К концу декабря, тщательно наблюдая за всеми действиями Скотленд-Ярда, я накопил несколько, как мне казалось, серьезных критических замечаний. Основным среди них было мое убеждение в том, что полиция неверно выбрала дату 1 ноября за день радиационного отравления. Просмотрев литературу о течении острых радиационных отравлений чернобыльских ликвидаторов и общую литературу о радиационных синдромах при попадании изотопов внутрь организма, включая соли полония, в опытах на животных, я смог увидеть, что те симптомы, которые появились у Литвиненко 1–2 ноября, чаще всего появляются на 10—20-й день после отравления, в зависимости от дозы. Они могли появиться и раньше, но при очень высоких дозах, ведущих к смерти через 5–6 дней. У Литвиненко были признаки острой лучевой болезни, при которой летальный исход мог наступить на 40—50-й день после отравления. Поэтому я предполагал, что отравление Литвиненко произошло между 15 и 20 октября. Были и другие критические замечания, касавшиеся отсутствия следственных действий по другим направлениям, например по линии шантажа.

Я решил высказать эти замечания непосредственно представителю следственной группы, пригласив его домой — необходимые справки и данные были у меня здесь под рукой. В конце декабря, чтобы быть точным, 22-го числа, я позвонил по общему телефону Скотленд-Ярда 020-7230-1212 — это коммутатор с несколькими линиями, работающими круглосуточно. Вежливо ответившую мне женщину я попросил связать меня с отделом, который занимается делом об убийстве Литвиненко. «А, этот русский шпион», — ответила она. «Он не русский шпион, а британский гражданин», — поправил я. Через минуту ответил мужской голос, но уже не столь вежливо. Представившись, я высказал ему стандартную в таких случаях фразу о том, что, как мне кажется, имею информацию, которая может быть полезна следствию. «Все сотрудники нашего отдела разъехались на “хрисмас” (рождественские каникулы. — Ж. М), позвоните пожалуйста через неделю», — ответил мой невидимый собеседник. В полиции мой телефон, а я звонил из дома, сразу фиксируется на мониторе, компьютер выдает и мой адрес. Если проблема представляла бы для Скотленд-Ярда жгучий интерес, то кто-нибудь из детективов оставался бы работать и во время каникул. Все же убийство Литвиненко уже называли «убийством века». В крайнем случае, могли ответить: «Позвоним вам при первой возможности». 22 декабря в 15 часов был еще в разгаре рабочий день, выходные дни начинались с 24 декабря.

Я прождал больше недели и позвонил вновь после новогодних праздников, 4 января уже 2007 года. Ответил мужчина, опять не слишком вежливо, и, выслушав мою просьбу, попросил меня рассказать ему все, что я хочу, по телефону. Я обозначил темы, но обсуждать детали по телефону отказался, дав понять, что разговор достаточно долгий и вовсе не для телефона. «Ну, хорошо, — согласился он, — мы вам скоро перезвоним». Ответный звонок раздался лишь во вторник 9 января. Договорились, что сотрудник «группы по Литвиненко» приедет ко мне домой в среду 10 января около 11 утра. Я попросил приехать в штатском и на обычной машине, чтобы не пугать полицейскими знаками нашу тихую улицу.

В среду 10 января к нам в дом приехали двое: Detective Constable (это низший чин среди детективов) и его помощник, делавший записи. Беседа стенографировалась скорее по привычке, так как у детектива был большой портфель, в котором наверняка была звукозаписывающая аппаратура. Они пробыли у меня около двух часов. В конце беседы каждому из визитеров кто-то позвонил по мобильному телефону. Очевидно, им нужно было достать свои телефоны из карманов для того, чтобы сфотографировать меня и мой кабинет.

Я высказывал свои критические замечания и отвечал на редкие вопросы. Вначале я объяснил, что посмертное заявление Литвиненко, которое сразу же зачитал Гольдфарб в телевизионной программе «Ньюснайт», было явной фальшивкой[15]. Затем я высказал несколько соображений по поводу содержания Литвиненко в больнице и особенно факта, известного от жены покойного: после непроверенного диагноза об отравлении таллием, сделанного посторонним доктором, больному начали давать большие дозы антидота от таллия, которые в данном случае могли принести только вред. Был затронут, конечно, и вопрос о возможной дате отравления.

