— Барбоска потерялся. Вот хозяин и боится, что ему самому придется грызть кости, а их попробуй угрызи. Я бы не смогла…

— Куд-куда! Какая беда! — сочувствовали деду Юрию куры и поглядывали на крылечко к соседям, где сидели две девочки — Ика и Лида.

Куры были любопытные, они расхаживали по двору и кудахтали:

— И чего это они там делают? Сидят и сидят. Лучше бы в земле покопались, червячков поискали.

— Платье шьют, платье шьют! — объяснял им петух Костя.

— Кому же? Кому же?

— Ко-ко-нечно, не тебе, а Лидиной кукле Машке.

— Зачем мне платье? Не натяну я его, а если надену — моих красивых перышек не будет видно…

Куры успокоились, а тут одна из них нашла дождевого червяка, и все кинулись к ней посмотреть, большой ли червяк, и попробовать, вкусный ли!

А две мастерицы Ика и Лида шили на старой-престарой машинке платье. Сшить платье дело непростое, тем более если делаешь это впервые. Скроили они новое платье по тому, которое было на кукле. Только шили они свое платье чуть побольше Машкиного, наверное, на вырост.

Девочки мучились над платьем. Игнат в огороде пугал скворцов. Барбоска в роще загнал бурундука на корявый дуб и жалел, что не умеет лазить. Акуля присела на кучку хвороста возле Спиридона, и тут он как раз заговорил.

— Ась? — переспросил Спиридон. — Сундучок, говоришь? Так ты же, как барыня, на него уселась. Встань да и бери свое богатство. — И проскрипел три раза: — Хр, хр, хр! Насмешила ты меня, Акулина. Давненько я так не хохотал.

Соскочила бабушка полудница с хвороста, оттянула его в сторону, а под хворостом — её сундучок! Обрадовалась полудница, окликнула Барбоску, а он тут как тут. Прибежал, спрашивает:

— Что, домой?

— Домой, домой, — обрадовала и его Акуля.

Попрощалась она со Спиридоном, пообещала, что обязательно придёт к нему в новом платье. Хотела и Тишке сказать «до свидания!», но он побаивался Барбоску и спрятался в кустах. И правильно сделал: Барбоска собирался на прощание потрепать его за уши.

И припустили Акуля и Барбоска домой. Барбоска к деду, Акуля в свой огород.

Бегут они, торопятся. Полудница сундучок тащит, пёс след вынюхивает. Добежали до того места, где знакомый бычок пасётся. А он, лентяй, и не пасётся вовсе, а прилёг в траву и дремлет.

Когда к лешаку Спиридону бежали, Барбоска дважды хотел бычка облаять, да другие заботы не позволяли. А уж теперь-то нельзя было пробежать мимо.

— Р-рр! — зарычал на него Барбоска. — Гав! Р-рр-гав! — И залился сердитым лаем. Что примерно обозначало следующее: «Тебя зачем на луг отпустили? Пастись? А ты чем тут занимаешься? Спишь! Нет, вы на него посмотрите — вместо того, чтобы травку щипать, он дремлет!»

Испугался бычок, поднялся и потрусил в сторону от тропинки, туда, где трава росла погуще.

Пока Барбоска объяснялся с бычком, Акуля присела на свой сундучок, отдохнула, и опять побежали они к деревне, до которой оставалось уже совсем немного.

Возле переулка Акуля остановилась и велела Барбоске самому бежать дальше.

— А я уж ночью прошмыгну в свой огород, а то сейчас по улице много людей ходит.

Послушался Барбоска и побежал в свою родную конуру. А полудница по чужим огородам к вечеру добралась до усадьбы дедушки и бабушки Сидоровых, свиньи их Хавроньи Сидоровны, а также их молочницы коровы. Дождалась у них за сарайчиком темноты и перебежала через улицу в свой огород. Одни пауки Гоша и Федька Сломанная Лапа видели, как она прокралась по двору. Видели, но промолчали, такие уж у них характеры.

Так закончилось это дальнее и опасное путешествие.

Утром Акуля поднялась чуть свет. Да и вы бы в постели не залежались, если бы у вас в сундучке лежало новое платье. Умылась Акуля, как всегда, росой и принялась открывать сундучок. Чтобы его открыть, надо было вставить в замочек гвоздь и нажать на его шляпку. Гвоздь бабушка полудница давно припасла и хранила тут же, в малиннике. «Эх, — думала она, — наряжусь сейчас и пройдусь по огороду. Интересно, узнает меня Игнат такую нарядную?»

