— А зачем вам это, господин офицер?

— Что именно?

— Ну, моя история о том, как я познакомился с Токородой и остальными. Какое отношение это имеет к убийству? Вы ведь уже нашли преступника. Мы с Казуми вообще непричастны к этому делу. — В его голосе слышалось возмущение, даже раздражение.

— Как насчет Мамы? — поинтересовался Токунага. — Она тоже непричастна? Почему вы ее не упомянули?

Минору насупился:

— А его забыли спросить? Я думал, он тут, чтобы вести протокол. Господин офицер, скажите своему стенографисту, чтобы не встревал. Пусть сидит тихо и молчит в тряпочку, а то от его внезапных возгласов меня скоро удар хватит.

— Прошу прощения, — смущенно проговорил Токунага.

— Я, кажется, просил не вмешиваться! — рявкнул Минору и вскочил. — И вообще, знаете что? Вы меня все-таки вывели из себя! Зря я вообще согласился сюда прийти. Тот полицейский, которого вы за мной послали, был такой душка, просто сама вежливость. Но теперь я понимаю, что меня просто развели. Как вы вообще узнали, что я и есть тот самый Минору?

Такегами смерил его усталым взглядом, но отвечать не спешил.

— Вы нашли меня по адресу электронной почты? Но ведь интернет-провайдеры не разглашают личные данные своих абонентов без серьезных на то оснований? Вряд ли они по первой же просьбе предоставляют полиции любую информацию на блюдечке с голубой каемочкой. Для этого наверняка нужен ордер и все такое…

— Тут вы абсолютно правы.

Минору уже и сам был не рад, что об этом заговорил, потому что умозаключение, к которому он пришел, ему явно не понравилось.

— Что? Вы хотите сказать, суд выдал вам ордер? С какой стати? — Он затопал ногами и закричал: — Черт возьми, я ведь правда не убивал Токороду! У вас нет никаких улик против меня!

Казуми Токорода пристально следила за происходящим, положив одну руку на зеркало. Все ее тело напряглось, а на тыльной стороне ладони пульсировала жилка. Тикако старалась держать ситуацию под контролем:

— Казуми, не дави на стекло так сильно.

Девочка словно очнулась ото сна:

— Что? — Она непонимающе оглянулась.

— Лучше убери руку со стекла, иначе ты его выдавишь.

Казуми пришла в себя, выпрямилась и положила руки на колени. Посреди стекла остался едва заметный отпечаток ее ладони — как раз там, где сейчас был виден Минору.

— Ты что-нибудь вспомнила? Этот юноша тебе не знаком?

Казуми медлила с ответом, — казалось, она думала не над вопросом, а вообще о чем-то другом. Она несколько раз нервно моргнула и наконец сказала:

— Я не знаю. Что-то в нем есть такое… Он немного похож на того парня, который тогда околачивался у нас под окнами.

— Ты говорила, что трижды видела отца с незнакомыми людьми, так? Давай еще раз вспомним обстоятельства этих встреч. Один раз это случилось возле дома, другой — на платформе станции, третий — на парковке возле супермаркета, верно?

— Что? А, да, все верно.

— У супермаркета твой отец сидел в машине на водительском сиденье и разговаривал с кем-то через окно. Или я что-то путаю?

Тикако посмотрела в протоколы допросов, лежавшие перед ней на столе. Казуми придвинула стул немного ближе, стараясь заглянуть в записи.

— Ну, да, все верно. Твой отец сидел на водительском сиденье, а ты видела его собеседника или собеседницу сзади, так что даже не могла сказать, кто это был — мужчина или женщина. Насчет возраста ты тоже не была уверена, хотя вроде бы этот человек показался тебе относительно молодым.

— Мне кажется, на нем были джинсы, — пробормотала Казуми. — Потом вдруг словно опомнилась и испуганно спросила: — Я ведь этого раньше не говорила? У вас не записано?

— Нет, из одежды ты тогда упоминала только темное пальто.

— Можно взглянуть?

Казуми протянула руку к документу, но Тикако поспешно захлопнула папку и переложила ее на край стола:

— Извини, это конфиденциальные документы, имеющие отношение к расследованию уголовного преступления, поэтому я не могу их тебе показать. Кроме того, Казуми, никто не собирается тебя упрекать, если ты что-нибудь не так вспомнить или не то скажешь. Нам всем свойственно ошибаться.

