На самом деле, формулируя печальный вывод, Эраст Петрович несколько интересничал перед самим собой. Он неспроста шагал по направлению к зоне увеселений. Кое-какой план уже составился – как же без этого?

Сказано: «Для благородного мужа непреодолимых преград не бывает». Правда, у этой максимы есть и концовка, менее известная: «И если он не сможет вскарабкаться на кручу в нынешней жизни, то разобьется насмерть и одолеет преграду в жизни следующей».

О том, что сейчас ночь, догадаться можно было только по задвинутому над жилым кварталом черному экрану, на котором светились лампы, выложенные в форме созвездий. Атлантис никогда не спал. Люди жили и работали посменно.

Новому члену Ордена показали рабочее место в лаборатории, выделили маленькую, но очень удобную квартиру, объяснили где что находится и выдали кошелек с золотыми «наполеондорами» – в Атлантисе существовала собственная валюта. На нее можно было заказать любые вещи из «верхнего мира» – хоть из Парижа, хоть из Нью-Йорка. А также развлечься в «Сан-Суси».

План действий у Фандорина пока что был самый абстрактный, основанный на принципах древнекитайского военного искусства – с тех пор в стратегической науке никаких революционных открытий не случилось.

«Когда затеваешь войну с сильным противником, действуй следующим образом, – гласила наука. – Прежде всего найди у сильного противника точку, в которой он менее всего силен; определи точку, в которой более всего силен ты; выбери наилучший момент для удара своей самой сильной точкой по самой слабой точке противника; после этого будь тверд и уповай на помощь Неба».

Определить уязвимые пункты Атлантиса проще всего, общаясь с его обитателями. Всеобщее дружелюбие, царящее внутри этого подводного братства, должно облегчить задачу. Люди, объединенные общей целью, даже если эта цель безумна или ужасна, превращаются в нечто вроде пчелиного роя: каждый отказывается от частицы своей индивидуальности, получая взамен эйфорическое ощущение «причастности к великому делу», товарищества, неодиночества.

Еще работая в наземной лаборатории, Фандорин заметил, как хорошо «диспетчер Нэп» умеет создавать чудесную рабочую атмосферу, обаянию которой трудно не поддаться. Здесь, в Атлантисе, чувствовалось то же настроение, только многократно усиленное. Все улыбались друг другу, там и сям стояли оживленно беседующие группки людей, звучал смех. Можно было подумать, что эта милейшая компания готовится не к жестокой войне, а к какому-то большому радостному празднеству. В своих одинаковых синих мундирах члены ордены были похожи не на солдат, а на студентов. Большинство молоды, с умными, открытыми лицами, и держатся вольно, совсем не по-военному.

Когда-то, в ходе расследования одного убийства, которое поначалу выглядело уголовным, а затем оказалось политическим, Эрасту Петровичу довелось присутствовать на собрании нелегального революционного кружка. Жители Атлантиса напомнили Фандорину тех питерских студентов, которые с горящими взорами и одухотворенными лицами говорили о вещах ужасных: мятеже, убийстве, «красном петухе» и «крестьянском топоре». Самое страшное на свете, это когда множество очень хороших людей воспламеняются очень нехорошей идеей. А наоборот, увы, не бывает…

Где в этом оазисе всеобщей раскованности самое беспечное место? Разумеется, в увеселительном квартале. Эраст Петрович был намерен познакомиться с елико возможно бóльшим количеством новообретенных «братьев». Все так любят учить новичков уму-разуму, особенно за рюмкой вина или кружкой пива.

Несколько вопросов занимали Фандорина в первую очередь.

Прежде всего, конечно, доступ в закрытую зону «Юг», где находится склад чудо-взрывчатки. Может быть, кто-нибудь из собутыльников там побывал и что-нибудь расскажет.

Далее. Желательно было бы понять, до какой степени и надолго ли парализует деятельность города авария на центральной электростанции или, скажем, вывод из строя вентиляционной системы.

