Смирнов кивнул, строча в своем блокноте.

– Кожин, младший научный сотрудник, наш техник. Приборы, оборудование – все на нем. Я называю всех по фамилиям, потому что вам, наверное, так удобнее.

– Да-да, спасибо. Инициалы у меня есть.

– Хорошо. Значит, так, кто там дальше? Викулова, старший научный сотрудник, она по образованию фармацевт, так что на ней собственно лекарственные препараты. Золина делает анализы, а Бирюков – это наш химик. Едва ли не большая часть работы зависит от него. Доктор наук, между прочим, – гордо заключил Самсонов.

– Это все, кто работает в вашей лаборатории? – на всякий случай уточнил Смирнов.

– Да.

– Где я могу познакомиться с остальными? Они здесь?

– Да, конечно. Пройдите в соседнюю комнату. – Профессор указал на дверь в смежное помещение.

– Дайте на всякий случай номер своего мобильного телефона, – попросил полицейский. – Вдруг мне понадобится что-нибудь срочно уточнить.

– Пожалуйста.

– Запишите здесь, если не трудно. – Смирнов протянул раскрытый блокнот.

Самсонов старательно вывел одиннадцать цифр, начиная с восьмерки.

Полицейский никогда не заносил номера тех, кто проходил по делам, в память телефона, потому что тогда у него были бы сотни контактов, а большинство из них после окончания расследования были не нужны.

В соседнем отделении лаборатории Смирнов застал двух женщин. Одна была рыжей и полноватой, лет под пятьдесят, ярко накрашенной. Другая – коротко стриженная блондинка с минимумом косметики, зато с кучей браслетов на запястьях. Лет сорока, ухоженная и подтянутая. Обе были в зеленых халатах и перчатках. Они расставляли химическую посуду на белых подносах и при появлении следователя недовольно нахмурились.

– Что за уроды, а? – громко говорила рыжая. – Чертовы алкаши! Это же надо, спереть столько спирта!

– Ума не приложу, как они его вынесли, – отозвалась блондинка.

Смирнов кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.

– В чем дело? – отрывисто спросила рыжая, окинув незваного посетителя с ног до головы и явно не удовлетворенная осмотром.

– Старший лейтенант Смирнов, – представился следователь, напустив на себя строгий вид. – Хотелось бы с вами побеседовать.

– Это надолго? – поинтересовалась рыжая, бросив выразительный взгляд на поднос с посудой.

– Пара минут.

– Ладно, давайте.

Блондинка во время диалога не произнесла ни слова, зато не сводила со следователя глаз.

– Как бы вы охарактеризовали покойного? – начал опрос Смирнов. – Знаю, вам уже этот вопрос задавали, но…

– Задавали, не задавали, – раздраженно перебила рыжая. – Давайте быстро с этим покончим, ладно? У нас куча дел.

– Я только за.

– Так вот, Марухин был голова и ради дела был готов пожертвовать чем угодно.

– А вы что скажете? – обратился Смирнов к блондинке, видя, что рыжая высказала все, что хотела.

Та едва заметно пожала плечами.

– Я лично к Александру Викторовичу относилась с уважением, – проговорила она, глядя в пол. – Хотя характер у него был тяжелый.

– Враги у него были?

– Не думаю. – Блондинка взглянула на рыжую, та фыркнула. – Скорее, оппоненты. В научном мире.

– Но их баталии развивались за кафедрой или в прессе, – добавила рыжая. – Из-за разногласий по вопросам генетики не убивают, я думаю.

Смирнов холодно улыбнулся:

– Убивают и не из-за такого, уж поверьте.

– Вам виднее, – легко согласилась рыжая.

– Простите, дамы, но кто из вас кто? – Смирнов улыбнулся, словно извиняясь за свою недогадливость.

– Викулова Виктория Романовна, – назвалась рыжая.

– Золина Зоя Владимировна, – представилась блондинка.

– Можете еще что-нибудь добавить насчет Александра Викторовича?

Женщины ответили отрицательно, и Смирнов, попросив их на всякий случай записать ему в свой блокнот номера мобильных телефонов, двинулся дальше.

В следующей комнате он обнаружил техника. Анатолий Семенович Кожин оказался рыжеватым блондином лет сорока, сутулым, с непропорционально большими руками. Глаза у него были водянистыми, веки воспаленными. На подбородке виднелась узкая полоска щетины, которую он пропустил, когда брился. Техник рассеянно сунул полицейскому ладонь для рукопожатия и предложил выйти поговорить на лестницу.

