А вот с Горынычем пришлось повозиться всем троим. Щитами от пламени хоронились, мечами кололи, но сладить с ним было трудно. Тогда Добрыня отбежал в сторону и меткими стрелами ослепил оставшиеся пока целыми головы Змея. Потом Алеша ударил мечом плашмя правую голову Змея, а Илья — среднюю, главную. Упал Горыныч и обессилел.

— А что это там еще виднеется? — вгляделся в темень Алеша.

— Ишь ты, — удивился Добрыня, подъехав к указанному Алешей месту. — Баба-Яга! Должно, сама померла со страху. Нет, дышит… Однако что же с ними теперь делать?

— Пожалуй, закинем их в окиян-море синее, — неторопливо предложил Илья Муромец.

— И то дело, — решили богатыри.

Взял Илья Соловья-разбойника за ноги, раскрутил над собой, да ка-а-ак кинет. Пулей улетел Соловей за горизонт. Лишь кудреватый белесый след остался высоко в предутреннем небе. По тому же адресу закинул Добрыня Никитич и Бабу-Ягу. А вот Змея Горыныча пришлось втроем бросать: уж больно тяжел оказался…

…С песней возвращались друзья с поля битвы. Седло к седлу, локоть к локтю. Уставшие в сражении кони отфыркивались, но с каждым шагом вновь наливались силой. Добрыня пел баритоном, Илья подтягивал басом, а Алеша Попович украшал мелодию буйным свистом. Вот они уже у низкого сказочного крыльца Третьяковской галереи, считай дома. Свистнул еще разок Алеша Попович и первым устремился сквозь стену. За ним — Добрыня Никитич. Последним — Илья Муромец. И картина васнецовская приняла свой обычный вид…

Мур-Вей разыскал место, где видели старика-игрушечника во время телепередачи: дедушка Осип сидел спиной к волшебнику. Людей сегодня здесь мало, к тому же не все любят семечки, и, в общем, торговля совсем не шла, а старика явно клонило ко сну.

Притаившись за деревом, Мур-Вей размышлял, с чего начать. Вдруг он увидел, как к дедушке Осипу подбежали Егор и Елочка. От неожиданности волшебник растерялся, потом рассердился, но быстро сообразил, что сердиться поздно, и спокойным шагом пошел вслед за ребятами. Он видел, как дети радостно обняли старика и… тотчас же будто испарились! А дедушка Осип превратился в… Кащея Бессмертного! Злодей мерзко ухмыльнулся и, устало потянувшись, дунул на корзину с семечками, отчего та испарилась так же, как мгновением раньше Егор с Елочкой.

— Верни детей и дедушку Осипа! — вскричал Мур-Вей, бледный от гнева.

— А… бывший Повелитель Чинар-бека, — лениво повернувшись, издевательски произнес Кащей Бессмертный. — Такой образованный и все еще невоспитанный. Здороваться надо…

— Верни их сейчас же!

— Ты просишь меня, всезнающий Мур-Вей, или приказываешь?

— Приказываю.

— По какому праву?

— По праву сильного.

— Допустим, — сказал Кащей, принимая ленивую позу и не выказывая страха. — Но кто тебе сказал, что из нас двоих именно ты — сильнейший? Или у тебя имеются лучшие роботы Политехнического музея?…

— Так это ты?!

— Ну не Муравьев же Саша! Я больше его почерпнул из той замечательной экскурсии… Ха-ха… А старик и детишки у меня спрятаны надежно. И верну я их только при условии, что ты примешь мое предложение…

Мур-Вей тяжело дышал от ярости и не знал, как поступить.

— Помалкиваешь, — спокойно продолжал Кащей. — Ну что ж, так-то лучше. Да ты садись, а то при твоем возрасте и весе — устанешь. Я давно собираюсь поговорить с тобой…

Мур-Вей стерпел и эту обиду и сел в широкое кресло, появившееся на бульваре.

— Это верно, — говорил Кащей, — что на волшебников напала эпидемия… Только болеют не все. К примеру, Змей, Соловей и Яга здоровее меня… Они так глупы, что их никакая наука и техника не берет, как об стенку горохом. Дуракам ведь счастье. Они только думают, что хворают… За компанию, так сказать… Но, поскольку они дурни, мне от них толку мало, хотя они мои верные слуги. Ты — иное дело…

— …и ты предлагаешь…

— Вот это уже серьезный разговор! — оживился Кащей. — Давай объединимся, Мур-Вей.

— Никогда!

