— Ну, как, как? Вот так. Пять недель уже. Ребенок, Матвей, ребенок. Да какой-какой? — твой, не от святого духа же. Вот так вот, судьба подарила, значит, кто-то за вас крепко просил, только что это такое между вами случилось? Конечно, это не мое дело — влезать…

— Да как она, скажи мне, что с ней?

— Успокойся, успокойся, все нормально.

Он уже не вполне слышал себя, и мысли его текли параллельно разговору с Наташкой. Да как же, как же это? То, чего не может быть, в чем им два года назад окончательно отказали, то, в чем Нина была оскорбительно, бессовестно обделена, теперь было подарено ей, по справедливости возвращено? Пять недель, ну как раз, когда он уже спал с двумя женщинами, скотина… Выходит, что есть справедливость на свете.

— Да что же вы мне ничего не сказали? Как так можно вообще?

— А как так можно себя с ней вести, скажи мне, пожалуйста?

Ах, какая она сильная, пересилила все, в одиночку, сама — и врачебный приговор, и саму природу. Значит, нет ничего трудного для Господа. И сказал Бог Аврааму: Я ее благословлю, и дам тебе от нее сына. И пал Авраам, рассмеявшись: неужели от столетнего будет сын? И Сарра, девяностолетняя, неужели родит?.. И призрел Господь на Сарру, как сказал; и сделал Он Сарре, как говорил. Ну и что, ты теперь к ней полетишь обрадованный, с распростертыми объятиями, с цветами, мать твою? Не имеешь ведь на это чудо никакого права.

— Но не время сейчас об этом, — продолжала тараторить по обычной своей привычке Наташа. — Видишь ли, в чем дело, Матвей. Мне кажется, что с ней не все в порядке. Да не знаю я — в том и дело. Она мне ничего не говорит. Сейчас она уже в больницу легла — так рано, если все в порядке, в больницу никто не ложится, я по опыту знаю. Да и по ней я вижу, что все не слава богу. Пыталась расспросить — отмалчивается. Говорю: «Ну скажи хоть мне» — молчит. Не знаю, Матвей, не знаю. Ты сам подумай, когда женщина так долго не может забеременеть, наверное, могут возникнуть какие-то осложнения. Да, конечно, ты к ней поедь, я тебе сейчас все расскажу, где она да что…

Он сразу понял, что она сейчас в институте у Коновалова, и хоть немного, но успокоился, настолько прочным было доверие к знаменитому профессору и медицинскому центру, который тот возглавлял. И потому лишь черкнул ручкой по бумаге, ничего записывать не стал и, на ходу натягивая пальто, прижимая плечом трубку к уху, ничего не слыша, вылетел в прихожую. И вот уже давил на кнопку звонка, беспокоил соседа по лестничной клетке, ленкомовского актера. Тот вышел, закутанный в простыню, поглядел осоловело.

— Дай машину, — попросил Камлаев. — Жена в больнице.

Актер, не говоря ни слова, скрылся в глубине прихожей, вынес ключи…

…Темно-синий «Ниссан» сорвался с места в карьер и, распугивая голубей, нырнул под арку… Взлетая правыми колесами на тротуарные бордюры, несясь по осевой, выскакивая на встречную, Камлаев гнал тяжелый джип вперед; утопив педаль газа до упора в пол, обходил бесконечный, растянувшийся поток машин, успевал проскочить на зеленый. «Когда женщина так долго не может забеременеть, то могут возникнуть какие-то осложнения…» — Наташины слова засели у него в мозгу, и, кроме этих слов, кроме данности, заключенной в них, для него ничего уже не существовало: не было той начальной оглушенности, потрясенности чудом, весть о котором принесла Наташа, не было ни радости, ни бешеного торжества, ни признательности Нине и той силе, что вдохнула жизнь в Нинин живот. Только страх, только стиснувшая сердце смертная тоска и непрерывная мысль о том, что чья-то жизнь подвешена на волоске.

