Он нажал под столом на кнопку, и турникет загорелся зеленым.

– Спасибо, – поблагодарил Смирнов.

Он был заинтригован. С виду школа выглядела вполне обычной, но оказалось, что попасть в нее не так уж просто.

– Как у вас все строго, – заметил он, не торопясь уходить.

– Да, – согласился охранник. – Кабинет директора на втором этаже. Вот по этой лестнице.

– Ясно. – Взгляд Смирнова упал на сенсорные экраны турникета. – Вы пропускаете детей по карточкам?

– Да.

– Здорово. А если ребенок ее забыл?

– Забираю дневник, – нехотя ответил охранник. Беседа его явно тяготила.

Кивнув, Смирнов направился к лестнице.

Правую стену фойе занимал прозрачный стеллаж, на полках которого стояли многочисленные кубки и лежали сафьяновые коробочки с медалями. Похоже, школа могла похвастаться значительными спортивными успехами. Смирнов притормозил и прочитал пару надписей на подставках. «За строевую подготовку», «За спортивное ориентирование», «За победу в военном смотре». Странные номинации.

Он обернулся, чтобы расспросить охранника, но наткнулся на его тяжелый взгляд и передумал: лучше поговорить с директором. Она наверняка не откажет себе в удовольствии похвастаться успехами учеников. А из этого типа каждое слово придется клещами вытаскивать.

Следователь открыл пластиковую дверь и начал подниматься на второй этаж. На лестнице слегка пахло хлоркой – должно быть, ее недавно помыли. В коридоре было пусто. Из какого-то кабинета доносилась музыка.

Кабинет директора находился напротив лестницы – обшитая рейками коричневая дверь с белой табличкой посередине. Фамилия, имя, отчество директора, дни и время приема.

Смирнов постучал и открыл дверь.

Директриса была женщиной лет пятидесяти, с копной черных волос, уложенных наподобие птичьего гнезда. Худощавая, в сером костюме, она напоминала функционера советского аппарата.

– Доброе утро, – проговорил Смирнов, оглядываясь по сторонам.

Кабинет, как и фойе, походил на зал славы. Здесь был забитый кубками шкаф, на стенах висели медали и дипломы в рамках. Никак не меньше двух десятков. Смирнову пришло в голову, что это, наверняка, далеко не все награды, которыми может похвастаться школа.

– Присаживайтесь, – предложила директриса, указав на один из свободных стульев.

– Благодарю. – Смирнов разместился за столом, который стоял перпендикулярно к столу, за которым сидела директриса.

– Я лейтенант Смирнов. – Следователь вытащил удостоверение и протянул хозяйке кабинета.

– Я вам верю, – отказалась та смотреть документ. – Что случилось?

– За два дня – вчера и сегодня – убиты две женщины, – начал Смирнов серьезным, деловым тоном. – Дети обеих – ученики вашей школы.

На лице директрисы отобразилось изумление.

– И кто? – проговорила она изменившимся голосом.

Смирнов достал блокнот, хотя отлично помнил фамилии обеих убитых.

– Растопова и Миронова.

Директриса на пару секунд задумалась.

– Помню таких, – проговорила она медленно. – Из шестого «А». – Она явно имела в виду детей, а не их родительниц.

– Что, оба? – невольно вырвалось у Смирнова.

– Да. Секунду. – Директриса взяла мобильник. – Сейчас я вызову классного руководителя.

Она набрала номер и прижала трубку к уху.

– Алло! Николай Дмитриевич, спуститесь ко мне. – Пауза. – Ну, так дайте им задание, и пусть сидят делают. Все, я вас срочно жду!

Директриса захлопнула «раскладушку» и подняла глаза на следователя:

– Как они погибли?

– Трудно сказать… в интересах следствия эта информация пока не разглашается.

Директриса понимающе кивнула:

– Да-да, конечно.

Она взглянула на дверь и нетерпеливо побарабанила пальцами по столу.

– Я вижу, у вашей школы много наград, – вежливо заметил Смирнов.

– Стараемся, – дежурно улыбнулась директриса.

– Много у вас учителей? – поинтересовался следователь, просто чтобы занять время.

– Пятьдесят восемь.

Паузу нарушил мужчина лет сорока, приоткрывший дверь кабинета.