Судя по беседе, детективы ничего не знали о версии шантажа, главное, отказались взять у меня выпуск «Обсервера» с этим материалом. Их интересовала только проблема полония. С Юлией Светличной никто не встречался, и письма Литвиненко к ней Скотленд-Ярд не интересовали. Детектив Тони дал мне визитную карточку со своим электронным адресом и мобильным телефоном. Второй, постарше, делавший заметки, показался мне более опытным. Но он не оставил своей карточки.

Отсутствие дополнительных вопросов, позволяющих любому следователю получить максимум информации, привело меня к заключению о том, что полномочия Скотленд-Ярда в этом деле были ограниченные. Было известно, что по проблеме полония уже дважды проходило заседание «Кобры» — силового блока правительства с участием премьера. Однако об участии в этом деле знаменитых британских служб разведки и контрразведки — MI5 и MI6 — ни в прессе, ни по радио или телевидению ничего не сообщалось. Эти службы хранили полное молчание.

Британская полиция имеет очень высокую репутацию в раскрытии различных преступлений и особенно убийств, совершенных на территории Великобритании. Для быстрого нахождения улик иногда мобилизуются сотни полицейских. Но убийство, выходившее за рамки обычных представлений, при котором следственные действия необходимо проводить на территории нескольких стран, в данном случае России, Германии, Италии, Израиля и США, Скотленд-Ярду оказалось не под силу. Поездка группы детективов в Москву задержалась на несколько дней из-за отсутствия надежных переводчиков с британским гражданством и без русских корней.

К настоящему времени «полониевый след» в Лондоне установлен почти полностью. Но для раскрытия преступления необходимо проследить и основные события жизни Литвиненко в Англии, хотя бы в последние годы. Людей, встречавшихся с ним лишь в 2006 году, никто не выявлял и не расспрашивал. Не было интервью со Скотленд-Ярдом ни у Джеймса Нартфильда, ни у Юлии Светличной, которые встречались с Литвиненко весной и летом и выслушивали его исповеди. Этих задач перед британской полицией не ставили. К расследованию была подключена антитеррористическая группа, которая не в состоянии решать и изучать подобную проблему. Это не терроризм, а убийство по специфическому мотиву, имеющему политические и финансовые корни.

Следствие Скотленд-Ярдом закрыто, но секретное расследование, безусловно, продолжается. Но это не значит, что оно обязательно должно закончиться наказанием виновных. Сообщалось, что в расследование некоторых проблем включилось Федеральное бюро расследований США. Открыла дело о незаконном перевозе радиоактивных веществ через Германию и немецкая полиция. Итальянская полиция арестовала Марио Скарамеллу, но по другому делу. Интерпол также объявил о своих следственных намерениях. В Лондоне в марте — апреле 2007 года провела работу группа российских следователей, прибытие которых долго задерживалось по неизвестным причинам.

Не нужно быть экспертом и юристом, чтобы понимать: для раскрытия такого преступления все следственные действия нужно было проводить широко и с максимальной быстротой. Если этого не делать, «следы», как говорится, «становятся холодными». Создается впечатление, что реального суда с присяжными по делу об убийстве Литвиненко в Великобритании не будет. Его просто не хотят. Для британских политиков удобнее оставить это дело на стадии обвинений, спекуляций и теорий, которые с помощью умелого манипулирования прессой, радио, телевидением и Интернетом направлены против России.

Организаторы убийства Литвиненко безусловно предполагали, что реального суда присяжных и приговора по этому делу не будет, во всяком случае — в ближайшей перспективе. Поэтому право вершить суд было предоставлено средствам массовой информации. Обвинение было вынесено раньше, чем появились газетные расследования, в которых наблюдался хоть какой-то разнобой. В драматической обстановке, на ступеньках больницы, где только что умер Литвиненко, Александр Гольдфарб зачитал памфлет, который являлся якобы заявлением самого Литвиненко, продиктованным им за два дня до смерти. Зачитывался перевод с русского оригинала, который так и не был обнародован. Все существующие в настоящее время русские публикации этого заявления являются обратными переводами с английского. В посмертном «заявлении», которое зачитывал Гольдфарб и которое сразу же передавалось по множеству телевизионных каналов и радио, был лишь один виновник убийства — «господин Путин».