— Не горячись. Подумай. Ведь нам обоим тем хуже, чем больше на свете умных людей. Разве не так?

— Нет! Если мы тоже станем знающими, то и нам будет хорошо!

— Только не мне, Мур-Вей… У меня есть причины быть покровителем дураков. Я как бы копилка людской глупости. Но сейчас наступил трудный для меня век — умных людей становится все больше. Вдвоем мы быстро подчиним их себе и заставим исполнять только наши желания.

— Мне ничего плохого люди не сделали, да и сам я был когда-то простым пастухом… Почему же сейчас я должен стать их врагом?

— Ну, тогда держись! — взвыл Кащей. — Пощады от меня не жди!

Не теряя времени, Мур-Вей встал, поднял руки и напряг всю свою волшебную силу, произнося страшные заклинания. Кащей неестественно вытянулся, и вот уже не только ноги его, но и торс, руки до локтей одеревенели. Тут он спохватился и тоже стал произносить волшебные заклинания. Мур-Вей замедлил его речь, и все же Кащей сумел вырваться из чар и взметнулся в небо, словно ракета, оставляя черный дымный след. Мур-Вей устремился за ним.

Они вышли в космос и развили такую скорость, что стали сплющиваться, отчего скоро превратились в силуэты, гоняющиеся один за другим в черном и холодном безвоздушном пространстве. Изрядно устав, Кащей направился к Земле. Мур-Вей не отставал. Чтоб не загореться от трения о воздух, они вошли в атмосферу со скоростью даже меньше трехсот километров в час, и Мур-Вей почувствовал едкий запах нафталина, оставляемый Кащеем. Это, казалось бы, ничтожное обстоятельство весьма помогло волшебнику: Кащей сделался невидимкой, но Мур-Вей продолжал преследовать его по запаху. Боясь утерять злодея, он создал невесомость, и прозрачное облачко нафталинового духа стало густеть.

— Ф-фу! — воскликнул Кащей, вновь приобретая видимые формы. — Я задыхаюсь… Что ты сделал со мной? Почему я вишу вниз головой и будто плаваю, вместо того чтобы падать на землю?

— Внизу горы, — любезно пояснил Мур-Вей, — ты можешь ушибиться. Средоточие Зла и Дырявое Сито Надежды.

— Я — Бессмертный, — зло ответил Кащей, — и могу висеть здесь, пока ты не околеешь…

Мур-Вей хотел что-то сказать, но в нос ему залетел комар, волшебник чихнул, вытер глаза рукавом своего никогда не изнашивающегося халата, отвлекся, конечно, а огляделся — Кащея нет! Да еще на какое-то время Мур-Вей утерял обоняние и, разумеется, нафталинный след.

Он снизился и стал кружить над землей, точно коршун.

Чуткое ухо волшебника уловило знакомые и почему-то странно звучащие в этом мире безмолвия и одиночества звуки. Вскоре Мур-Вей увидел узкое ущелье, упирающееся в ступени мрачного деревянного дворца Кащея с двускатной прогнившей крышей. Дворец был окружен покосившимся забором, а единственный ход — ущелье преграждала массивная железная цепь, наглухо закрепленная в скалах. На вершинах скал великаны били молотами в гигантские наковальни, наполняя ущелье угрюмым звоном. Мур-Вей вспомнил древнее поверье: такие звуки придают цепям прочность. Скалистые дикие горы вокруг сбились в кучу, точно стадо овец, лишившееся вожака. Их лесистые склоны неясно темнели в сероватом тумане, а голые вершины касались темно-голубого неба, в котором как бы растворялись зеленовато-золотистые лучи холодного заходящего солнца. Подножий гор не видно — они словно ушли на дно белого облачного моря, простирающегося от горизонта до горизонта. Панорама, раскинувшаяся перед Мур-Веем, успокаивала глаз мягкостью красок и в то же время волновала резкостью очертаний зубчатых хребтов и полным безлюдьем. В небе не видно ни самолета, ни вертолета, в горах нет дорог, нет вообще признаков, что в этих местах когда-либо был человек.

Дворец Кащея, куда попали Егор и Елочка, состоял из множества заброшенных комнат почти без обстановки. И везде высокие, на редкость узкие двери. Все грязное и ветхое. Деревянные полы прогибаются, стены покрыты давней плесенью, в углах махровая от пыли паутина. И ни одной живой души, если не считать нескольких летучих мышей, которые висели вниз головами, вцепившись острыми коготками в потолочные балки.