— Я хочу ей помочь, — Ян разглядывая пожилого, невысокого, но кряжистого человека в полотняном костюме. Ничего особенного не было в его облике, разве что тяжелые надбровные дуги, прятавшие глаза.

— Я знаю, — отозвался «молчун». — Но это уже не в твоей власти, горелом.

Удивление сгинуло так же быстро, как пробудилось. «Молчуны» видят больше, чем простые люди. Да и неважно это сейчас.

— А вы знаете, как ее зовут?

— Тебе ведь нужно, чтобы она сама попросила о помощи?

— Любое правило можно обойти, — понимая что выдает желаемое за действительное, пробормотал Ян. Он не отменит того, что случилось. Но исправить хоть что-то в ее жизни еще, наверное, можно…

Ведь тогда будет гораздо легче поддаться шантажу отца Ларса, не так ли? И совесть меньше мучить будет, если задобрить ее подачкой. Мол, я сделал все, что мог.

— У нее больше нет человеческого имени, — покачал головой «молчун». — Судьбой безумца владеют высшие силы. Как и судьбой еще нерожденного. Может, и к лучшему. Ты бессилен здесь, горелом.

Да, это правда…

Ян наклонился к родникам. Набрал в горсть ледяной воды, от которой сразу заломило ладони, и отхлебнул. Вода показалась безвкусной, колкой и твердой, словно хрустальная крошка; горло засаднило. В воде искрилось растворенное солнце. И выскальзывало между пальцами…

На что он рассчитывал, приехав сюда?.. Выбора нет. То есть выбор-то есть, но Ян не воспользуется им. Потому что не решится стать изгоем. Ради чего? Или ради кого? Ради этой незнакомой девчонки, которой уже все равно не поможешь? Ради ее нерожденного еще ребенка? Да кто они ему…

Ян плеснул водой в лицо. Легче не стало, зато стало холодно. Значит, так тому и быть.

«Молчун» тем временем поднялся со своего кресла, приблизился и остановился возле девушки. Стало заметно, что он очень стар и физиономия его, как кора, испещрена длинными, продольными морщинами. И пахло от него сухой древесиной.

— Бедная девочка… — тихо произнес «молчун», глядя на девушку. — На ее пути всегда были те, кто желал сильнее, чем она сама. Кто-то желал блага, как проклявший ее отец. Другой желал своего блага, как тот, кто жаждал удовлетворить свою похоть… Вот теперь ты желаешь избавить себя от выбора.

Ян пожал плечами, запястьем смахивая с губ капли. Вода, зачерпнутая в соседнем источнике оказалась неприятной, с тухлинкой.

— Я не желаю ей вреда.

— Но и не решаешься поступить по-доброму. Не творишь добра, чтобы оно не обернулось злом для тех, кого любишь. Не делаешь зла, чтобы не подарить добро тем, кого ненавидишь… Трудно так жить, верно?

— Для «молчуна» вы слишком болтливы, — Ян позволил досаде прорваться.

— У равнодушия самый мерзкий вкус.

— Что?!

«Молчун» как ни в чем не бывало, кивнул на источники. Слегка приподнял уголки губ, обозначая улыбку:

— Радость и Печаль бьют из глубин, потому всегда чисты. А Равнодушие берет свое начало где-то под самой поверхностью, оттого и вкус неприятный…

Ян осекся. Отчасти в замешательстве, а отчасти потому, что нечто важное вдруг достигло его сознания.

— Вы сказали, отец ее проклял?

— Ты не чувствуешь?

Да, может быть… Те самые колючие ворсинки. Что-то незначительное…

— Ее отец не хотел, чтобы девочка шла его путем. Он желал для дочери счастья и семьи. И проклял ее талант. Но стало только хуже.

Ян смотрел на «молчуна» испытывая одновременно и тупое облегчение и азарт. Потом вытащил из кармана телефон и, не глядя, выбрал номер:

— Пьетр, мне нужно чтобы ты приехал в лечебницу «Три родника». Лучше всего прямо сейчас.

Невидимый Пьетр, кажется, споткнулся где-то там далеко. Пару мгновений помолчал, восстанавливая равновесие и дыхание. Потом неуверенно спросил:

— А… где это?

— В Новом городе. Возьми такси.

Даже если у него и были возражения, то Пьетр, в отличие от Евы, не осмелился озвучить их. Только вздохнуть тяжело решился.

