— Где?

— В паспорте. За обложкой. Ты не заметила?

— Не заметила. Почему ты сказал мне? Ты ведь мог не говорить.

— Не знаю, — тихо ответил он. — Я просто сказал тебе правду.

«Остановись! — мысленно уговаривала себя Вика. — Не нужно всего этого. Это бессмысленно. Этого нет. Это — прошлое…» Но остановиться она уже не могла.

— Покажи мне ее.

— Вика, прошу тебя…

— Не разговаривай со мной, как с ребенком или с душевнобольной! — Она повысила голос. — Покажи, я хочу посмотреть…

— Но ведь это глупо. Зачем тебе?

— Покажи, — снова потребовала она и решительно поднялась с табуретки, на которую он ее усадил. — Я от тебя не отстану. Я хочу посмотреть, какая она.

Почувствовав, что она не сдастся без боя, он раздраженно вынул из кармана паспорт в темной обложке, раскрыл его на последней странице и извлек оттуда небольшую фотографию.

— Этой фотографии очень много лет. Здесь она еще девчонка. Сейчас она, конечно, совсем не такая…

Он говорил еще что-то. Но Вика уже не слышала ни одного слова.

Маленький глянцевый прямоугольник отражал тусклый свет электрической лампочки. На старой фотографии была изображена девушка.

Она стояла, полуобернувшись, у пианино. Черно-белые клавиши и удивление, застывшее в глазах. Вика очень давно не видела эту фотографию. Почти десять лет, в течение которых она запрещала себе вспоминать о Лере.

«Это конец». Мысль, промелькнувшая в сознании, была лишь хвостом кометы. Вся прожитая жизнь уместилась в одном мгновении. И вот теперь ей почти тридцать… Она стоит в тускло освещенной прихожей и держит в руке старую фотографию. Будущего нет. Прошлое — всего лишь прошлое. И только эти секунды, разделившие жизнь на две части.

— Вика!

Она вздрогнула, услышав его голос. Он смотрел на нее — человек, за эти несколько секунд ставший бесконечно далеким. Когда-то давно она любила его и верила в то, что можно быть счастливой…

Вика протянула ему фотографию.

— С тобой все в порядке?

— Конечно.

Голос изменился. Она отметила это с досадой и посмотрела на него, пытаясь казаться равнодушной.

— Ты уверена?

— Конечно, — автоматически повторила она.

Он снова сунул фотографию за обложку паспорта и убрал в карман.

— Сегодня же, торжественно тебе обещаю, я уберу куда-нибудь подальше эту чертову фотографию.

— Да, конечно…

— Да что с тобой?! — Он встряхнул ее за плечи. — Что случилось?

— Ничего не случилось. Перестань. Отпусти, ты делаешь мне больно.

Он послушно опустил руки. Вика отступила на шаг. Некоторое время они молчали. Вика не поднимала глаз. Александр безуспешно пытался поймать ее взгляд.

— Ты… может быть, ты хочешь еще что-то узнать? — осторожно поинтересовался он.

— Нет. Я ничего не хочу больше знать. Это не важно…

— Прошу тебя, Вика, скажи, что все в порядке.

— Все в порядке, — с трудом выдавила она.

— Ничего не изменилось?

— Ничего не изменилось, — монотонно повторила Вика, и в этот момент он взорвался:

— Черт возьми, я же вижу, что изменилось! Да объясни же ты, в конце концов…

— Послушай, — собрав последние силы, Вика попыталась говорить спокойно, — зря я все это придумала. Не думала, что будет так тяжело. Это пройдет.

Он долго смотрел на нее, пытаясь понять, насколько искренне она говорит. Она не выдержала его взгляда и, сделав еще одно усилие, прижалась к нему. Они долго стояли неподвижно. Сашка гладил ее по волосам, и Вика каждой клеточкой своего тела впитывала его прикосновения, вдыхала его запах. Каждая секунда казалась длиной в бесконечность.

— Ну что, все в порядке?

Она кивнула. Он поднял к себе ее лицо и легонько ткнул указательным пальцем в кончик носа. Она слегка поморщилась и выдавила из себя улыбку.

— Какие мы с тобой дураки. Ведь по большому счету прошлое не имеет никакого значения!

Она кивнула, изо всех сил пытаясь удержать на лице улыбку. Уголки губ предательски ползли вниз.

— Завтра. В пять часов.

