– А что – автомат? – быстро спросил Голицын.

– Мы, журналисты, избегаем брать в руки оружие…

– А вам и не придется брать его в руки, – заверил курсант.

«Так я тебе его и отдал, лягушатник», – подумал он.

– И тем не менее само его наличие в нашей машине… Впрочем, ладно: положите его на пол, чтобы было незаметно, – и можете ехать с нами.

– Спасибо, – отодвинув зеленую куртку, судя по всему, принадлежащую Дезайи, Иван опустился на жесткое сиденье рядом с Николь. Поставленный на предохранитель «Калашников» лег у него в ногах.

– Не будем терять времени, – заявил Оливье, заводя двигатель. – Самолет вечно ждать не станет!

Разговаривать, перекрывая рев мотора, было не слишком удобно, и, обменявшись еще буквально парой малозначимых фраз, пассажиры умолкли. У Голицына появилась возможность собраться с мыслями.

Да, ситуация… Ранольцы с Земли убрались (что само по себе, кстати, неплохо), но за ними последовали и наблюдатели Альгера. Что за муха укусила Его Превосходительство, что он заварил всю эту кашу? Не ясно. Обиделся за прием, оказанный ему «миротворцами»? То-то он тогда еще так поспешно покинул базу… Стоп. Ранольскую базу он покинул после того, как детектор Голицына зафиксировал агрессивное психотехническое воздействие. До сих пор Иван склонен был думать, что атаковали Президента. Выходит, на самом деле, все было не так? Иначе с какой радости ему внезапно указывать Раноле на дверь? Наоборот, должен был бы выписать им мандат на вечное присутствие… Непонятно…

Впрочем, предоставим Его Превосходительству самому решать свои проблемы. А вот что делать ему, Голицыну? Благодаря незабвенному Юннату, для Альгера он по-прежнему преступник. А теперь и с повинной явиться некуда!.. Засада…

Джип резко затормозил, и Иван едва не ударился лбом о подголовник впереди стоящего сиденья. Голицын поднял голову: дорогу перегораживал импровизированный шлагбаум, возле которого кучковались с десяток вооруженных винтовками негров в блеклой камуфлированной форме. Рука Ивана сама собой потянулась к прикладу «Калашникова».

– Даже не думайте! – заметил его движение вовремя обернувшийся Оливье.

– Кто это? – спросил Голицын, нехотя возвращая руку на место.

– Судя по всему, пост правительственной армии. Они нас пропустят.

Не глуша двигатель, француз соскочил на землю и подошел к неграм. Беседа на французском, из которой Иван, разумеется, не понял ни слова, длилась минуты три. Затем Оливье запустил руку в карман брюк, не глядя выудил оттуда смятую бумажку – и та исчезла в широкой ладони одного из туземцев. Еще несколько секунд – и шлагбаум отодвинут в сторону.

– Цена вопроса – десять евро, – сообщил Дезайи, возвращаюсь за руль. – Треть с вас, месье!

– Вообще-то, я сейчас как бы не особо при деньгах, – пробормотал Голицын.

– Да шучу я! – усмехнулся француз. – Поехали.

За следующие полчаса они миновали еще три поста – два армейских и один – милиции Интерахамве. Некоторые затруднения возникли лишь на последнем: завидев в руке Оливье деньги, негр презрительно сплюнул и демонстративно схватился за рукоять мачете. Пришлось французу удвоить сумму, на чем инцидент и был исчерпан.

Успокоившись, Иван уже не хватался чуть что за автомат. Было очевидно, что журналист знает, как иметь дело с местными.

Очередной блок-пост – вновь Интерахамве – появился из-за поворота, когда до столицы оставалось уже не больше десяти километров. Привычным движением распахнув водительскую дверцу, Оливье отправился на переговоры. Однако на этот раз беседа явно как-то сразу не заладилась. Выступивший вперед негр просто не давал французу слова сказать: кричал, размахивал руками, показывал то на Николь, то на Ивана, тряс перед носом Дезайи мачете. Француз держался спокойно, всячески демонстрируя дружелюбие. И вот, наконец, кульминационный момент – правая рука Оливье в кармане брюк…

Дальнейшее уложилось в доли секунды. Купюра извлечена из кармана, туземец смотрит на нее, протягивает руку – и в этот момент его слепит яркий блиц фотовспышки – Николь Декуар не устояла перед искушением получить колоритный кадр. Лицо негра исказила яростная гримаса, вырвав деньги из пальцев француза, он, скомкав, швырнул их на землю, и не успели ни Оливье, ни тем более Иван сообразить, что происходит, как в воздухе молнией сверкнул клинок мачете…

Не веря своим глазам, Голицын наблюдал, как на том месте, где только что была голова француза, ударил вверх алый фонтан.