Он все делал автоматически, выворачивал руль, протирался в первый ряд, перестраивался, подрезал, сигналил, ненавидел себя за бездействие, за то, что целый месяц сладострастно растравлял свое небывалое новое одиночество, за то, что он так плохо Нину искал, за то, что не носился в ее поисках по городу, смирившись с заведомой бессмысленностью подобного занятия… за бесчувствие, за неспособность уловить, что именно происходило с Ниной во все эти дни, и сам себе сейчас казался полым и смотрел на себя как будто со стороны, откуда-то сверху — «душа так смотрит с высоты на ею оставленное тело». Смертный страх за младенца неподвижно засел у него под сердцем, но само это сердце было словно не здесь — вне Камлаева, далеко впереди. И он хотел, чтобы это ощущение разлученности живой души и телесной оболочки продолжалось и продолжалось. И этот страх, и эта смертная тоска. Потому что, пока они будут продолжаться, сама жизнь его будет продолжаться, жизнь Нины, жизнь ее ребенка и его, Камлаева, жизнь.

«Не для того была дана, подарена эта жизнь, не для того зачат ребенок, чтобы сразу же его отбирать, — так он думал, — потому что сразу отбирать свой же собственный дар — это бессмысленно. Пусть Создателя не заботит справедливость, но пусть Его заботят хотя бы целесообразность и совершенство. А какое совершенство может быть в подобном действии, так что ничего страшного не случится, ты слышишь, Нина? Ничего страшного не случится, потому что этого не должно быть никогда».

Телефон на соседнем сиденье опять заревел, как брачующийся осел, и Камлаев, не сбавляя хода, ухватил его одной рукой.

— Да, я слушаю.

— Я могу поговорить с Матвеем Анатольевичем?..

— Можете.

— Я по поводу вашей супруги, Матвей Анатольевич. Она сейчас находится у нас. Я — врач медицинского центра…

— Да, я в курсе, я вас слушаю.

— Дустов Игорь Леонидович. Я так понимаю, вам все сообщили. Вы можете к нам подъехать?

— Я уже подъезжаю.

— Ну, вот и отлично. Поговорим на месте. Я вас встречу. Все в порядке, вы не волнуйтесь. В настоящий момент все более чем в порядке. Просто мы посчитали ваше присутствие необходимым. Ждем.

Какую-то машину развернуло поперек движения, и на полном ходу в нее въехала еще одна… Камлаевский «Ниссан» запрыгал по трамвайным путям, свернул в переулок, потом еще в один и, развернувшись полукругом, завизжав, остановился у ворот совершенного творения современной строительной индустрии — пятиэтажного комплекса из бетона, стекла и стали, в стенах которого беременели, как говорили, даже старухи.

На крыльце поджидал его заросший щетиной до самых глаз неандерталец в салатовом медицинском халате.

— Это я вам звонил, Матвей Анатольевич.

— Я могу ее увидеть? — спросил Камлаев с ходу.

— Да, конечно, но для начала я предпочел бы обрисовать ситуацию вкратце. Беременность, пять с половиной недель, — неандерталец рапортовал с каким-то удрученным и обреченным присвистом, что очень не понравилось Камлаеву — уже и мыло приготовил для «умывания рук», безвольный рохля, равнодушный, размазня. — Понимаете, по всем медицинским показаниям…

— По всем медицинским показаниям у моей жены никогда не должно было быть ребенка, — перебил Камлаев. — Что дальше?

— Да нет, не в этом дело. Если не вдаваться в медицинские подробности, у вашей жены серьезная патология, при которой невозможно нормальное развитие плода. Более того, оставление плода чревато серьезными последствиями для здоровья и даже жизни вашей супруги. Вот почему ей с самого начала было рекомендовано прерывание беременности. Это, так сказать, наиболее циничный и легкий способ решения проблемы. Но ваша супруга от этого наотрез отказалась. И, разумеется, ее можно понять: после стольких лет и стольких неудачных попыток — наконец-то получить возможность выносить и родить своего ребенка… разумеется, она восприняла предложение врачей в штыки. Понимаете, организм вашей жены не готов к беременности. После стольких лет произошла определенная перестройка организма, и теперь организм отстает от развития ребенка и будет отставать все время, не имея возможности вовремя удовлетворять все потребности плода в питании и так далее. На долю вашей жены, таким образом, выпадают сверхперегрузки, и можно было бы сравнить эти нагрузки с теми, которым подвергается обыкновенный, неподготовленный человек, окажись он в космосе. Сейчас это отставание незначительно, но со временем оно будет все увеличиваться и увеличиваться. И тут возможны многие неприятные вещи… — неандерталец опять досадливо присвистнул, возбудив в Камлаеве острейшее желание схватить врача за глотку, — …одним словом, есть серьезный риск, что ваша жена не справится. И не только нельзя ручаться за сохранение ребенка, но и…