— Ты что‑то сказал?
— Сейчас бы дельтаплан, говорю. Полетали бы…
— Ты там себе мозги не отморозил? — обеспокоенно поинтересовалась девушка. — Голова не болит?
— Да я шучу, шучу, не волнуйся…
Седна вывела Ника к входу в пещеру. Вход был завешен огромной серой шкурой пятисантиметровой толщины, и пилоту оставалось только гадать, что за гигантский зверь расстался со своей столь прочной шубкой в пользу местных, хоть и искусственно заселённых, аборигенов.
Из‑за шкуры выглянула мужская голова, почти человеческая, если не считать её чересчур крупных размеров и белой шерсти по всему лицу. Невиас улыбнулся, жестом приглашая гостей войти.
— Здравствуй, хозяин, — приветливо поклонилась Седна, когда они с капитаном зашли внутрь. — Позволишь ли ты нам отдохнуть у твоего костра?
— Тчайа Кабачча, дитя тени, — в ответ кивнуло мохнатое существо. Кроме своего шерстяного покрова, поверх его тела мешком свисала длинная туника из того же материала, из которого была сделана «дверь». — Заходи.
— Дитя тени? — шепнул Ник, когда абориген скрылся во тьме пещеры. Где‑то там, вдали, были видны отголоски костра, и команда, не медля, направилась туда. Хотя, можно ли назвать человека и робота командой?
У костра под высоким гротом собрались десятка два невиасов. Лишь трое из них были мужчинами, десять — женщинами, а пол остальных определить было затруднительно, так как дети аборигенов были похожи друг на друга, как две капли воды.
Тот невиас, что встретил путников у входа в пещеру, оказался вождём. Он сидел на большом плоском камне, в то время как остальные по статусу могли находиться лишь на холодном каменном полу.
— Садитесь к костру, — предложил вождь. Когда Седна и Ник сели рядом со всеми, главный абориген продолжил: — Дитя Тени, порождение хорэндов, мы знали, что ты придёшь к нам, и потому кое‑что тебе приготовили. Я…
— Постойте, — перебил пилот. — Откуда вы знали? Кто вам сказал?
— Учитель, конечно же, — вождь широко улыбнулся. — Он приходил к нам неделю назад.
— Вы говорите о Вишну Сингхе? — сразу оживилась Седна. — Верно?
— Я не знаю, кто такой Вишну Сингх. Но, судя по всему, мы говорим об одном и том же… существе.
— Где он сейчас, ты знаешь?
— К сожалению, да. Ваши вожди не хотят знать правды и они пытаются оградить мир от Учителя. Потому и держат в шахтёрском посёлке в двух днях пути отсюда.
— Двух днях?! — воскликнул Ник. — О, чёрт…
— Да. Два дня — разве это так много?
— Нет. Это, в общем‑то, совсем мало, если не учитывать, что топать придётся по сугробам в страшный мороз, блин…
— Барре Джангваре доставит вас туда за несколько часов. Но он сейчас далеко, и прибудет в наш дом только завтра с восходом солнца.
Ник вспомнил, что на Тризисе сутки длятся сто девять с половиной земных часов, и понурил голову, осознав, сколько времени придётся провести, сидя здесь, у костра, глядя на волосатых полулюдей–полузверей.
— До завтрашнего рассвета почти двое суток, — заметила Седна.
— Спасибо за констатацию, милая, мне стало гораздо легче…
— А пока Барре Джангваре не пришёл, будьте нашими гостями. Гхарра Аурата вас хорошо накормит и даст постель, потому что мы знаем, что Нагма Пуришоуме не могут спать на холодных камнях.
— Кто‑кто не может спать на камнях? — спросил у своей спутницы Ник.
— Только не смейся. Голые Люди, как он сказал.
— Ты знаешь их язык?
— Это не их язык, а один из индийских диалектов. Видимо, Вишну Сингх постарался.
Одна из женщин повернулась к гостям и поинтересовалась:
— Вый хотеть Кочче Манса Тханд Пачу?
— Гхарра Аурата, — нахмурился вождь. — Не забывай, Пуришоуме не едят Кочче Кхадья! Эка Агья Бона Ни Кэ Лье Оро Пекана!
— Мучче Маф Керто До, Нагма Пуришоуме, — покорно склонила голову женщина. — Аба Мейм Эк Гарма Бходжиа Кригга…
— Она извиняется, — перевела Седна. — Говорит, что сейчас приготовит что‑то горячее.