Вставила Акуля гвоздик, надавила на шляпку. Щёлкнул замочек, сама собой откинулась крышка, а там… Нет, нет, никто не утащил платье. Лежало оно в сундучке, аккуратно сложенное, но всё в дырочках. То ли его муравьишки изгрызли, то ли ещё кто. Взяла бабушка Акуля своё платье, а оно прямо в руках расползлось…

Опечалилась Акуля, закрыла сундучок и никуда в это утро не пошла.

Всё выше поднималось солнце. Закуковала в роще за огородом кукушка. Заиграла на своей дудочке иволга:

— Аку-ли-на! Аку-ли-на!

Не отзывается бабушка полудница. Сидит в малиннике, пригорюнилась. Догадалась о чем-то иволга, жалобно закричала:

— Слу-чилось! Слу-чилось!

Хорошенько вслушайтесь в пение иволги. Она ведь до сих пор кручинится и сейчас кричит: «Аку-лина!» — а немного погодя: «Слу-чилось!»

Некоторые иволги не знают ничего про полудницу Акулю, а всё равно зовут: «Акулина!», а потом грустят: «Слу-чилось! Слу-чилось!»

«Почему это Акулю не видно?» — раздумывает Игнат.

Тень его добралась до грядки лука — двоюродного брата ворчуна чеснока. Акуля всегда в это время выходила, а тут вместо неё кот Нестор Иванович по своим делам к старой черёмухе важно прошагал, будто он тут самый главный.

Вышла бы Акуля, да не в чем. Старое её платье всё в заплатах. Шаг шагнёшь — оно расползётся. А новое, неношеное, просто рассыпалось.

Двоюродный брат чеснока зелёный лук вообще-то неразговорчивый был, а в это утро вообще ни одного слова не прошептал, только вздыхал. Беспокоился — куда это девалась полудница?

В самый полдень, когда тень Игната стала показывать в сторону курятника, со двора в огород вошли Ика и Лида. Лида держала в руках что-то завёрнутое в бумагу и даже перевязанное голубой ленточкой. Шли девочки потихоньку и вели непонятный разговор.

— Ты её правда видела? — допытывалась Ика.

— Видела, — отвечала Лида.

— А куда мы положим посылку, если её не встретим?

— Туда, — показала Лида, — в малинник.

Девочки потихоньку подошли к малиннику.

— Позвать? — шёпотом спросила Лида.

— Не надо, — ответила Ика. — Положим вот здесь рядом с малиной и потихоньку уйдём.

Так они и сделали.

Хорошо было в огороде. Припекало солнце, и ему подставляли бока помидоры, чтобы поскорее поспеть. Зато одна морковка жаловалась другой: «У меня так загорели плечики, так загорели…» Конечно, на всех не угодишь. Пахло укропом. Гудели пчёлы над жёлтыми цветочками огурцов. От огромных цветов подсолнухов доносился запах мёда. Это они звали к себе пчёл. Цветы ведь разговаривают запахами. Они и пчёл запахами зовут, и бабочек: «Мы здесь! Мы здесь!»

Акуля из своего шалашика слышала разговор девочек. Когда Ика и Лида ушли, она потихоньку выбралась из малинника и увидела свёрток, обвязанный голубой ленточкой. А на нём надпись: «Бабушке Акуле». «Кто же это прислал мне посылочку?» — подумала она. Пощупала бабушка полудница свёрток, а там что-то мягкое. Спряталась Акуля в шалашик, развернула свёрток — и оказалось, что сшили ей девочки новое платье, да такое красивое, о каком полудница и не мечтала. Во-первых, голубое, во-вторых, с двумя кармашками, и в каждый можно что-нибудь положить. А в-третьих — с пояском.

В этом-то платье под вечер, когда хозяева ушли из огорода, отправилась бабушка полудница в гости. Игната проведала. Увидел её Игнат и только одно слово произнёс: «Акуля», и всё. Больше он от восторга ничего произнести не мог. К тыкве зашла, погладила её, как маленькую. А какая она маленькая, выросла уже больше футбольного мяча и ещё растёт, старается. Потом свёклу проведала.

— Ну, Акуля, — с завистью сказала ей свёкла, — ты теперь такая же красавица, как и я! Ничего, будет у нас две красавицы — я и ты!

Все мы иногда мечтаем о чём-нибудь особенном. Научиться, например, летать. Представляете, вместо того чтобы толкаться со всеми в школьные двери, влететь в окно родного класса, да ещё бы рядом с учительским столом. Ребята кричат, девочки визжат, а ты, как ни в чём не бывало, опускаешься прямо на своё место и спрашиваешь: «А что нам задали на дом?»