От изумления мои брови полезли на лоб. Во-первых, откуда молодой человек узнал про булочку (пахнет, что ли, аппетитно?), а во-вторых, причем здесь вахтерша?

— Зачем бабушке моя булочка?

Агнаил грустно улыбнулся, а завхозша звонко засмеялась, обнажив ровные белоснежные зубы.

— Стражем является Монтеморт, — пояснила мне. — Он обучен хватать за горло и удерживать любого, кто рискнет вынести из института казенную вещь.

Я оторопела.

— Но ведь булочка куплена в столовой на мои деньги. Значит, по умолчанию это моя булочка.

— Неважно, — пояснил юноша. — Её испекли в институтской пекарне и, едва она вышла из печи, как стала собственностью учреждения. На каждую булочку или пирожок ярлык не повесишь, поэтому настоятельно рекомендую употребить её перед выходом.

— А вещи, что у меня в сумке, — поинтересовалась я с дрожью в голосе, — не посчитает ли Монтеморт, что они принадлежат институту?

— Исключено, — покачал головой Агнаил. — Монтеморт отлично выдрессирован и ни разу не ошибся. У него великолепный нюх.

Ишь с какой гордостью сказал! Такое впечатление, будто сам воспитывал зубастого монстра. При воспоминании о монстрах я глянула на палец, и он снова зачесался.

— Что и говорить, наследственность — великая вещь, — продолжил тему молодой человек, поглядывая на завхозшу. Та смотрела на него с непонятной меланхолией.

— Ваша наследственность, Агнаил, однажды чуть не загрызла насмерть студента.

— Это неподтвержденные слухи! — возразил с жаром юноша. — В любом институте из курса в курс гуляют легенды. На самом деле Монтеморт ни разу не переступил через служебный долг.

— Дыма без огня не бывает, — упрямо гнула свою линию красавица и обратилась ко мне: — Чтобы избежать в дальнейшем неприятных моментов, предупреждаю сразу: книги из библиотеки, посуду из столовой и спортинвентарь не выносить. Даже мыслей не иметь!

Я пожала плечами: мол, оскорбляете, никогда бы не догадалась до подобного святотатства.

Поскольку квиточек на койко-место грел руки, я вознамерилась по-быстренькому слинять из гнетущих катакомб. Электрический свет нервировал глаза. Взгрустнулось по обычному серому небу, по шквалистому ветру, по косому дождю в лицо. Вот и выяснилось, как мало нужно человеку для ностальгии.

— Могу идти? А то мне еще возвращаться по коридорам.

Я решила пойти обратно длинным, но безопасным путем. Расшатанная психика не выдержит повторной встречи с обитателем темноты. Завхозша уставилась на меня озадаченно.

— Вы шли по туннелям? — выдохнула изумленно и переглянулась с юношей.

А то как же? — гордо выпятила грудь. Я такая! Видно, неспроста хозчасть расположена в удаленном месте. А я смелая — взяла и дошла!

— В-вы уверены, что шли по тоннелям? — переспросил растерянно Агнаил.

— Вернее не бывает.

Я даже хотела показать им обоим боевое ранение на пальце, но почему-то застеснялась. Засмеют и не поверят. Ишь как переглядываются.

— Обратно вернетесь через подъемник. Он левее по коридору, по нему сразу подниметесь на первый этаж, — внимательно разглядывая меня, пояснила повелительница казенного имущества. — Вообще-то все перемещаются по подъемнику. Давненько никто не приходил со стороны тоннелей, — она многозначительно посмотрела на юношу.

Черт! Если сейчас завхозша примется выяснять, где и откуда, то придет к такому же выводу, что и Стопятнадцатый — опять я не увидела нужный указатель.

Но расследование не завершилось. В глубине помещения дребезжаще зазвонил телефон. Хозяйка склада стремительно исчезла, бросив на Агнаила короткий взгляд. Тот встрепенулся и прислушался.

— Нет… нет… не сегодня и не завтра… и не послезавтра… никогда! — послышался раздраженный голос красавицы-завхозши. — Конфеты не люблю, у меня аллергия… Дегонский, я неоднократно объясняла вам, что письменные принадлежности выдаю согласно графику и только персоналу института.

