– К чему?

– К мотиву.

– Я постараюсь узнать все, что можно. Но знак очень уж… нехарактерен.

– Я понимаю.

– Покажите его профессору. Тому, который согласится вас проконсультировать. Я сделаю ксерокс.

– Давай.

Патологоанатом и Смирнов вышли из прозекторской в комнату, где стояли компьютер, принтер, факс и сканер – приборы, которые были необходимы для быстрой и качественной отправки результатов анализов и прочих обследований. Из нее вели три двери: в прозекторскую, в лабораторию и в холл.

Тумарин быстро скопировал листок и протянул Смирнову. Тот сложил его и сунул в карман.

– Есть еще что-нибудь, что я должен знать об этом трупе?

– Пока нет. К завтрашнему утру я закончу более тщательный осмотр и составлю полный отчет.

Следователь кивнул:

– Ладно, будем пока работать с тем, что есть.

Попрощавшись с патологоанатомом, Смирнов вышел из морга и направился к своему старенькому «мицубиси». Садясь за руль, подумал в очередной раз о том, что пора бы сменить машину. Но руки никак не доходили.

Полицейский направился в участок.

Лето выдалось жаркое и сухое. На улице было двадцать три градуса в тени при полном безветрии. В голову пришло, что в такую погоду трупы разлагаются особенно быстро. Мужчина, которого Смирнов несколько минут назад видел на столе прозекторской, сохранился относительно неплохо – его нашли в собственном холодильнике. Обнаружила тело жена убитого, когда вернулась вечером домой. Она уезжала в Новгород на медицинский симпозиум и приехала только к одиннадцати вечера. К тому времени ее муж был мертв уже часа четыре. Это удалось выяснить не по состоянию тела, а исходя из показаний свидетелей. Этот предварительный отчет Смирнов получил сразу, как только явился в морг: Тумарин протянул ему листок едва ли не на пороге. Сейчас он лежал у следователя в кармане вместе с ксерокопией записки, оставленной во рту убитого.

Опрошенные по горячим следам свидетели показали, что Марухин Александр Викторович, профессор медицины, почетный член чего-то там, вышел из НИИ, где работал в течение последних тридцати четырех лет, сел в свой БМВ и поехал домой. Встречался ли он с кем-нибудь по дороге, неизвестно. По крайней мере, пока. Эту информацию перед тем, как Смирнов отправился в морг, сообщил ему Дымин, опер, находившийся под его началом. Затормозив на перекрестке, следователь достал мобильник и набрал его номер.

– Привет, это я. Да, уже уехал. Видел, конечно. Слушай, вещи Марухина у тебя? Отлично. Проверь контакты в его мобильнике. И журнал вызовов обязательно. Надо выяснить, не звонил ли он кому-нибудь после того, как вышел из НИИ. Если нет, проверяй последние звонки: он мог договориться о встрече заранее. Если была любовница, она может не признаться, так что я полагаюсь на твой нюх. Да ладно, не скромничай. Пока все. Я сейчас приеду, привезу кое-что. Вместе посмотрим. Ах да, вот что еще: подбери мне пару контактов каких-нибудь профессоров по мифам и легендам. Ну, не знаю, на философском или историческом факультетах попробуй. Мне надо у них проконсультироваться. По какому поводу, объясню, когда приеду. Все, буду минут через двадцать. Давай.

Отключившись, Смирнов свернул на аллею и повел машину между двумя рядами высоких тополей, с которых уже слетел пух. Он затормозил возле стеклянного магазина, чтобы купить йогурт и что-нибудь к чаю. Через пять минут полицейский уже снова ехал в сторону участка. Он добрался даже раньше, чем обещал, – не больше чем за четверть часа.

Дымин, молодой опер, который должен был вот-вот пойти на повышение, ждал Смирнова в его кабинете. Он сидел за компьютером, одной рукой придерживая телефонную трубку, а другой водя мышкой по черному коврику.

– А в понедельник? – говорил он, когда вошел Смирнов. – Во сколько вам будет удобно? Около пяти? Хорошо, договорились. Да, конечно, он не опоздает. Спасибо. Где вас найти? Ага, понял. Всего доброго.

Повесив трубку, Дымин шутливо свел глаза к носу и театрально вздохнул:

– Ох уж эти профессора!

