Перелет для Динары и Кирюши прошел успешно. Дана решила, что летать ей даже понравилось, если не считать омрачавшего ее радость надменного брюзги Влада Орлова. За время полета и потом в аэропорту он не сказал ни слова, ни ей, ни сыну. Как два бездомных навязавшихся на его голову щенка, они, едва поспевая, бежали за ним, пока он широкими шагами отмеривал путь от аэропорта до поджидающего их такси, но котором они отправились, по всей видимости, в гостиницу. Дана, впервые оказавшись в Питере, с любопытством поглядывала в окно. Кирилл дремал, положив голову ей на колени, а Влад о чем-то громко беседовал по своему сотовому телефону. Он казался уставшим и раздраженным, и Динара ловила себя на мысли, что, именно она виновна в его настроении. Она не могла понять, почему Влад так невзлюбил ее, ведь она желает и ему и Кириллу только добра. И даже потрясающая архитектура города, раскинувшегося за окном такси во всей своей красе, не трогала ее. Девушка мучительно переживала, и почти жалела, что ввязалась в эту авантюру. Но худшее было впереди. Так как Орлов не планировал брать с собой в Питер еще и Дину, то забронировал только один номер. В результате ему пришлось почти десять минут уговаривать портье найти свободный одноместный номер для няни своего сына. И когда ему это удалось, не без материального задатка, он смерив Динару убийственным взглядом, почти бросил в нее ключи.

— Кира можешь взять собой. — рявкнул он уже в лифте. — У меня триста пятнадцатый номер. Будут вопросы или пожелания, позвонишь.

Динара кротко кивнула, не поднимая глаз. Мальчик испуганно жался к ней. Из лифта они вышли первыми, а Влад поехал выше.

Облегченно вздохнув, Измайлова взяла Кирюшу за руку, и пошла по коридору, в писках нужного номера. Это были почти королевские апартаменты, по-крайней мере, ей, ни разу не бывавшей в гостиничных номерах, они показались таковыми.

Динара задумчиво оглядывалась в новой обстановке. Голова ее была занята хаотичными мыслями. Не давали покоя последние слова Лариски.

— Ты окончательно спятила, Динка. Ты вцепилась в ребенка, не потому что он так сильно нуждается в тебе. Ты нуждаешься в нем. Признайся, что отъезд в Москву — очередное бегство от самой себя, от одиночества и скуки.

Возможно, Лара права. Динара одинока, так одинока, что ее душа горячо откликнулась на столь же мучительный зов еще одного одиночества. Но разве это плохо? Неужели она пожалеет о принятом решении?

Кто знает, почему мы поступаем опрометчиво и порывисто, не заглядывая вперед и не загадывая? Может, это и есть судьба, та самая судьба, что предначертана нам свыше, от которой не убежать, не спрятаться, не обойти стороной. Ясно одно, она не случайно встретилась с маленьким печальным ангелом в сложный момент своей жизни. Ничего в мире не происходит просто так, без причины. Даже природные стихии подчиняются определенным законам природы. А человек? Разве он свободен? Разве он может управлять своей жизнью беспристрастно и уверенно?

Вполне вероятно, что совсем скоро ей предстоит усвоить новые уроки жизни, столкнувшись с совершенно новой реальностью, окунувшись в мир, где живут мужчины, подобные Владу Орлову, не задающиеся вопросами о законах и правилах. Этот человек точно уверен, кто является Богом — он сам и его приземленные материальные принципы и желания.

— Ты грустишь, потому что поехала со мной? — робко спросил Кирилл, заглядывая в глаза Динары. Она вздрогнула, и повернулась к ребенку. Лицо озарилось теплой улыбкой.

— Конечно, нет.

— Ты боишься папу? — смышленые глаза мальчугана доверчиво смотрели на нее. — Я не дам тебя в обиду. — пообещал он, не дождавшись ответа.

— Значит, мне нечего бояться, милый. — Дина ласково потрепала Кирюшу по щеке. — Чем займемся? Хочешь, порисуем?

— Нет. Я устал и очень хочу спать. — честно ответил малыш.