С каждым услышанным словом кулаки молодого человека сжимались все сильнее, костяшки на пальцах побелели, грудь учащенно вздымалась. Завхозша продолжала говорить:

— Ох, ну, вы меня об этом сто раз спрашивали! Послушайте, Дегонский, мне нужно работать, рассортировывать… Ну, хорошо. Пурпурные и не менее трехсот штук. — Она засмеялась. — А вы как хотели? С бедными студентами не гуляем…

Агнаил рывком откинул перекладину, отгораживающую рабочее место завхозши от мира простых смертных, и молниеносно исчез за занавесями. Затем оттуда послышались звуки борьбы. Через щель в незадернутых занавесях любопытные свидетели могли наблюдать следующую картину, что, собственно говоря, они и сделали, не мешкая.

— Я тебе давно сказала, иди отсюда, трус несчастный, — задыхаясь, тянула на себя трубку красавица.

Лицо Агнаила скривилось в муке, он молча выдирал шнур.

— Нечего здесь шляться всяким… слабакам, — шипела завхозша, борясь.

— Я… я люблю тебя, — с трудом, через силу выговорил парень, — с первого взгляда. Ты такая!.. А я такой, — его плечи понурились, и он отцепился от телефонной трубки.

Я думала, красавица треснет охламона по голове, чтобы поставить на место: какая она фифа, и какой он… мотылек. Вместо этого она небрежно бросила бубнящую трубку на рычажки, подошла к юноше и обняла его.

— Как же долго я ждала твоих слов, — проворковала нежно. — А ты, этакий-разэтакий, ни жестом, ни намеком… Тоже люблю тебя, мой милый.

Слушая их словоизлияния, я чувствовала, что наливаюсь цветом, словно спелый помидор. Или бледнею как поганка. Неважно. Щеки пылали.

Пришлось деликатно отвернуться, чтобы избавить себя от умилительного зрелища сюсюкающей парочки, однако уши добросовестно доложили о чмокающих звуках и раздавшемся неясном стоне.

Какой-то кошмар! Подхватив вещички, я опрометью бросилась из кабинета 00000 на поиски подъемника, могущего доставить меня из обители электрического света на земную поверхность.

В этот день впервые в истории института звонок, оповещающий окончание лекции, опоздал на девять с половиной минут. Сей нонсенс был отмечен всеми, и Алесс, хмуро поглядывая на навороченные часы, мрачно раздумывал над тем, сколько недовольных клиентов прибежит выяснять отношения по поводу совравшего времени.

А декан Генрих Генрихович Стопятнадцатый в своем кабинете глядел в окно на редкие снежинки и раздумывал над тем, каким могуществом должна обладать непонятная сила, заставившая горниста забыть о долге, вырезанном кровавыми рунами на его спине.

Булочку всё-таки пришлось съесть.

В холле бушевала перемена. Присев в уголке под святым Списуилом, я отщипывала маленькие кусочки и разглядывала снующую толпу. Студентов было много, студенты были разные и не обращали на меня внимание. На секунду показалось, будто у одного из коридоров мелькнуло лицо Пети Рябушкина.

На месте люстры повесили одинокий плафон-тарелку, болтавшийся на длинном тонком проводе и выглядевший жалко и нелепо под куполом потолка.

Монтеморт, как всегда, сладко спал и не думал просыпаться. И где хваленая бдительность? Эх, следовало сберечь сдобу и помахать ею перед собачьим носом. А лучше бы дать бдительному стражу по лбу ложкой, прихваченной из столовой. Жаль, не прихватила. Уж тогда бы сопящее животное продрало глаза. И тут же загрызло.

В общем, я неуверенно топталась перед тушей пса и гипнотизировала спящую морду: мысленно намекала, убеждала, уговаривала, угрожала. Ноль реакции. Пойти, что ли, за помощью к вахтерше?

Зоркой охранницы поблизости не наблюдалось, а на двери вахтерской висел большой амбарный замок. Наверное, его габариты соответствовали спрятанным за дверью секретам.

Разглядывая храпящую собачью физиономию, я усомнилась в качествах, которые приписал институтскому стражу влюбленный Агнаил. Интересно, как Монтеморт несет службу в сонном состоянии? Может, в то время как животное изволит дрыхнуть, его мозг автоматически просвечивает входящих и выходящих?