Надо будет и про это написать.

Светка тайно от него растёт в Москве. Как бы и правда не переросла!

Глава 3

Коля принял решение: начал ходить с первым отрядом. Подкараулит его и шагает сзади. Вроде случайно.

А со стороны похоже, что и действительно в первом отряде.

Пусть все видят и думают так. И Кристина пусть думает, и Ярослав, и Донна Рут, и тот мальчишка-ракетчик. Он ведь будет искать Колю в первом от­ряде…

Коля бегал к лазарету, но мальчишки не было. И в конце концов Наталия Ивановна сказала, что его увезли в город Гурзуф, в настоящую больницу. Ракета «Хабаровск» с двумя парашютами осталась у Коли.

Мады тоже видно не было: нянька поселилась у неё в палате и стерегла, боялась, чтобы не убежа­ла из лазарета в отряд.

Так говорили в лагере.

Однажды Коля пошёл с отрядом на утреннее построение, где поднимают флаг и начинают лагер­ный день.

А что?

Мама с утра ушла в лазарет, а он пошёл на по­строение. Весь лагерь идёт на построение, и он по­шёл. Со всех стеклянных корпусов выбегают ребята с барабанами и горнами. Только и слышны ко­манды:

— Равняйсь!

— Смирно!

— Шагом марш!

Это отряды отправляются на костровую пло­щадь.

Когда первый отряд шёл на построение, а сзади шёл Коля, вожатый отряда повернулся к нему и вдруг сказал:

— Ты что отстаёшь?

Коля не поверил своим ушам. С испугом поду­мал: шутит вожатый или не шутит?

— Ну да, ты! — продолжал обращаться вожа­тый.— Всё время отстаёшь! И потом, не являешься каждое утро. Вчера тебя не было и позавчера.

Неужели и правда числится в первом отряде? По-настоящему!

А как же иначе? Разве стал бы вожатый так разговаривать! На шутку это не похоже. И на пута­ницу не похоже, потому что Коля молчал, ничего сейчас не говорил и не добавлял тоже.

Командовал первым отрядом Саша-Аркаша. Коля вначале не знал, почему его звали Сашей да ещё Аркашей. А потом узнал.

Аркаша — это был псевдоним для стенгазеты. Это когда Саша выступал в стенгазете как писатель Аркаша. Но все в лагере быстро догадались про Сашу и его псевдоним Аркашу. Хотя псевдоним для того и бывает, чтобы никто про настоящее имя не догадался. Ну, а если и догадается, то не сразу.

А тут все сразу догадались. И теперь вожатый Саша был ещё и псевдонимом Аркашей.

— Подтянись! — скомандовал Саша-Аркаша.— И в строю не разговаривать.

Коля подтянулся. Начал шагать, как шагал весь отряд. Хотя от счастья ног под собой не чувствовал. Говорят такое про ноги, а это правда бывает: идёшь и не чувствуешь их от счастья. А только громкие удары сердца чувствуешь вместо ног.

Когда на линейке Саша-Аркаша докладывая про первый отряд, он доложил, что имеется один октябрёнок. Мухин Николай Николаевич.

Старшая пионервожатая приняла рапорт и ни­чуть не удивилась, что в первом отряде имеется Му­хин Николай Николаевич.

Первыш боялся, думал: вдруг не разрешит? А Людмила Фёдоровна даже ни о чём не спросила Сашу-Аркашу и не удивилась.

На построении была Кристина со своим деся­тым отрядом, Донна Рут со своим четвёртым отря­дом, и Ярослав Коринец со своим вторым отрядом, и все они сделали вид, что и не сомневались нико­гда, что он в первом отряде.

Коля решил: сразу после линейки побежит в гостевой корпус, заберёт подушку, одеяло и пересе­лится в корпус первого отряда.

Мама занята, ей не до него. Она и не заметит, куда перебрался. Только вечером заметит.

А вечер — он ещё далеко!

Так и сделал — побежал к себе в корпус, схва­тил подушку, одеяло и ракету. Начал чувствовать под собой ноги.

Встретилась Людмила Фёдоровна. Спросила, куда он.

— В отряд иду.

— А зачем подушка и одеяло?

— Чтобы спать.

— В отряде всё есть. Подушку и одеяло отнеси обратно. Ракету можешь взять.

