Я водрузил свою шляпу из соломки на угол его стола, уселся в кресло и только потом заявил:

– Жаль, что мне не удалось застать мистера Андерсона. Не знаю, заинтересует ли вас мое предложение. Вот он, я совершенно уверен, заинтересовался бы.

Дервин откинулся в кресле, одарив меня улыбкой политика:

– Если это связано с моими служебными обязанностями, несомненно заинтересует, мистер Гудвин.

– Связано, не сомневайтесь. Вот только я в несколько невыгодном положении, поскольку вы не знаете моего нанимателя, Ниро Вульфа. Мистеру Андерсону он известен.

– Ниро Вульф? – Дервин наморщил лоб. – Я слышал о нем. Вы говорите о частном детективе, конечно же. Видите ли, это пока еще Уайт-Плейнс. Провинция начинается немного севернее.

– Да, сэр. Хотя я не стал бы называть Ниро Вульфа частным детективом. Это определение к нему не подходит… Оно подразумевает слишком уж деятельный образ жизни. Однако я работаю именно на этого человека.

– И у вас от него предложение?

– Да, сэр. Как я сказал, изначально оно предназначалось мистеру Андерсону. Однако я созвонился с Вульфом полчаса назад, и он велел передать его вам. Оно может и не сработать тем же самым образом. Насколько мне известно, мистер Андерсон – человек богатый. Вас же я с этой стороны не знаю. Может, вы вроде меня. Может, как я, живете от получки до получки.

Дервин рассмеялся, однако смех был наигранным, ибо уже через секунду лицо его приняло важное и деловое выражение.

– Может, и да. Однако, хоть сейчас я и не особенно загружен работой, все-таки хотелось бы услышать предложение.

– Хорошо, сэр. Оно заключается в следующем. В прошлое воскресенье, четыре дня назад, Питер Оливер Барстоу, ректор Холландского университета, скоропостижно скончался на поле гольф-клуба «Грин медоу» под Плезентвиллем. Вам это известно?

– Конечно. Это тяжелая утрата для общества, да и для всей страны. Конечно.

Я кивнул.

– Похороны прошли во вторник. Он был погребен на Агауокском кладбище. Так вот, мистер Ниро Вульф предлагает вам пари. Он собирался предложить его мистеру Андерсону, но сказал, что готов биться об заклад и с вами. Если вы эксгумируете тело и произведете вскрытие, то обнаружите следы яда. Вульф готов спорить на десять тысяч долларов и вручит заверенный чек на хранение любому ответственному лицу, которое вы укажете.

Я лишь ухмылялся, пока Дервин таращился на меня. Таращился он долго, а потом произнес:

– Мистер Ниро Вульф ненормальный.

– О нет, – возразил я. – Вот на это я бы вам ставить не советовал. Но я еще не закончил со ставкой Ниро Вульфа. Он также ставит на то, что в брюшной полости у Барстоу, возможно под желудком, на глубине одного-трех дюймов от кожного покрова будет обнаружена короткая тонкая и острая игла, вероятно стальная, но, быть может, и сработанная из твердой породы дерева. Она вошла в тело снизу вверх, под углом примерно сорок пять градусов, если ее не отклонила кость.

Дервин продолжал глазеть на меня. Когда я умолк, он вновь попытался изобразить смех, но на этот раз у него получилось не очень.

– Отродясь не слышал большей чепухи, – заявил он. – Полагаю, за этим что-то кроется, если только вы тоже не сумасшедший.

– Именно что кроется. – Я достал из кармана чек, который вручил мне Вульф. – В мире найдется совсем немного людей, готовых рискнуть десятью тысячами долларов ради чепухи. И можете мне поверить, Ниро Вульф не из них. Питер Оливер Барстоу был убит. В него всадили иглу. Я говорю это. Ниро Вульф говорит это. Десять штук баксов говорят это. Вполне веское доказательство, мистер Дервин.

Юрист уже не выглядел таким счастливым и самодовольным, как в момент моего прихода. Я ждал. Он выпалил с досадой:

– Это нелепо. Совершенно нелепо.

– Вульф на это не спорит, – ухмыльнулся я. – Он лишь спорит, что так оно и есть.

– Но это невозможно. Просто нелепо и… И чудовищно. Какой бы номер вы ни пытались отколоть, не на того напали. Я знаком с семьей Барстоу и потому знаю все факты. Не буду пересказывать их вам. Что за идиотская чушь! Да известно ли вам, кто подписал свидетельство о смерти? Я не думаю…

– Конечно известно, – прервал его я. – Доктор Натаниэль Брэдфорд констатировал смерть от тромбоза коронарных артерий. Но что бы ни твердили про тромбоз коронарных артерий все доктора на свете, столь же сведущие, как и он, деньги Ниро Вульфа по-прежнему лежат перед вами, готовые говорить за себя.

