Григорьев взял фотографию Кравчинского. На ней был изображен молодой человек с черной небольшой бородкой, усами, густыми бровями, большими щироко расставленными глазами…

— Почему Вы раньше не вышли на Кравчинского? — спросил Григорьев.

— Агентура о нем не давала никаких сведений. Не было подходов.

— А как же работа по приметам?

— Только теперь стало известно, что Кравчинский после убийства Мезенцева сбрил бороду и усы, границу переехал по подложному паспорту. Эти данные поступили вместе с его брошюрой из Лондона… В Петербурге он проживал на двух конспиративных квартирах установленных народовольцев, которых сейчас держим под наружным наблюдением.

— Связи Кравчинского выявлены, кроме хозяев конспиративных квартир?

— Некие Кошурников и Баранников…

После побега из-под стражи в 1873 г. Кравчинский два года нелегально проживал в Петербурге и других городах, активно работая в революционном подполье. Но когда он почувствовал, что политический сыск начинает сжимать вокруг него невидимое кольцо, он в спешном порядке покинул Россию.

В 1875 г. Кравчинский появляется в Женеве, а потом Лондоне. Там он опубликовал свои пропагандистские сказки: «Сказка о копейке», «Мудрица Наумовна», «Из огня да в полымя» и др., рассчитанные на крестьян и малограмотных рабочих. Однако в Брюсселе и Париже, где он жил в последнее время, долго не задерживается, и вскоре уезжает на Балканы, принимает участие в боях повстанцев в Боснии и Герцеговине против турецкого ига…

В 1876 г. Кравчинский нелегально возвращается в Петербург. Многие из его товарищей сидят в тюрьмах или находятся в ссылке, и он принимает участие в разработке планов их побега… Но, как только Кравчинский почувствовал, что политический сыск выходит на его след, он вновь покидает Россию и выезжает в Италию. В провинции Беневенто он принимает участие в восстании и вместе с другими заговорщиками попадает в тюрьму. Ведется расследование. Но, ему повезло. Умер король Италии и была объявлена амнистия. Кравчинский оказывается на свободе. Он переезжает в Женеву и там сотрудничает в эмигрантском журнале «Община», публикует статьи о революционном движении…

После раскола партии «Народная воля» на две организации: террористическую «Народная воля» и осуждавшую террор «Черный передел», Кравчинский, жаждущий мщения и крови, примыкает к террористам, так как считает, что террор является одним из средств устрашения правительства и расшатывания основ русского самодержавия…

В то время Кравчинский задумал совершить убийство шефа жандармов Мезенцева. Дело было не в личности Мезенцева, а в должности, которую он занимал. С этой целью Кравчинский разработал детальный план (подробности которого знали еще два участника — Кошурников и Баранников, и то только перед непосредственным осуществлением террористического акта).

Кравчинский прочно основался за границей и не думал возвращаться в Россию. Своей брошюрой об убийстве Мезенцева он вывел политический сыск не только на себя, но и на соучастников преступления — Кошурникова и Баранникова, правда, пока розыск их был безрезультатным, а Кравчинский — не досягаем. Брат Мезенцева заявил так, чтобы его услышали террористы: убийц ждет расплата…

После ряда обнаруженных политическим сыском подготовленных и совершенных народовольцами террористических актов Петербург буквально был блокирован филерским наблюдением.

В 1881 г. филеры установили одну из конспиративных квартир по адресу: Казанская улица, дом 38, кв. 18. Там проживал мужчина под фамилией Ачачикулов, которого негласно задержали. В ходе дознания выяснилось, что задержанный — террорист Фриденсон, за квартирой его продолжалось наружное наблюдение.

Вскоре на эту же квартиру пришел господин. Его также задержали. При нем оказался паспорт на фамилию Алафузова. Проверили. Оказалось, что паспорт фальшивый, а когда допросили, то выяснилось, это дворянин Баранников, проходивший по розыскному циркуляру как подозреваемый в соучастии убийства Мезенцева.