Коля понёс обратно подушку и одеяло. И тут встретился с мамой.

Вот уж не хотелось встречаться и всё объяснять! Лучше бы потом, когда переехал.

Мама тоже спросила — откуда и куда?

— Меня приняли в отряд.

— Кто тебя принял?

— Все. Я в первом отряде. На утренней линейке приняли и флаг подняли.

— Милый ты мой! — радостно сказала мама. — Я счастлива за тебя. Я горжусь тобой. — И мама обняла Колю вместе с одеялом и подушкой.

И Коля опять сделался таким счастливым, что перестал чувствовать ноги. Но вдруг заметил, что мама, несмотря на всю радость, чем-то расстроена. Очевидно, из-за няньки.

Международное обострение или конфликт?

Это папа так в шутку говорил, что у мамы обя­зательно будут международные обострения и конф­ликты с иностранной делегацией. А нянька — это иностранная делегация. Самая главная часть, как выяснилось.

Мама взяла у Коли подушку и одеяло.

Коля хотел спросить что-нибудь о «шахине», но постеснялся. Коля ведь промолчал, что бегал в ла­зарет и что вообще её видел. Поэтому заговорил со­всем о другом. Сказал, что получил письмо из Мо­сквы от Бори и Серёжи.

— И я получила письмо от папы. — И вдруг ма­ма ещё сказала: — Ты хоть не балуйся. Чтобы я за тебя не волновалась.

— Конечно, — ответил Коля.

Так вот почему мама грустная. В письме, навер­ное, про Светлану, про её поведение: где-нибудь что-нибудь склеила языком или разбила, отгрызла, порезала ножницами.

Коля помог маме положить на место подушку и одеяло.

— А это у тебя что? — спросила мама, показы­вая на ракету «Хабаровск». –

— Ракета. Чужая. Отдать надо.

— В лазарете взял?

Коля кивнул. И сразу догадался, что про лаза­рет рассказала Наталия Ивановна.

Мада не знает, что Коля — это Коля. И маль­чишка с гипсом не знал. Он, правда, знал, что Ко­ля— Первыш. Знал его псевдоним.

А ведь «Первыш» действительно псевдоним… Так получается. Хотя Первышу никогда не приходилось выступать в стенгазете как писателю. Или ещё как-нибудь по-другому. Он самый маленький в классе — вот и получился такой псевдоним.

Удивительная история с этими псевдонимами… Ревякин ходил с псевдонимом «Бабушка», Тёма Но­виков—с псевдонимом «Тарелка», а Петя Амосов даже с псевдонимом «Дурак» ходил. У него такой получился. Недолго, но ходил. Это когда он запол­нил дневник и поставил числа — 32 января, 33 ян­варя, 34-е, 35-е.

— Мама, а какие слова нянька тогда всё крича­ла? — спросил Коля.

— Она столько слов кричит… Иди в свой отряд, милый. Главное сейчас для тебя — отряд.

Глава 4

У Коли появились штаны-тирольки, несколько великоватые, но ничего. Появился синий свитер, и появилась синяя пилотка.

Коля остался доволен собой, когда поглядел на себя в зеркало.

Большое зеркало было во Дворце пионеров, и он специально туда ходил. Вот бы кто-нибудь из кор­респондентов снял его, чтобы получилась фотогра­фия, и он бы послал её друзьям пока что вместо письма.

С фотографиями ему не везёт. В школе коррес­понденты обманули, фотографию не сделали и в стенгазете не поместили. Правда, в утешение он по­лучил фотографию братьев Майоровых.

Мама, когда увидела его в форме, даже гла­за прикрыла от удовольствия, вроде от яркого света.

— Очень ты нарядный. Поглядел бы на тебя папа!

Что — папа!..

Коля сам на себя не может наглядеться!

Коля помнит, как он, Серёжа и Боря впервые надели школьную форму и пришли показаться Серёжиной бабушке. Серёжина бабушка взяла папи­росу, спички, закурила, глянула на всех троих и сказала:

— Какие вы, однако, в партикулярном платье взрослые.

Слово «партикулярный» понравилось всем тро­им. Внушительное, важное. Вроде «киберне­тики».

Интересно, что бы теперь сказала Серёжина ба­бушка, если бы глянула на Первыша, какое приду­мала слово…