

— А я говорю — не снесет!

— А давай спорить!

— А давай!

— А на што?

— А вот ты ежели проспоришь, то мне вершу свою отдашь.

— А ты… а ты мне самострел свой.

— По рукам?

— По рукам!

Мужики хлопнули друг дружку по рукам под одобрительный хохот остальных работников.

— Ох, порыбачу!

— Ох, поохочусь!

— Слышь, Федор, а давай-ка нашу!

Федор чистым, звонким голосом запел о реке-матушке. Петро попытался подтягивать, но зафальшивил. Смех усилился. Потом кто-то подхватил песню, за ним другой, и вот она уже, набирая силу, понеслась над Исетью, заполняя собой все вокруг.

Карета с Блюэром и Бурцевым, а за ней подвода с солдатами въехали во двор невьянской конторы Демидовых. На крыльцо вышел Феоклистов.

— Здрасьте, господа, с чем пожаловали? — явно с издевкой спросил он.

Бурцев достал пакет.

— Письмо от Татищева привезли. Где Демидов? Пусть прочтет и ответ даст.

Феоклистов улыбнулся.

— Ответа никакого не будет, мы капитану Татищеву не послушны, указов его не принимаем, и ему до нас дела нет. Если же Главное правление будет посылать людей с указами, то таких посыльщиков будем содержать скованными, в тюрьме.

— Ты как, собака, с начальником разговариваешь?! — грозно прикрикнул Блюэр.

— Ты, господин хороший, давай-ка не собачься тут, а не то живо укорот получишь. Видали мы всяких.

Разъяренный Блюэр подошел к Феоклистову, и в этот момент на крыльце появился Акинфий Демидов. Не здороваясь, обратился к посланникам:

— Мне с вашим капитаном много говорить нечего. Мне он не начальник. Мы грамоту от государя Петра Лексеича имеем, за личной подписью. Он нас, Демидовых, здесь на заводы поставил, он, ежели чего, и спросит. Так что позвольте откланяться.

В это время к Бурцеву подбежал унтер-офицер и что-то сказал на ухо, показывая при этом на Андрюху Журавлева, стоявшего тут же, среди демидовских. Бурцев кивнул. Унтер дал команду солдатам схватить беглеца. Блюэр крикнул в спину уходящему Демидову:

— Нехорошо, господин Демидов, беглых у себя прятать. Это преступление!

Солдаты остановились. Вперед Андрюхи вышли люди Демидова. Сам Андрюха, спрятавшись за их спинами, смотрел со страхом и надеждой на Акинфия. Тот обернулся к Блюэру:

— От Демидовых выдачи нет. Это зарубите себе на носу! Если ко мне пришел, значит, ваш капитан — плохой хозяин. От хороших не бегут. А работает он у меня на Россию-матушку, а не на пашу турецкого. Я для государя металла да оружия супротив вас вдесятеро поставляю. Не вам с меня спрашивать. Мои дела меня токмо и касаются. Доброй дороги.

Солдаты сдали назад под напором наседающих людей Демидова. Сам Демидов пошел в дом. Блюэр крикнул ему вдогонку:

— Так какой ответ передать Татищеву?!

Акинфий Демидов резко обернулся:

— А передайте своему щенку, чтобы сидел тихо у себя в Уктусе, а в мои владения не совался, не то живо хвост ему прищемлю.

Демидов скрылся в доме. Феоклистов скомандовал своим людям:

— А ну, ребяты! Гоните-ка взашей гостей непрошеных! Ату! Ату их!

Демидовские начали напирать на команду Блюэра. Тем ничего не оставалось, как ретироваться. Бурцев шипел сквозь зубы, так, чтобы слышал только Блюэр:

— Погоди! Погоди, господин Демидов! Еще, даст Бог, поквитаемся с тобой!

Блюэр и Бурцев прыгнули в карету, солдаты на подводу и под улюлюканье толпы, подняв облако пыли, поспешили прочь.