Казуми вытянула шею, заглядывая в кабинет для допросов, и очень серьезно сказала:

— Но в таком деле, как это, моя ошибка может иметь ужасные последствия.

— Вовсе нет! Никто не собирается никого арестовывать лишь на основе твоих показаний. Мы не станем взваливать на тебя такую ответственность, так что, поверь, тебе не о чем беспокоиться.

Между тем в кабинете для допросов Токунага разливал чай. Видимо, после истерики, которую устроил Минору, Такегами решил сделать небольшой перерыв. Он уговаривал допрашиваемого выпить зеленого чая и подавал ему пример, отхлебывая горячий напиток из чашки. Задумчивый взгляд Токунаги остановился на зеркале, но никаких секретных посланий тем, кто находился в соседней комнате, офицер вроде бы передавать не собирался — он немного посмотрел на собственное отражение, потом повернулся и стал глядеть в окно.

— Я… я не знаю, — бормотала Казуми. — Мне вдруг… Мне показалось, что я ничего не могу вспомнить.

— Так всегда бывает со свидетелями. Опознание не такое уж легкое дело.

— Вообще все эти случаи, когда я видела отца с незнакомыми людьми… Я уже не могу понять, были они на самом деле или нет… Может, мне это все показалось… Когда меня допрашивали сразу после убийства, я не могла вспомнить ничего необычного. Но меня столько раз вызывали на допросы и столько раз просили подумать, не замечала ли я чего-нибудь особенного в поведении отца, что в конце концов я уже и сама поверила, что замечала. Может, я все это просто придумала и, если бы мне не задавали постоянно одни и те же вопросы, я бы ничего такого никогда не вспомнила и не рассказала.

Тикако погладила расстроенную девочку по плечу:

— Знаешь, некоторые члены оперативной бригады именно так и думают.

— Правда?

— Да, они считают, что ты слишком разволновалась из-за того своего преследователя, а потом стала рассказывать о том, как видела отца с незнакомыми людьми, только потому, что полицейские слишком настойчиво допрашивали тебя и маму, и ты решила, что должна им хоть чем-нибудь помочь.

Плечи Казуми дрогнули.

— Вы серьезно?

— Да, вполне. Именно поэтому кое-кто из следователей был против того, чтобы проводить опознание с твоим участием. Многие полагают, что все это уж слишком.

— Это действительно так? — Казуми повернулась к офицеру Футигами.

Та кивнула.

— Если бы ты не согласилась принять участие в процедуре опознания, мы не стали бы проводить этот допрос. Ты в любой момент можешь остановить то, что происходит, — для этого тебе достаточно сказать лишь слово. Ну, так что? Заканчиваем на этом или продолжаем опознание?

Впервые за этот день во взгляде Казуми мелькнуло сомнение. Некоторое время она обдумывала ответ.

— Хочешь закончить опознание и пойти домой? Вне зависимости от твоего решения мы будем продолжать расследование — об этом можешь не беспокоиться. Решай!

Тикако положила руку на спинку стула Казуми. Офицер Футигами встала и направилась к двери. Девочка мотнула головой, словно стараясь прогнать навязчивые тревожные мысли:

— Нет, я хочу побыть здесь еще немного.

— Ты уверена?

— Да, я в порядке. Должна же я, в конце концов, отвечать за свои слова.

— Не слишком терзайся по этому поводу.

— Я же сказала, что я в полном порядке! — раздраженно огрызнулась Казуми. — Сколько можно повторять!

Тикако улыбнулась:

— Ясно. Тогда, пожалуй, продолжим. Похоже, у них там как раз завершилось чаепитие.

Такегами протирал очки носовым платком. Минору Китадзё вроде бы немного успокоился и снова сел на свое место.

— Детектив Исидзу, скажите, а Казуми тоже будут допрашивать? — спросила девочка. — Она ведь здесь? Когда ее приведут?

— Когда и если сержант Такегами сочтет это нужным.

— Скорей бы уже… — Казуми повернулась к зеркалу и сказала грозным голосом: — Мне надо посмотреть на нее! Передайте ему, пожалуйста, что я хочу ее видеть!