– Вызывали? – спросил он, переступая порог.

– Да-да, – оживилась директриса. – Входите, Николай Дмитриевич.

Учитель сел на стул напротив Смирнова. Следователь обежал его глазами. Лысоватый, в очках с толстой черной оправой и сером костюме. Из кармана торчит ручка.

– Вот, Николай Дмитриевич, в вашем классе ЧП, – проговорила директриса, указывая почему-то на следователя.

Мужчина перевел на Смирнова вопросительный взгляд.

– Убиты две… родительницы, – продолжала директриса, – ваших учеников. Растопова и Миронова.

На лице преподавателя отразилось смятение. Он явно не понимал, при чем здесь он.

– Дети сейчас где? – спросила директриса.

– Миронова в школе, а Растопова отпросила сестра, – проговорил классный руководитель. – Сказала, что у них семейные обстоятельства.

– Вам известно что-нибудь о матерях этих учеников? – вмешался Смирнов.

– Да так, общие сведения, – растерянно отозвался учитель.

– Можете предположить, кто имел на них зуб?

– Нет. Я с ними знаком постольку-поскольку.

– Что это значит?

– На собраниях видел.

– Дети проблемные?

– Растопов состоит на школьном учете.

– Значит, с его матерью вы виделись часто?

– Ну да. Примерно раз в месяц, иногда два. Сейчас мальчик поспокойнее стал, а раньше приходилось чуть ли не каждую неделю звонить домой.

Директриса при этих словах кивнула.

– Непростой ребенок, – подтвердила она. – Мать его как воспитатель совершенный ноль.

– Почему? – заинтересовался Смирнов.

– Ей очень хотелось, чтобы Витя был как дрессированная собачка. – В голосе директрисы появились сочувственные нотки. – Сделай то, не делай этого. А ребенок – личность, он не может действовать как робот.

– Вы рекомендовали ей обратиться к психологу? – сам не зная почему, брякнул Смирнов.

Классный руководитель усмехнулся.

– Что? – насторожился следователь.

– Рекомендовали, – ответила за учителя директриса. – Она заявила, что ей стало еще труднее справляться с ребенком. Якобы психологи его испортили.

– Ясно, – сказал Смирнов. – Она подавала официальную жалобу?

– Да, в прокуратуру. Можете там узнать, если хотите. У вас есть вопросы к Николаю Дмитриевичу?

– Даже не знаю. Могу я попросить вас показать мне школу? – обратился следователь к учителю.

Тот вопросительно взглянул на директрису.

– Конечно, покажите, – отозвалась та. – У вас ведь сейчас окно будет?

– Вообще-то нет, – проговорил мужчина. – Да и класс у меня оставлен…

– Давайте я покажу. – Директриса поднялась с кресла. – Идите, Николай Дмитриевич, работайте.

– До свидания, – попрощался классный руководитель с явным облегчением.

– Что вас интересует? – спросила директриса, когда тот вышел.

– От погибших поступали жалобы на школу или учителей? – спросил Смирнов, проводив мужчину взглядом.

Повисла короткая пауза, затем директриса резко сказала, снова садясь в кресло:

– Да. На Николая Дмитриевича от Растоповой и на Диану Евгеньевну от Мироновой.

– Диана Евгеньевна – это кто?

– Учитель биологии.

– Когда поступили жалобы?

– От Растоповой в прошлом году, а от Мироновой – полтора месяца назад.

– Тоже в прокуратуру?

– Нет, в Комитет образования.

– И на что она жаловалась?

– Миронова-то? – Директриса усмехнулась. – Дочка ни черта не делает, так она была в претензии, что ей оценки ставят, видите ли, плохие. Радовалась бы, что на второй год не оставили!

Она явно была возмущена, хотя и старалась держать себя в руках. Должно быть, та история не прошла гладко, решил Смирнов.

– Приезжали из комитета?

– А как же!

– Ну и как?

– Все в порядке. Жалоба признана необоснованной. Диана Евгеньевна – прекрасный педагог.

– А на что жаловалась Растопова?

– На то, что классный руководитель не обеспечивает безопасность ее ребенку, – ответила директриса мрачно. – Бред на самом деле. Витя очень трудный мальчик и скорее сам представляет опасность для других учеников.