По вечерам под воскресенье и под праздники Ванюша сопровождал бабу Иванориху. Обязанность его заключалась в том, чтобы защищать старуху от собак. Он по-прежнему был с ними в большой дружбе, хотя на ноге у Ванюши оставались белые пятнышки — следы собачьих зубов еще с той поры, когда Варвара Николаевна работала в больнице.

Когда ходили с бабой Иванорихой в Соколинцы, то она оставляла Ванюшу у знакомой старушки, а сама уходила к попу, дьяку, старосте, навещала еще двух-трех богатых мужиков, которые давали бабе калачи, хлеб, просвирки, кусочки сала, по стакану сливочного масла, яблок, сушеных груш, — так что баба Иванориха возвращалась домой не с пустыми руками.

Кое-что она отдавала Варваре Николаевне, а лучшее, как и раньше, прятала в камору и вешала на нее большой увесистый замок. Ванюша внимательно присматривался, где и что она прячет, а потом незаметно открывал загнутым гвоздем замок и все самое вкусное — яблоки, сало и белые калачи — забирал. Аккуратно вешал на свое место замок, запирал его и как ни в чем не бывало уходил в школу.

Много проклятий посылала баба похитителю, просила у бога всех зол и бед на его голову. Она хорошо понимала, что это дело рук Ванюши, но доказать ничем не могла. А когда начинала допытываться у него, он смотрел на нее так невинно и непонимающе — ну, прямо агнец божий, — что баба Иванориха начинала колебаться в своих подозрениях. И все же какой-то червячок точил ее душу, пока она не нашла яблоко в кармане Ванюшиной свитки. Тут уж засверкали молнии и загремели громы — баба Иванориха поносила байстрюка Ваньку и его мать на все лады. Ударить, однако, боялась — могла сдачи получить. От Ванюши всего можно было ожидать.

Опять весна. Скоро экзамены в школе. Наедут попы из Каменец-Подольска и будут выдавать свидетельства окончившим церковно-приходскую школу. Ванюша мечтал учиться дальше, но где? Как-то надумал он навестить тетю Наташу, которая жила в Сутисках, снимая полхаты у богатого вдовца Сирого.

Наталья Николаевна приняла его как родного сына и прежде всего угостила гречаными галушками. Женя подрастал, и спинка его все больше кривилась — наверное, вырастет горб. Долго тетя Наташа рассказывала Ванюше «про жизнь» — что в ней хорошо, а что плохо. Главное, убеждала она, надо верить богу и молиться, всевышний услышит сироту и придаст силы и разума. Ванюша внимательно слушал и принимал каждое ее слово как истину. Давала ему тетя Наташа почитать и «Кобзаря» Тараса Шевченко на украинском языке. Но только чтобы никто не видел — ведь «Кобзарь» запрещен, тем более на украинском языке, который тоже запрещен. Ванюша скрывался где-нибудь в кустах и зачитывался звучными стихами, тихо нашептывая мягко звучащие слова:

А крупные слезы сами набегали на глаза и катились по щекам.

Дядько Сирый все приглядывался к Наталье Николаевне, пока наконец не решил, что она подошла бы ему, одинокому и небедному вдовцу. Не долго думая, он сделал ей предложение. Тетя Наташа очень удивилась, решительно отказала и сразу стала собирать свои вещички, понимая, что дальше ей оставаться в этом доме нельзя. Да, из Сутисок лучше убраться. И уехала Наталья Николаевна в Юрковку.

Пасха в том году была поздняя. Уже весна шла к концу, когда Ванюша получил свидетельство об окончании церковно-приходской школы и с гордостью пришел домой. Варвара Николаевна была рада: как-никак, а сын все же закончил школу.

Но недолгой в тот день была ее радость.

Дело в том, что Сергей, не без влияния бабы Иванорихи, заметно охладел к Варваре Николаевне. Пошли ссоры. Сергей кричал на жену, а иногда и позволял себе ударить ее. Так и в этот вечер, накануне пасхи. Ссора перешла в драку, и Сергей начал хлестать плачущую Варвару Николаевну ремнем.

Но тут произошло то, чего Сергей никак не ожидал. Ванюша схватил у печки кочережку и что было силы огрел ею Сергея по спине.

— Не смей бить маму!

Сергей остолбенел. Он с минуту стоял перед Ванюшкой с ремнем и, очевидно, мучительно думал: ударить или не ударить? И струсил: у Ванюшки ведь в руках кочережка, да и сам он, урвытель 5, здоровый и крепкий. Черт его знает, чем все это может кончиться. Сергей решился только на то, чтобы зло крикнуть:

— Вон, мерзавец, из моей хаты, чтобы и духу твоего тут не было!

Ванюша ничего не ответил Сергею и не ударил его больше, а подошел к плачущей в углу Варваре Николаевне с Ниночкою на руках, поцеловал мать и твердым шагом вышел из хаты.

В небольшой деревянной церкви, что стоит на пригорке в селе Клищов, в канун пасхи с вечера собрался народ на всенощную, и всю ночь шло богослужение. Пришел туда и Ванюша. Он пел в церковном хоре и забрался высоко на хоры. В церковь набилось полно народу. Здесь были почти все ученики из школы и те, кто в эту весну школу кончили и ходили, задрав носы: они уже перестали быть детьми и теперь подражали настоящим парубкам и девчатам.

Ребята из хора в суматохе стянули у кого-то аппетитно пахнувший кулич и творожную пасху. Забившись в угол, сразу все съели. Правда, это был большой грех: во-первых, украли, а во-вторых, совершили другое святотатство — съели пасху и кулич, не дождавшись их освящения. Ванюша, честно веривший в бога, раскаивался в поступке, успокаивало его лишь то, что не один он участвовал в этом деле, хотя подтолкнул ребят на злую шутку, пожалуй, именно он. Потом ребята побежали вокруг церкви, чтобы поразмяться и посмотреть, сколько яств натащили люди. С каким старанием размещались эти яства бесконечным ярусом вокруг церкви! Тут и куличи — пышные, с белыми, облитыми сахаром головами, усыпанными разноцветным маком, — разных размеров и высоты (в зависимости от достатка хозяев) ; тут и пасхи из творога с изюмом — на них отпечатаны кресты и буквы «X. В.», что означает «Христос воскресе»; тут и окорока или куски обжаренного мяса, колбасы, сало, горы разноцветных, разрисованных в узор яиц — писанок. Все это покрыто чистыми полотенцами, которые снимут, когда под колокольный звон батюшка с хором будет обходить ряды яств и кропить их святой водой. После этого прихожане торжественно понесут куличи и пасхи домой, где будут, собравшись по-праздничному за столом, разговляться и христосоваться...

Появился батюшка с кропилом, рядом с ним дьякон нес кропильницу — большую чашу со святой водой. Батюшка опускал кропило в воду и обрызгивал яства и людей. Звонарь звонил во все колокола, выводя мелодию, похожую на гопака; звонарь явно был навеселе. Хор, следовавший за батюшкой, пел одно и то же: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ...» Горело множество свечей — все собравшиеся держали в руках по свечке. На легком весеннем ветру слегка шелестели хоругви.

Закончилось богослужение. Теперь можно было на самом законном основании, со словами «Христос воскресе» подходить к любой девушке или молодой женщине и, получив в ответ: «Во истину воскресе», целовать ее три раза. Молодежь считала именно этот момент самым приятным из всего обряда. Многие ухитрялись повторять эту процедуру по нескольку раз.

Все в приподнятом, умиротворенном настроении расходились по домам. А Ванюша решал мучительный вопрос: куда идти? Выждав, когда все разошлись, он тоже побрел в направлении своего дома. Но прошел мимо, спустился в овраг, к колодцу, а потом вышел на луг к реке.

Никакого определенного решения у него не было. Может быть, пойти по дороге, которой не раз ходил с бабой Иванорихой за щепками в лес, а там видно будет; или завернуть к знакомой старушке в Соколинцы — та добрая, авось и примет?..

Солнце большим красным диском вылезало из-за кромки Красиловского леса. День обещал быть хорошим, и на душе у Ванюши тоже прояснилось. Им владела какая-то необъяснимая уверенность, что все будет хорошо, хотя нет-нет да и навертывалась на глаза непрошеная слеза. Тогда Ванюша глубоко вдыхал чистый утренний воздух, и он как бы гасил Слезу.