Пронзительно завизжала Николь.

Не в силах оторвать глаз от покатившейся по обочине отрубленной головы Оливье Дезайи, Иван, не задумываясь о том, что именно он делает, рванул с пола автомат.

Ремень «Калашникова» зацепился за ногу Декуар, и предназначенная убийце длинная очередь ушла в заросли кукурузы. Но и этого оказалось достаточно: негров из Интерахамве словно ветром сдуло с дороги. Вскочив на ноги, Голицын одним прыжком перелетел на переднее сиденье, почти не выжав сцепление, воткнул первую передачу и вдавил в пол педаль газа. Мощный бампер джипа снес утлый шлагбаум, словно спичку.

На следующем посту, встретившемся через какой-то километр, Иван даже не стал притормаживать. Он так точно и не понял, кто именно – правительственные солдаты или боевики Интерахамве – бросился врассыпную, когда джип протаранил их импровизированное дорожное заграждение. Впрочем, кажется, все же это была милиция. Вслед пронесшемуся автомобилю раздалось несколько одиночных выстрелов, но пули прошли где-то в стороне.

– Как вы там? – улучив момент, Голицын оглянулся к француженке. Та сидела, застыв, словно каменное изваяние, с выражением животного ужаса на лице цвета школьного мела. Проведя пальцем вдоль пояса, Иван отстегнул верхнюю часть своего форменного комбинезона и, высвободив руки из рукавов, перебросил получившуюся курточку назад. – Наденьте. Это лучше любого бронежилета – даром что с виду тонкая!

Выполнила ли Николь его распоряжение, он не видел: все внимание вновь пришлось переключить на дорогу.

Уже на самом подъезде к Хабьяримане их встретили плотным автоматным огнем. Снова милиция! Утопив педаль тормоза, Иван резко крутанул руль. Джип развернуло, какое-то время он продолжал двигаться юзом, затем замер. Над ухом неприятно свистнуло. Обливаясь холодным потом, Голицын еще сильнее вывернул руль и дал газу. Едва не выскочив на обочину, джип помчался обратно.

При первой же возможности Иван свернул с главной дороги, и джип затрясся по проселку, отличавшемуся от окружавшего его с обеих сторон кукурузного поля разве что отсутствием стеблей этой самой кукурузы. Пропетляв километра два, дорога нырнула в лес, сузившись так, что ветви росших по ее сторонам акаций почти сплетались над головой, затем вышла к реке (метрах в тридцати от берега из воды торчала дюжина пар огромных ноздрей и маленьких ушек и блестящие круглые спины – это паслись на мелководье бегемоты), какое-то время бежала вдоль берега – и внезапно пропала. Почесав затылок, Голицын развернул автомобиль и медленно поехал обратно. Через десять минут у него возникло подозрение, что поворот обратно в лес он пропустил. Еще через пять минут подозрение переросло в уверенность. Вновь разворот – и через четверть часа уже знакомый тупик на берегу.

– По ходу, мы заблудились, – пробормотал Иван, глуша мотор.

С заднего сиденья Николь что-то чуть слышно проговорила по-французски.

– Что? – переспросил Голицын, оборачиваясь.

– Это из-за меня… – бесцветным голосом произнесла девушка. Ее трясло. – Все из-за меня… Оливье… Да пропади она пропадом, эта журналистика! – и сорвав с шеи ремень фотоаппарата, француженка что было сил запустила камеру в ближайшие кусты. – Все из-за меня…

– Самобичеванием делу не поможешь, – покачал головой Иван. – Скажите лучше, когда вылетает этот ваш самолет?

Прежде чем вопрос дошел до сознания Николь, Голицыну пришлось повторить его еще дважды.

– Точно не знаю… – ответила, наконец, француженка. – Оливье говорил… – голос ее вновь сорвался, но девушка нашла в себе силы продолжить. – Оливье говорил, что время у нас еще есть – по крайней мере до завтрашнего утра… – плечи Декуар снова задрожали.