Барчевский, к тому времени уже подполковник, провел негласное опознание Алафузова с помощью очевидцев Матвеева и Самойлова, которые, однако, с неуверенностью подтвердили схожесть показанного им «арестанта» с тем человеком, который стрелял из револьвера в подполковника Макарова. Но этого было достаточно, чтобы Барчевскому удалось «разговорить» террориста. После непродолжительного молчания Баранников признался в соучастиипреступления. Организатором террористического акта назвал Степняка-Кравчинского и другого террориста Кошурникова, который 19 ноября 1879 г. принимал участие в покушении на царя, делая подкоп на линииМосковско-Курской железной дороги.

Террористы Баранников и Кошурников прошли по процессу народовольцев 1882 г. Суд особого присутствия правительствующего Сената осудил их за государственные преступления…, а Степняк-Кравчинский пописывал в это время книжечки и мемуары в далеком и безопасном Лондоне. После 1891 г. убийца-писатель Степняк-Кравчинский занимается еще и общественной деятельностью. Его усилиями в Лондоне начинает издаваться журнал «Свободная Россия», создается «Общество друзей русской свободы».

11 декабря 1895 г. Степняк-Кравчинский погиб под колесами поезда.

Пиажаренко A. M. История и тайны уголовного и политического сыска. — Киев: Юринформ, 1994.

1 марта 1881 года в России произошло сенсационное событие. Народовольцам удалось наконец, после семи попыток, осуществить удачное покушение на Александра II.

Подготовка покушения, в котором приняли участие народовольцы Желябов, Перовская, Кибальчич, Гриневицкий, Михайлов, Геся Гельфман и Рысаков, велась по двум направлениям. Из дома на Садовой улице сделали подкоп под мостовой. Там была заложена мина огромной разрушительной силы, ее предполагалось взорвать в момент проезда кареты императора. На тот случай, если императорская карета не поедет по Садовой улице, на набережной Екатерининского канала ееожидали боевики с бомбами.

Итак, 1 марта 1881 года император в сопровождении петербургского полицмейстера Дворжицкого и казачьего конвоя возвращался из Михайловского манежа в Зимний дворец. Царская карета, не заезжая на Садовую улицу, свернула на набережную Екатерининского канала, намереваясь переехать Певческий мост. Едва карета выехала на набережную, как поджидавший ее Рысаков метнул под экипаж бомбу. Раздался оглушительный взрыв. Проехав еще несколько метров, сильно поврежденная карета остановилась. Александр II вышел из кареты и сказал подбежавшему Дворжицкому, что он, слава Богу, не ранен. Ранение получили два казака из конвоя и крестьянский мальчик, случайно оказавшийся на месте покушения. Дворжицкий попросил царя сесть в его сани и как можно скорее отъехать от опасного места. Царь почему-то медлил.

«Хорошо, — сказал он, обращаясь к полицмейстеру, — сейчас поедем, только покажите мне прежде преступника». Подойдя к Рысакову, которого держали четыре казака из царского конвоя, Александр II спросил арестованного террориста, из какого он сословия. Узнав, что из мещан, отошел. Но уезжать не торопился. На повторное предложение Дворжицкого уехать ответил: «Хорошо, только прежде покажи мне место взрыва». В это время, воспользовавшись тем, что конвойные казаки заняты Рысаковым, к царю и Дворжицкому бросился другой участник покушения — Игнатий Гриневецкий: он прятался за фонарным столбом. До царя оставалось два-три шага, на помощь Александру бежали казаки, полицмейстер пытался вытащить револьвер — не раздумывая, террорист бросил бомбу между собой и императором.

Когда упавший на мостовую набережной раненый Дворжицкий очнулся, он услышал слабый голос императора: «Помоги!». Царь полулежал на мостовой, облокотившись на правую руку; из его раздробленных ног струей била кровь. В двух шагах от царя в луже крови лежал смертельно раненный Гриневецкий.