— Да, конечно.

— Я люблю тебя.

— И я тебя.

Дверь наконец захлопнулась. Вика очень долго стояла без движения, словно окаменев. Потом медленно пошла на кухню. Собрав со стола чашки с недопитым чаем, она собиралась сложить их в раковину и вымыть. Она вспомнила, как они пили этот чай. Как Александр размешивал в чашке сахар, улыбался и смотрел на нее. Чашка выпала из рук, глухо ударилась об пол, но не разбилась. Вика подняла ее, задумчиво повертела в руках — и вдруг, размахнувшись, со всей силы бросила в стену. Чашка со звоном разбилась и разлетелась на мелкие куски. За ней вторая… Опустившись на табуретку, Вика закрыла лицо руками и разрыдалась.

Она вспоминала — долго, не торопясь, словно смакуя свою боль, восстанавливала в памяти все то, что так тщетно старалась забыть все эти годы. Каждый момент жизни. Вспоминала, как первый раз увидела Леру во дворе дома, в который они недавно вселились. Тогда им было по шесть лет. Потом они пошли в школу и как-то незаметно стали подругами. Выросли, повзрослели…

И все же мысли путались и неотступно возвращались к настоящему. К тому, что произошло несколько часов назад. Иногда Вика думала, что это — судьба, и то, что случилось, должно было случиться. Иногда ей начинало казаться, что этого просто не может быть, что все это — дурной сон. Тысячи раз она прокручивала в памяти этот эпизод с фотографией. «За что… за что мне все это?» — думала она, вспоминая лицо Александра, его глаза, губы. Это странное сплетение судеб двух людей невозможно было объяснить ничем. Вика никогда в жизни не могла подумать, что спустя девять лет после того трагического эпизода жизнь снова сведет ее с Лерой таким странным образом.

Она была уверена, что больше никогда не увидит Леру. Тогда, девять лет назад, вернувшись домой от родственников, она со страхом думала о том, что ей предстоит увидеть Леру. Она тысячи раз прокручивала в голове все возможные варианты их встречи. Как она посмотрит ей в глаза, что она будет говорить? Да и можно ли найти такие слова, которыми можно было бы объяснить все то, что чувствовала Вика?

Прислушиваясь к шагам наверху, она злилась, что громкие удары собственного сердца мешают ей расслышать эти шаги. Еще тогда, в первый день своего возвращения, Вика почувствовала, что что-то изменилось.

О том, что Лера вместе с семьей переехала, Вика узнала только на следующий день от соседей. Никто не знал нового адреса Леры. Леры как будто бы не было. Какие-то другие, незнакомые люди поселились в квартире наверху. Все это казалось Вике непостижимым и нереальным.

Она очень долго ждала, что Лерка появится. Она очень хотела — наверное, она больше никогда в жизни ничего так не хотела — объяснить Лере, что произошло недоразумение. Ведь то, что произошло, иначе, как недоразумением, назвать было нельзя… Но в такие моменты в глубине души часто поднималось и разрасталось другое чувство. Она вспоминала, как долго потом звучало в сознании это противное липкое слово — «шлюха», и ненавидела Лерку. Ненавидела за то, что та даже не попыталась ее понять, поверить ей, простить ее. Окажись Вика на месте Лерки, она бы так и поступила — выслушала, поняла и простила.

Она тосковала по Лерке и ненавидела Лерку. Так прошло несколько лет, пока Вика наконец не поняла, что нельзя жить прошлым. Все то, что было, нужно было просто принять и смириться. Смирившись с прошлым, подумать наконец о настоящем и о будущем… Со временем Вике это удалось. И вот теперь, в тот самый момент, когда она наконец поняла, что встретила свое счастье и свою любовь, ее прошлое снова выросло перед ней огромной тенью, заслонив собой все ее призрачные надежды на счастье. На простое женское счастье — быть рядом с человеком, которого любишь. И вот теперь это оказалось невозможным. Прошлое словно мстило Вике за то, что она перестала о нем вспоминать.

Это было невыносимо. Вике начинало казаться, что она сходит с ума. Снова и снова перед глазами вставали картины, которых она никогда не видела, но которые представляла себе очень отчетливо. Сашка и Лера — утром, сонные, с заспанными лицами, на кухне. Днем — счастливые, улыбающиеся, в парке или на пляже. Вечером — рядом, на диване, перед телевизором. Ночью, в одной постели…