Я видел, что лицо Дервина приняло иное выражение. Он уже оправился от шока и приготовился умничать.

– Слушайте, в чем подвох? – резко спросил он.

– Никакого подвоха. Никакого. Только намерение выиграть десять штук.

– Дайте мне взглянуть на чек.

Я протянул ему чек. Он тщательно осмотрел его, придвинул к себе телефон, снял трубку и через мгновение заговорил:

– Мисс Риттер, соедините меня с отделением Метрополитен траст компани на Тридцать Четвертой улице.

Он сидел и смотрел на чек, я же в терпеливом ожидании скрестил руки. Раздался звонок, он снова снял трубку и начал задавать вопросы, кучу вопросов. Он, определенно, убеждался, что ошибки быть не может. Когда Дервин повесил трубку, я весело сказал:

– По крайней мере, мы готовы начать. Теперь, когда вы убедились, что доллары настоящие.

Он пропустил мои слова мимо ушей, продолжая хмуриться на чек. Наконец спросил так же резко:

– Вы действительно уполномочены заключить пари в том виде, как его изложили?

– Да, сэр. Этот чек выписан на меня и заверен. Я могу подписать его без малейшего труда. Если вам угодно позвонить Вульфу, его номер Брайант девять, два-восемь-два-восемь. Во избежание неверного толкования я бы предложил, чтобы ваша стенографистка напечатала подробное соглашение и мы оба его подписали. Также должен подчеркнуть, что Вульф не намерен обсуждать мотивы своих действий, давать объяснения или подсказки. Это пари, только и всего.

– Пари, черт! Не надейтесь ни на какое пари. Кто, вы предполагаете, будет спорить с вами – округ Уэстчестер?

Я ухмыльнулся:

– Мы надеялись на мистера Андерсона, но, раз его нет, удовольствуемся кем-нибудь другим. Кем угодно. Лишь бы у него нашлось десять тысяч долларов. Вульфа не волнует, будет это начальник полиции, редактор газеты или какой-нибудь видный демократ с развитым чувством гражданской ответственности.

– Вот как!

– Да, сэр. Мне предписано сделать все от меня зависящее, чтобы обеспечить денежное покрытие чека до наступления темноты.

Дервин вскочил, отпихнув от себя кресло:

– Ха! Пари? Блеф!

– Вы так думаете, сэр? А вы проверьте. Покройте его.

Видимо, Дервин уже на что-то решился, ибо, пока я говорил, он двинулся через кабинет. В дверях он обернулся:

– Не подождете здесь десять минут? Полагаю, подождете, раз ваш чек у меня в кармане.

Чек не был подписан. Дервин удалился, прежде чем я успел кивнуть. Я устроился в кресле и принялся ждать. Интересно, как все обернется, гадал я. Не упустил ли я чего? Может, стоило озвучить свою последнюю угрозу, только если бы он проявлял больше упрямства? Но как иначе я мог вынудить его действовать быстрее? Да и, в конце концов, обладает ли это ничтожество достаточными полномочиями и смелостью, чтобы провернуть все в отсутствие своего шефа? Вульфу требовались быстрые действия. Я, конечно же, понимал, что заключить пари он надеется не больше, чем я получить от него на день рождения в подарок десять штук. Он добивался вскрытия, при котором обнаружится игла. Теперь я сообразил, как он догадался о ней, но как, если уж на то пошло, он связал ее с Карло Маффеи? Тут я остановился и вернулся мыслями к тому, чем был занят сейчас. Если Дервин откажется и не поведется на мои посулы, куда тогда идти? Между четырьмя и шестью мне придется полагаться только на себя самого. Я не осмелюсь побеспокоить Вульфа телефонным звонком, пока он возится наверху со своими чертовыми цветами. На часах было два пятьдесят. Дервин ушел на десять минут. Я начинал чувствовать, что остался в дураках. Что, если он продержит меня здесь целый день, связав по рукам и ногам? С моим-то чеком в кармане? Если я позволю обойтись так со мной ничтожному юристу-вымогателю, то не осмелюсь взглянуть Вульфу в его огромную жирную физиономию. Я не должен был упускать Дервина из виду. Уж точно не с чеком. Я вскочил с кресла и ринулся через кабинет, однако у двери успокоился и несколько расслабился. Осторожно повернув ручку, я открыл дверь и высунул голову. В приемную вел небольшой коридорчик, и я услышал, как девушка говорит по телефону: