Такая ироническо-скептическая оценка возможной латинизации русского языка в стихотворении сопровождается апелляцией и к историческим фактам, и к традиционным образам русской крестьянской Руси-России, и к просторечным и даже бранным формам (ученая латынь ↔ русский мат как антипод латинского – языка учености), и к литературным ассоциациям, реминисценциям (ср. тютчевское «Умом Россию не понять…»), и к текущей ситуации в большевистской стране (пятилетки как новый способ планового хозяйственно-политического управления страной). Орфографические новшества, активно обсуждаемые в советской России, казались эмигрантам всё более и более абсурдными, вздорными и нелепыми и все более отдаляли эмигрантов от советской культуры, интеллектуального поля и складывавшейся, формировавшейся языковой практики.

1. Эмигрантские газеты в целом характеризует достаточно высокое качество орфографии и пунктуации. Журналисты, издатели, писатели, участвовавшие в издании газет, старательно придерживались орфографических правил и следили за их соблюдением.

2. Орфография представляет собой не просто застывшую, закосневшую систему, но динамический компромисс. Это свод правил, установленных в социуме на данный момент времени и представляющих симбиоз стихийного и рационального, естественного и искусственного [Голев 2004: 46–62]. Именно поэтому рассмотрение некоторых «стихийных» и «рациональных» начал в орфографическо-пунктуационной системе публицистических текстов, реагировавших на социальную динамику и языковые инновации и отражавших это на страницах газет, позволяет сделать некоторые выводы о процессах, протекающих вне систематичной нормализаторскоко-дификационной деятельности в советской прессе.

3. Нахождение эмигрантов в иноязычном окружении не прошло бесследно для написания гласных букв в заимствованных словах: их орфография, несомненно, ориентируется чаще на фонетический (фонематический) принцип, чем на орфоэпический.

4. Значительно усилилась ориентация на исконные (прототипические) написания иноязычных слов с двойными согласными, причем произошла субституция даже в старых заимствованиях, давно освоенных и усвоенных русским языком и нормативной орфографией. Наиболее мощное влияние оказывал немецкий язык.

5. В сфере пунктуационных особенностей эмигрантских газет отметим значительное возрастание роли кавычек в модально-прагматической функции, что связано в первую очередь с большим количеством понятий (в основном – советских), активно используемых во всех без исключения изданиях русскоязычной прессы и пейоративно оцениваемых в большинстве из них.

6. Использование графических средств в эмигрантской прессе значительно варьируется: большинство «левых» и демократических изданий практически не используют выделение слов при помощи заглавных букв, напротив – монархические, народно-патриотические газеты охотно прибегают к такому выделению ключевых понятий (с их идейно-политических позиций).

7. Графико-орфографические новации, предлагавшиеся в СССР (изменение алфавита, возможный переход на латиницу), живо обсуждались на страницах эмигрантских газет. Разумеется, обывателю-эмигранту не было дела до научных тонкостей реформирования русского правописания, гораздо больше эмигрантов интересовала идеологическая и политическая подоплека нововведений: эмигранты усматривали в них злой умысел большевиков – сломать, разрушить стройное (в обыденном сознании эмигрантской массы) и фундированное в истории здание русской графики и орфографии. В предлагавшейся в СССР смене графики (переход с кириллицы на латиницу) эмигранты ясно видели не столько практические вопросы создания алфавитов для неписьменных языков СССР или унификации алфавитов, сколько единственный идеологический смысл: намерение большевиков приблизить свершение мировой революции путем интернационализации алфавитов всех стран («алфавиты всех стран, соединяйтесь!»).

Языковая компетенция эмигрантов старшего поколения сформировалась еще в дореволюционное время, поэтому и в лексическом строе эмигрантской публицистики, и в грамматическом можно наблюдать относительную «чистоту» языкового материала: практически на протяжении двух десятилетий (1920–1930-е гг.) основным костяком сотрудников газет и журналов оставались «отцы», а не «дети». Именно это обстоятельство заставляет внимательно рассмотреть те грамматические черты в языковом строе эмигрантских газет, которые могут свидетельствовать о динамике, трансформациях русского языка среднего и старшего поколения, оказавшегося в изгнании. Какие изменения происходили в языковой компетенции людей с уже сформированной языковой базой? Ясно, что грамматический строй в меньшей степени, чем, например, лексический ярус подвержен влиянию социальных факторов, хотя и в грамматических моделях могут происходить изменения, обусловленные сменой идеологическо-политических приоритетов в обществе, стилистическими причинами. В устном (некодифицированном языке) и словарь, и грамматика нацелены на передачу смысла высказываний, которые – помимо своего языкового значения – требуют от пользователей языка знаний так называемой «коммуникативно-ситуативной грамматики», т. е. использования языка в зависимости от характера отношений между говорящим и адресатом (официальные – нейтральные – дружеские), от социальных ролей, от соблюдения говорящим коммуникативных тактик в разных условиях речевого общения, от способов общения (контактный / дистантный, устный / письменный) и др., что в совокупности с собственно языковыми (лексическими, грамматическими) знаниями составляет коммуникативную компетенцию носителя языка.

Длительное пребывание вне сферы основного (материкового) языка может сказываться на коммуникативных навыках говорящих: консервируются одни языковые черты, появляются новые. Насколько интенсивно протекают процессы языковых трансформаций в устной и письменной формах языка эмиграции? Устная разговорная речь уже неоднократно становилась предметом описания лингвистов. Речевые трансформации (языковая коррозия) могут быть осознаваемыми или неосознаваемыми говорящим. В отличие от спонтанной речи, в литературно-письменной форме у говорящего (пишущего) более ограниченный репертуар языковых средств, ориентация на ситуативные параметры существенно ниже (в данном случае речь не идет о фоновых знаниях или общей апперцепционной базе социума). При порождении письменных текстов, написанных с целью их публикации, степень языкового самоконтроля индивида обычно выше, чем в его устноречевой практике. Поэтому интересно рассмотреть, насколько широко представлены в письменной практике эмигрантов первой волны «старые» языковые особенности, принятые еще в дореволюционной публицистике, и «новые», инспирированные пребыванием за рубежом? Какова степень языковой «консервации» (и даже консервативности), корреспондируют ли грамматические процессы в языке эмигрантской публицистики с аналогичными процессами, протекающими в языке метрополии, каковы языковые инновации, проникающие на страницы эмигрантской прессы?

В типологическом отношении русский язык относится к числу синтетических (преимущественно) по своему строю. В структуре одного слова объединяются несколько морфем: собственно лексические, несущие основное значение слова, и аффиксальные форманты, указывающие на грамматическую категорию (часть речи, падеж, род, спряжение, лицо и т. п.). Основным синтетическим средством выражения грамматического значения в большинстве синтетических языков мира служит аффиксация. В аналитических языках (классическими примерами служат английский, французский) грамматические категории выражаются отдельно от лексических: либо самостоятельными словами (артиклями, предлогами), либо достаточно жестким порядком слов и синтаксической структурой предложения, интонацией. В русском языке есть и аналитические элементы: служебные слова (союзы, предлоги, частицы), крайне важную роль играет также интонация, но все же русский считается синтетическим (по преимуществу) языком. Учеными уже давно подмечено, что аналитические способы выражения в исторической перспективе составляют один из ведущих процессов развития многих языков. Вопрос о преобладании аналитических средств и уменьшении роли синтетических средств интересовал уже основоположников компаративистики в начале XIX в. В современной контактологической лингвистике этапы такой трансформации языков в направлении от синтетизма к аналитизму называют аналитическими стадиями развития языков, иными словами – изменения в морфосинтаксической структуре оценивают как движение от одной стадии аналитизма к следующей, от одного типа синтетизма – к другому, включающему, в свою очередь, больше аналитических элементов, чем прежний тип. Уже более 150 лет назад И. И. Срезневский писал, что в процессе культурного взаимодействия народов, приводящем к широкому распространению двуязычия или многоязычия, в синтетических языках сохраняются или развиваются только те черты, которые облегчают перевод с одного языка на другой, и это также может усиливать уровень аналитичности языкового строя и приводит к развитию аналитизма. Аналитические конструкции легко проникают в синтетические языки; в обратном же направлении такое движение не происходит [Мельников 2000].