— Ты знаешь о чем я! Я всегда играл по правилам! Мои правила всем известны!
— Андрей Алексеич, ты бы присел и перевел дух, а то нервы-то не железные, — уныло протянул тот.
— Выкрадывать девушку ты не имел права!
Лицо заключенного мафиози чуть дернулось.
— Ты о чем, Андрей Алексеич? Мы тебя знаем, уважаем, правила твои все знают, а кто не знает, тому хуже.
Он быстро нашел смс-ку в телефоне и бросил его на стол, так чтобы собеседник смог ее прочитать. Тот пробежался по ней глазами, лишь слегка скосив взгляд.
— Племянник мой, новичок еще в наших кругах, — устало улыбнулся тот. — Голова горячая, захотел помочь дядьке. Ошибка вышла. Ты уж не сердись…
— Если с ней хоть что-нибудь… — начал было Андрей, но его тут же перебили бесцветным холодным тихим голосом:
— Иди домой, Андрей Алексеич! Ее домой тебе привезут. Целую и невредимую. С тобой ссориться никто не хочет! Это ошибка.
Следующие несколько часов он метался по квартире как раненный тигр в клетке, придумывая разнообразные способы убийства, если он найдет хоть один синячок на ее теле. Он так сильно сжимал челюсти, что казалось, еще чуть-чуть и зубы начнут крошиться. Как сумасшедший, не замечая серого лица в отражении зеркал, подбегал к двери, прислушивался к тишине и снова возвращался в комнаты. Без нее было слишком пусто, слишком тихо. Сорвал ее футболку со спинки стула, прижал к лицу, вдыхая ее запах. Хоть бы они ей ничего не сделали! То, что ее привезут в ближайшее время, он не сомневался — слово Субботы было законом для всех в преступном мире. Вот только бы они не успели причинить ей боль. Ему хотелось выть и царапать стены ногтями от бессилия. Как он допустил!
Звонок в дверь прозвучал неожиданно несмотря на ожидание. Он побежал открывать, и за несколько шагов до двери походка его изменилась, лицо застыло холодной маской, все тело, подверженное эмоциям секунду назад, подобралось, словно перед решающим прыжком.
На лестничной площадке стояла только Надин с растерянностью глядя на него.
— Они поднимались сюда? — первое, что спросил он.
— Ннн-нет, довезли до подъезда, — растерянность ее все увеличивалась.
— С тобой все в порядке?
— Ддд-да, н-наверное…
— Они ничего тебе не сделали?
— Я нне знаю…
— Что они тебе говорили?
— Ничего, они вообще ничего не говорили. Заперли в комнате, сказали не выходить, а потом пришли и повели к машине, привезли сюда, и все…
— Хорошо, — он чуть расслабился, но внешне это не было заметно. — Собирайся!
— Чччто?
— Собирай свои вещи, я отвезу тебя домой, — резко бросил он.
— Андрей, я ничего не понимаю… Ты можешь мне объяснить, что…
— Тебе не нужно ничего знать. Собирайся, я тебя отвезу назад и ты забудешь все как страшный сон.
Он сосредоточенно ходил по квартире, вытаскивая ее вещи из разных углов.
Она никак не могла понять, что произошло и что он делает. Она так и стояла посреди гостиной, отрешенно глядя, как он укладывает в сумку ее белье, джинсы, свитер, пару офисных рубашек.
Застегнув молнию на сумке, он взял ее за руку и практически потащил к лифту.
Машина плавно затормозила у ворот кампуса.
— Посиди в ванной, выпей коньяка и ложись спать, — говорил он обычный будничным тоном.
— У меня нет коньяка, — услышала она старушечий скрип, в который превратился ее голос.
— Я положил в сумку.
Машина развернулась и скрылась за поворотом, а она еще долго стояла, глядя ей вслед…
«…забудешь как страшный сон…» — вертелось у нее в голове, а холод внутри говорил о том, что забыть она должна не только сегодняшний день, а…его…
Что-то сильно впивалось в ладонь, она с удивлением, что может что-то чувствовать, раскрыла ее и увидела стальной, как его глаза, блеск флешки. Горько улыбнулась: «Значит, нового года в этом году не будет!»