А еще – по сугубо личным мотивам – очень хочется узнать, где тут можно повстречать тихого человечка с пушистыми седыми волосами…

Квартал «Сан-Суси» оказался чем-то вроде уменьшенной копии Кони-Айленда или, пожалуй, Всемирной выставки, на которой Фандорин побывал в 1900 году в Париже. Такие же причудливые павильоны и затейливые палаццо из раскрашенной фанеры, балюстрадки-перильца-флюгера, разноцветные лампионы, мурлыканье механических пианол и сладкое завывание граммофонов. Территория карнавала или масленичного гуляния – только очень размеренного, благодушного, всегдашнего, без криков и праздничной невнятицы.

Во французском кафе, в немецкой бирштубе, в рыбном ресторане – всюду сидели люди. Бордель с выходящей из морской пены Афродитой на вывеске светился неяркими, вкрадчивыми огнями. Два нежных женских голоса чувствительно выводили дуэт Ольги и Татьяны из первой картины «Евгения Онегина» – Эраст Петрович даже и не знал, лестно это для его национального чувства или нет. На веселый дом он решил времени не тратить, памятуя неудачу в сен-константеновском вертепе, который несомненно использовался в качестве фильтра перед переводом в Атлантис. Но и здесь женщины сидят взаперти и вряд ли дадут нужную информацию. Проще получить ее в мужской компании, за непринужденной хмельной беседой.

Больше всего народу было в английском пабе. Туда Фандорин и завернул.

Остановился на пороге, прикидывая, к кому бы подсесть, но вопрос решился сам собой.

– Глядите, вон человек, который нам всё расскажет! Я видел, как принц вел его с собой в порт! Эй, борода, давай к нам!

Краснолицый мужчина с пышными усами приветливо махал рукой. Его собутыльники – трое «серебряных», один «золотой» – зашумели:

– Ты новенький? Ты плавал с принцем? Расскажи, как наши грохнули крейсер! Тебя как зовут? Где ты будешь работать? Садись с нами, выпей!

Через минуту Фандорин уже сидел с кружкой пива, окруженный слушателями. Кто-то подсел от других столов, кто-то просто развернулся на стуле.

Начало было удачное. Эраст Петрович как можно красочней описал морской бой. Его слушали, затаив дыхание.

– Да, Пит. Здорово тебе повезло, – шумно вздохнул усач (его звали Диком, он был подводник). – Вот что значит оказаться в правильный момент в правильном месте и в правильной компании. Дорого бы я заплатил, чтобы поглядеть, как наш принц топит бронированную кастрюлю.

– Вообще-то утопил ее старина Клод, – заметил Эраст Петрович тоном, из которого можно было заключить, что они с Клодом друзья не разлей вода.

Впрочем, это, кажется, было излишним. С Фандориным и так все вели себя по-свойски, будто знали его тысячу лет.

Он быстро познакомился с соседями. Двое служили на субмаринах, один пока еще только учился, один работал электриком, а офицер (американец по имени Кокер) был из охранной службы. Он-то больше всего и заинтересовал Эраста Петровича, однако, к сожалению, в отличие от остальных, преимущественно помалкивал.

Поговорили о скором начале большой войны. Перешли на новость не менее интересную – скоро в кинематограф доставят нашумевшую фильму «Путешествие на Луну».

– Какой же силы должен быть заряд, чтобы снаряд долетел до Луны? – задумчиво сказал Фандорин. – Вот если собрать весь к-кранкит, который у нас тут есть, засыпать в патрон, да выстрелить здоровенной торпедой вверх, долетит или нет, как думаете?

Заспорили. Чертов Кокер слушал с интересом, но про склад ничего не сообщил, хотя Эраст Петрович в пылу полемики задал ему два вопроса: знает ли он, сколько на складе кранкита, и хорошо ли склад оберегают от случайного возгорания или чего-то такого.

Ответ на первый вопрос был: «До хрена». На второй: «Хорошо, не дрейфь». Приставать дальше было бы уже подозрительно.

– А почему взрывчатка так называется – «кранкит»? Кто-нибудь знает? – спросил Эраст Петрович. – Мощная штука. Вы бы видели, как она разнесла «Азенкур».

– Ученый такой есть, его Кранком зовут, – объяснил Дик. – Гений. Он и акустический прицел изобрел.