— Скажи, вождь, — Ник поднял руку, словно хотел ответить на вопрос учителя в школе. — Кроме тебя так же хорошо, как ты, англо–китайским никто не владеет?
— Никто, — подтвердил вождь. — Кстати, зовите меня Нитта Томпинг. Вы можете пользоваться всем, что есть, и всеми, кто есть в нашем доме!
Ник глуповато улыбнулся, с трудом сдерживая порывы смеха, внезапно накатившие на него после фразы вождя. Успокоившись, он вместе с Седной, периодически переводящей ему незнакомые фразы, стал вести с Ниттой Томпинг вполне обыденные беседы. А что ещё оставалось? Не сидеть же почти пятьдесят часов, пялясь на тысячелетние сталактиты!
В обществе аборигенов всего через час Ник уже стал своим «в доску». С ним разговаривали на непонятном ему языке, улыбались, хихикали, а он лишь с умным видом кивал, оставаясь серьёзным и непоколебимым, как стены этих пещер. Спустя некоторое время пилот всё же потребовал от своей спутницы переводить хотя бы десятую часть той речи, что лилась в его слегка замёрзшие уши, а, получив такую возможность, немедленно приказал Седне замолчать: невиасы говорили не очень приятные вещи.
К примеру, одна из самок этого общества постоянно заигрывала с Ником, миловидно утверждая, что у того такая красивая и дивная шерсть, а также звериные глаза. Судя по всему, животные инстинкты здесь было не чуждым выставлять напоказ, но пилот вовсе не желал провести ночь в объятиях мохнатой и слегка полноватой девушки с трёхсантиметровыми клыками и зловонным дыханием из пасти.
А Седна лишь хихикала и обречённо качала головой, прикрыв лицо рукой. В конце концов она просто подсела к вождю и стала о чём‑то с ним непринуждённо беседовать, пока Ник отбивался от внезапно появившихся ещё трёх поклонниц. Вскоре новоиспечённые «кандидатки на спаривание» стали друг друга толкать, щипать и шлёпать — неприятная ситуация явно собиралась перетекать в нехилую драку, ведь кое‑кто уже даже схватился за деревянные дубинки. И драка действительно состоялась. Кроме того, никто даже пальцем не пошевельнул, чтобы разнять делящих Ника женщин. Видимо, женские бои в этом обществе были довольно обычным делом.
После драки победившая всех остальных самка громко проревела, лишь одной своей могучей рукой схватила пилота и перекинула его через своё плечо. Заливающаяся хохотом Седна, похоже, даже не собиралась мешать подобному процессу.
— Трахха Брахва Мьем Чоа! — провозгласила победительница, утаскивая «добычу» в одну из дальних и довольно тёмных помещений пещеры.
— Трахха Брахва! — одобряюще кивнул вождь удаляющейся в темноту женщине.
— Не на–а-адо мне Трахха! — дико вопил Ник, тщетно пытаясь вырваться из любовных объятий.
Но всё обошлось. После недолгой тишины с новой порцией крика обратно к костру выбежал наполовину раздетый пилот. Точнее сказать, одежда‑то на его теле всё ещё присутствовала, но верхняя часть комбинезона была в клочья изодрана острыми когтями женщины–невиаса. Ник облегчённо перевёл дыхание, подсаживаясь поближе к Седне, всё ещё нездорово хихикающей, а из дальней части пещеры послышались всхлипывающие звуки.
— Ты обидел Мачбуту Аоретэ, — констатировал Нитта Томпинг.
— Мне жаль, — всё ещё нервным дерганым голосом ответил Ник. — Как я теперь буду ходить по морозу в такой одежде?
Вождь улыбнулся и что‑то приказал двум молодым девушкам. Седна вновь хихикнула, но пилот не стал интересоваться, по какому именно поводу. «Меньше знаешь — теплее будёшь», — всё повторял и повторял Ник, пытаясь понять, что задумал Нитта Томпинг.
Девушки вернулись, держа в руках что‑то очень большое, напоминающее мёртвое животное. На деле же этот «зверь» оказался толстой и тёплой, но в то же время детской одеждой, напоминающей длинное пальто. Даже не слушая возражения Ника, девушки надели на него новый наряд, прямо поверх комбинезона, а на голову натянули плащ–капюшон, скрывающий почти все незащищённые от холода участки лица и достающей со стороны спины до самых пят.
Седна не прекращала смеяться, и, теперь даже не стесняясь этого, она бесцеремонно пыталась шутить над своим бравым и стоически переносящим все тягости своей жизни капитаном.