– Покурим, – сказал он, доставая пачку «Веста».

Дверь из комнаты вела прямо на лестничную клетку, где стояла почти полная окурков банка из-под кофе.

– Охарактеризуйте вкратце Александра Викторовича, – попросил Смирнов, наблюдая за тем, как техник щелкает газовой зажигалкой, пытаясь прикурить.

– Скотина! – кратко заявил Кожин, когда ему это наконец удалось. – Шел по трупам. Никакого представления о морали. Я так и сказал вашему предшественнику.

– Можете привести конкретные примеры? – поинтересовался следователь.

– Сколько угодно, – согласился Кожин и тут же выложил четыре истории о том, как Марухин подставлял, подсиживал и обходил конкурентов. Причем работавших в том же самом НИИ.

Смирнов все аккуратно записал, особенно фамилии.

– Больше ничего? – спросил он.

– Нет, но поспрашивайте тех, кто тут работает подольше. Уверен, они вам и не такое расскажут.

Смирнов уточнил возраст лиц, которые, по мнению Кожина, пострадали от козней Марухина. Оказалось, что самому молодому сейчас пятьдесят семь и живет он уже восьмой год в Канаде.

– Но в любом случае за такое не убивают, – пожал плечами Кожин. Он затушил сигарету о край банки и бросил в нее окурок. – Да еще и так… жутко.

Следующим Смирнов опрашивал Дмитрия Александровича Бирюкова, химика и доктора наук, как сообщил ему Самсонов. Химик был лысым шестидесятилетним крепышом в очках без оправы, его лицо покрывали крупные веснушки. Он разговаривал с полицейским, сидя на табурете и вертя в пальцах огрызок карандаша.

– Сашу знал давно, – говорил он. – Лет двадцать, наверное. Мы вместе и лабораторию эту организовали, персонал набирали. Так что стояли, так сказать, у истоков.

Смирнов уважительно кивнул.

– Ученый он был от Бога, – продолжал Бирюков. – Гений, я думаю. Большая потеря для генетики.

– А как у него складывались отношения с людьми? С коллегами в том числе.

– По-разному.

– Конфликтовал? – осторожно спросил Смирнов.

– Постоянно.

– Что-нибудь серьезное? – Следователь задал вопрос, уже зная, что ему ответят.

– Да нет, так, мелкие дрязги. Думаете, его из-за этого убили?

– Нет, – честно признался Смирнов. – Скажите, а как вы испытываете лекарства?

Бирюков усмехнулся:

– Все законно, можете проверить документы. Они у Калужникова.

– Я верю, не подумайте. Но мне интересно, как это происходит.

– Видите ли, генная терапия – наука уже не новая. Не надо думать, что мы ставим какие-то уникальные эксперименты. Тут приходится действовать очень осторожно. Мы работаем с эмбрионами и детьми в возрасте до семнадцати лет. Это наша специализация. Иногда выезжаем, но чаще посещают нас.

– То есть вы лечите детей? Прямо тут? – Ручка замерла в руке Смирнова.

– Ну конечно. И уже много лет.

– Сколько?

– Дайте подумать. Лет шестнадцать.

– Многих вылечили?

– Достаточно.

– Примерно сказать можете?

– Могу точно, но нужно документы смотреть.

– Не надо. Навскидку.

Бирюков осуждающе покачал головой:

– Это же детские судьбы, а вы «навскидку».

– Извините. И все же, сколько вы излечили? Сотню, тысячу?

– Сотни две. Может, немного больше. Некоторые еще проходят лечение.

– Сейчас сколько у вас наблюдается пациентов?

– Это я вам могу сказать точно. Семьдесят четыре.

Смирнов присвистнул.

– Всех удается вылечить?

– Нет. Но большинство.

Смирнов поблагодарил химика, взял у него номер телефона и отправился дальше.

Людмила Ивановна Самсонова находилась в кабинете, который делила с мужем. Так было написано на двери. Она сидела за компьютером и что-то печатала. Смирнов представился и объяснил, что ему нужно. Вздохнув и с сожалением взглянув на монитор, женщина развернулась и положила локти на стол. На вид ей было столько же, сколько и мужу. Крашеная брюнетка с тонкими, властными чертами лица и ярким макияжем. В ушах – маленькие старомодные серьги с прозрачными камешками.