— Что я должен там сделать? — в его голосе явственно звучала обреченность.

— Здесь есть девушка, на которую наложено проклятье. И здесь будет человек, которому ты должен подтвердить наличие этого проклятия.

— Я… да, конечно, а что…

— Только ничего не говори о природе этого проклятия.

— Подожди, но…

— Ты меня слышал? Они ведь верят тебе, — с выразительным нажимом на «они» сказал Ян. — Просто скажи, что проклятие действительно есть. Это не ложь. Ты сам почувствуешь, но в подробности не вдавайся.

— Себастьян…

Ян отключился. Задумался, глядя на телефон в ладони, но потом с досадой мотнул головой. Конечно, не следовало болтать лишнего, но иначе тугодуму Пьетру ничего не объяснишь, да и слишком далеко в своей паранойе заходить не следует. Он не настолько значимая персона, чтобы организовывать постоянную прослушку его мобильного телефона… А вот с Пьетром надо быть повежливее, от него многое зависит.

Ян вдруг заметил, что девушка в кресле улыбается, хоть и по-прежнему глядя в никуда.

Зато «молчун» смотрел Яну вслед неотрывно и тяжело, как и каменные лики родников. Уже возле мозаичных бабочек Ян сообразил, что забыл попрощаться. Обернулся, но никого не разглядел в тени ив.

* * *

— …на девушку наложено проклятье, — прямо в лицо «хозяина особняка» со всей возможной убедительностью в голосе говорил Ян. — И это проклятие напрямую связано с вашим сыном. Скорее всего, проклятие порождено последним желанием девушки до того, как… В общем, это все равно что взведенный курок. Если я что-то изменю в сложившейся ситуации — проклятие сработает. И поверьте, это будет пострашнее того, чем грозят нынешние последствия… Единственный способ избежать беды — оставить все, как есть. И девушка, и ее ребенок должны быть живы и невредимы. Понимаете?

Ян лгал. Не вдохновенно, но с чувством. И «хозяин особняка» ему почти верил.

Пьетр подтвердит наличие проклятия. Он слишком простодушен, это знают все и его слова сомнений не вызовут. Вряд ли они станут докапываться и выявлять природу проклятия. Но возможно захотят пригласить кого-то еще для уточнения… Специалистов не так много, поэтому им потребуется время.

А значит, времени, чтобы проникнуть в Замок и найти способ избавиться от своего мрачного дара у Яна немного. Шанс призрачный, зато если поймать его… Плевать тогда на Змеиного царя и даже на герцога и его влияние. Одно дело разыскать в мире непокорного горелома, совсем другое — обычного человека.

Однако в сердце по-прежнему сидела ядовитая заноза — а ведь ты уступил им! Уступил! Согласился. Пусть увильнул в последний момент, нашел лазейку для бегства, но до конца своих дней не забудешь, как готов был помочь Ларсу Ужееду…

«…Вымры они хитрые, где попало «злючки» не раскидывают, понимают, что люди стеречься стали. Так рассказывали, что они продукты в супермаркетах или, скажем, диски в музыкальных магазинах разбрасывают. Вроде, упало случайно с полки… Кто-нибудь подберет, может и без корысти, по простоте душевной и окажется в психушке или на кладбище.

Или, скажем, угонщики машин исчезли в городе напрочь. Оставляй дорогущую машину с ключами, да хоть с распахнутой дверцей — никто и головы не повернет. Ну, разве что какой недотепа заезжий. Угнал недавно, дурак, машину. Когда его догнали и вызволили, он седой стал…»

16.

— Ты что, забыл? — удивился телефон в руке Яна.

— О чем?

— Я пригласила тебя на матч.

Тьфу. Действительно вылетело из головы…

Дина засмеялась без обиды.

— Все-таки, согласись, есть в наших отношениях нечто странное, если девушка приглашает парня на футбол, а он еще и забывает об этом.

«Странное» — слишком мягко сказано.

…Это была исключительно удачная мысль назначить встречу перед воротами на стадион. Неудивительно, что она пришла в голову как минимум половине горожан и туристов, стекающихся к главному входу. Столпотворение получилось немыслимое. Угрюмые и потные полицейские нервно взрыкивали, крутясь в тесноте.

Ян попытался осмотреться.