– Что такое? – Смирнов сел в кресло, которое ему уступил опер. Сам Дымин занял свободный стул.

– Да вечно они заняты! То лекции, то семинары, то им, видите ли, позарез надо в библиотеку, потому что для них отложили какой-то том, на который претендуют двадцать человек. Короче, такое впечатление, что люди на войне.

– Может, так и есть? – хмыкнул Смирнов. – Договорился с кем-нибудь?

– Ты же слышал. – Дымин взял бумажку для записей и карандашом быстро на ней что-то накорябал. – Держи!

– Что это? – Следователь быстро пробежал текст глазами. – Ну и почерк у тебя. Как курица лапой.

– Какой есть.

– Викандров?

– Ага. Максим Юрьевич. Профессор, как ты и заказывал. Преподает философию. Ниже адрес. Ждет тебя в понедельник в пять у себя на кафедре. Если что, спросишь, тебе подскажут, где его найти.

– А раньше никак?

Дымин развел руками:

– Не привередничай, ждать всего лишь до завтра.

– Больше никому не звонил?

– Не успел. Ты меня озадачил всего минут десять назад.

– Пятнадцать.

Опер усмехнулся.

– Все равно, по-моему, я быстро справился.

– Ладно, спасибо. – Смирнов спрятал бумажку в карман.

– Так-то лучше, – кивнул Дымин. – Что тебе поведал наш эскулап?

– Ничего особенного. – Следователь вытащил ксерокопию и положил на стол перед опером. – Полюбуйся. Это достали изо рта убитого.

– Что это? – заинтересованно придвинул к себе листок Дымин. – «П»?

– Похоже. Но мне кажется, что нет.

– Выглядит как «П».

– Поэтому я и хочу проконсультироваться с кем-нибудь, кто в этом шарит. И еще в легендах всяких. Может, там есть что-то насчет записок, вложенных в рот, понимаешь?

Дымин кивнул.

– Думаешь, если мужик работал в универе, то его и грохнул кто-нибудь из своих? В смысле, шибко умных и начитанных?

– Да нет, не в этом дело. Он-то в медицинском подвизался, а тут скорее из философии или истории.

– Или литературы, – задумчиво добавил опер.

– Может быть, – согласился Смирнов. – Так что давай сначала в Интернете пошарим, а потом уже я либо за разъяснениями пойду к профессору, если что-нибудь подходящее найдем, либо попрошу его хоть какую-нибудь зацепку дать.

– Ладно, там браузер открыт уже. Я тебе профессоров искал. Забей в поисковик что-нибудь насчет записок во рту.

Смирнов ввел подходящую фразу.

– Ну как? – поинтересовался опер. – Есть чего?

– Не особенно, – протянул Смирнов. – Болезни горла, кишечника… короче, всякая туфта.

– Значит, остается профессор?

– Похоже на то.

– А что будем делать до этого?

– Ну, вообще имеется еще одна зацепка.

– Выкладывай.

– Горло у трупа было забито красной глиной. Он от этого и помер: задохнулся.

– И что нам это дает?

– Пока ничего. Тумарин сделает анализ и постарается выяснить, откуда эта глина была взята.

– Значит, мы тут тоже пока ничего сделать не можем?

– Не скажи. У нас же есть Интернет. Давай посмотрим, что есть про глину.

– Тебе сейчас сто ссылок на строительные фирмы выпадет, – скептически заметил Дымин.

– Выпадет, – согласился Смирнов. – Но я по-другому запрос сформулирую. – Он быстро набрал на клавиатуре нужную фразу. – Поглядим, какое значение имеет глина в мифологии.

– С чего ты взял, что наш убийца спец по мифам и легендам?

– Слушай, он постарался где-то накопать глины, сунул в рот мертвецу бумажку, запихнул его в холодильник, чтобы он не слишком быстро разложился. Это говорит о том, что он хотел оставить послание.

Дымин поморщился:

– Только не говори, что он хочет, чтобы его поймали.

– Не в этом дело. Но я считаю, что убийца пытается донести до нас какую-то мысль. Может быть, не до нас с тобой, то есть конкретно полицейских, а до мира, что ли.

– До широкой общественности? – подсказал Дымин.

– Может быть. Хотя вряд ли. У меня такое чувство, что это некая попытка оправдать свой поступок.