— Ты меня удивил, Владик. — прихорашиваясь перед зеркалом, заявила Инга. Ее белая норковая шуба распахнулась, я имел честь лицезреть смелое декольте на ярко-красном платье. И не мог не признать, моя невеста шикарно выглядит, но выставленные напоказ прелести, обтянутые тонкой дорогой тканью меня совсем не волнуют. Я устал после очередного перелета, и мечтаю о душе, порции водки и крепком сне. Без нее. Но судя по ее разгоряченному взгляду, одиночество мне не светит. А жаль. На заднем сиденье дремлют Динара и мой пасынок, обнявшись словно родные. Я им немного завидую. Они не знают, как сложно изображать из себя влюбленного жениха круглые сутки, испытывая при этом острое чувство холодной ярости и раздражения. Притворство в моей крови, не зря же я просмотрел столько спектаклей. И все же иногда даже лицедеям становится скучно и омерзительно тошно от одной и той же роли. «Перемен! Требуют наши сердца!». Согласен с Цоем, и мне кажется, что я на пороге самой страшной ошибки в своей жизни. Но все пути к отступлению отрезаны этим утром. Я подписал бумаги о слиянии издательств. Я в игре, нравится мне сей факт или нет. И готов диктовать правила.

— И чем же я удивил тебя, родная? — сухо осведомился я, вспомнив о фразе, брошенной Ингой. Она сложила зеркальце и убрала в крохотную сумочку. Потом повернулась ко мне всем корпусом. Тени над правым веком плохо растушеваны и скатались, а я не люблю неопрятный, несвежий макияж на стареющих красотках. Подчеркивает замазанные тональником морщинки. У Инги прекрасный цвет лица, но годы берут свое, и даже пластика бессильна перед гусиными лапками, паутинкой расползающимися вокруг глаз. По паспорту ей сорок три. На девять лет старше меня.

Это много.

Очень много.

Я представил ее через десять лет…. Без права подать на развод первым. Адвокат посоветовал мне согласиться с данным пунктом чернового брачного контракта. Если откажусь, то мне будет принадлежать только моя часть издательства, с возможностью в любой момент разорвать не только брачные узы, но и трудовые отношения с супругой. А в случае согласия с условиями Инги, моя доля составит пятьдесят процентов от совместного предприятия.

Это больше, куда больше, чем я имею сейчас.

Больше, чем я мог мечтать.

Но у мечты есть оборотная сторона. Подаю на развод — теряю все.

Риск.

Азарт.

Выгода.

Я не хочу заглядывать в далекое будущее. Мои предыдущие жены покинули этот мир в гораздо более юном возрасте, чем госпожа Тихомирова. Нет, я ни на что такое не намекаю. Просто не хочу оказаться в западне.

Не хочу — правильное сочетание слов. Боюсь, это совсем другое. Страха я не испытывал очень давно, как и многих других чувств. В конце концов, разве я не — непревзойденный стратег в отношениях с женщинами? Если мне осточертеет Инга, я сделаю так, что она сама подаст на развод, и тогда я просто вернусь домой, в Ярославль, со значительной прибавившимся счетом в банке.

Все гораздо проще, чем кажется на первый взгляд.

Я совершенно ничем не рискую.

— Я знала, что у тебя сын. — заговорила Инга, напомнив о своем присутствии. — Но это был какой-то абстрактный сын. Я не думала, что он будет жить с нами. Еще и с няней.

От слов «абстрактный сын» меня покорежило не на шутку. Я далеко не моралист, но даже мне страшно слышать от женщины подобные слова. От взрослой, неглупой, холеной и обеспеченной женщины. Конечно, не всем дан от Бога материнский инстинкт, и только единицы наполовину блаженны, как Динара Измайлова, но все же «абстрактный» совсем неприемлемо к ребенку.

Мне хочется курить, и я замечаю, что начинаю нервничать, доставая сигареты из кармана пальто. Левая рука уверенно лежит на руле, пока я прикуриваю правой. Я не смотрю на Ингу. Только на дорогу.

— Ты против? Хочешь, чтобы я отправил их в Ярославль? — в лоб спрашиваю я, выпуская струйку дыма. Во рту остается привкус горечи. Я редко курю. Гораздо чаще прикладываюсь к бутылке и балуюсь кокаином. Я не вижу мира без допинга. Мне не хватает эмоций. Я умер, давно умер.