Первое время она еще ждала, что он позвонит. По вечерам гладила пальцами флешку и заворожено смотрела на телефон. Слез не было, только усмешка над своей несчастливой судьбой.
Последняя надежда умерла где-то перед самым новым годом. Она отказалась от всех немногочисленных предложений — зачем расстраивать людей своей постной миной, тем более еще придется отвечать на кучу положенных в такой ситуации вопросов: у тебя ничего не болит? Что случилось? Чем помочь? Хочешь еще тортика? Может водочки?
Билетов домой, конечно, уже не было, пришлось брать на первые числа января. Тридцать первого купила бутылку вина и фруктов, выпила под звон курантов, только вот желание не загадала. Ну во-первых, желание загадывают с шампанским, а с вином как-то не то. А во-вторых, после всего произошедшего, что еще можно было загадать? Чтобы вернулся, и все было по-прежнему? Это не сказка! За две недели не нашел минутки позвонить, а тут после того, как она желание загадает прямо бросится, спотыкаясь, и звонить и возвращаться. Нет, милая, не про тебя такая сказка!
Где-то на середине бутылки появились слезы, они-то вперемежку с вином и дали забыться.
Как интересно гулять первого января! Как будто в фантастическом фильме ужасов: ни людей, ни машин, на улицах мертвая тишина — все отсыпаются.
А на следующий день она уехала и все дни до возвращения в Москву проводила в клинике с мамой.
Возвращаться было тяжело. Самое главное было погрузиться с головой в работу. Она бросалась на любую дополнительную работу, как утопающий хватается за соломинку. Тянула на себя все, что либо лень либо некогда делать другим, как тянула бы одеяло, пытаясь закутаться в него с головой, не оставляя ни малейшей щелочки, через которую ледяной холод одиночества мог бы проскользнуть внутрь.
Так прошел январь, закончился февраль. В начале марта, как всегда пришла смс-ка из банка о снятии суммы за мамино лечение. Она озадаченно смотрела на сообщение пытаясь вспомнить что-то важное. Сумма была в три раза меньше обычной! А что было в январе? То же самое, но тогда она подумала, что сумма уменьшилась, потому что она практически сама ухаживала за мамой в течение 10 праздничных дней, ну в крайнем случае вычтут в следующем месяце недостающую сумму. А в феврале почему? Потому что дней меньше?
Она нашла номер главврача и нажала кнопку набора.
— Вы знаете, — поспешил он объяснить уменьшение суммы. — У нас в декабре был произведен довольно щедрый взнос, поэтому мы решили в этом году уменьшить суммы оплаты за лечение.
— Но это как-то… странно… — пробормотала Надежда. — Тут нет никакой ошибки?
— Нет-нет, никакой ошибки нет, не волнуйтесь.
Что-то смутное не давало ей покоя, но она отмахнулась, как отмахивалась в последнее время от всего, что не касалось работы и здоровья мамы.
Она медленно брела по улице. Рабочий день давно закончился, ехать на сервисном микроавтобусе не хотелось. Прогулки на морозном мартовском воздухе помогали выветрить из головы все мысли, особенно те, которые отчаянно пыталась не подпустить. Не то что не начинать думать, а даже не допустить начинать. Жизнь снова вошла в прежний ритм. Работа, кампус, изредка прогулки (правда, зимой особо не разгуляешься, когда на улице 30-тиградусный мороз), походы в кино и в кафе на бокал красного вина могли навеять мысли, которых допускать было нельзя, поэтому от них пришлось отказаться. Их заменила работа. Она уходила позже всех, наблюдая как по вечерам пустеет здание бизнес-центра, как он за каких-нибудь пару часов становится пустым и холодным, каким-то осиротевшим, без стука каблучков, трелей телефонов, бесконечных разговоров, редких взрывов смеха. Иногда даже специально оставляла кое-какую работу на выходные, чтобы не отсиживаться в своей квартирке. Ей нравилось неторопливо и сосредоточено работать в пустом офисе. Вообще в последнее время ее стали раздражать толпы людей, суетливо спешащих по своим делам. Хотелось остаться одной, забиться в норку, свернуться там калачиком под теплым одеяльцем и спать как можно дольше. Хорошо было бы заснуть навсегда. Нет! Такие мысли надо было добавить к разряду тех, которые нельзя допускать в свою голову. И она не допускала.
