От лика, что был под губами его:

- Трижды кляну свою клятву я ныне,

Что в тень привела тебя, в эти пустыни!

Но где же Хуан, кому я доверял,

Кого я любовью к тебе заклинал

Тебя от беды и несчастья хранить,

В ад смертоносный тебя не пустить?

- Не знаю! Но больше ведь в нем доброты,

Мудрее он, мой повелитель, чем ты,

И сердце открыто его пред мольбой!

Но долго я, долго молила с тоской,

Пока не понес он меня, как огонь,

За тобою по следу - и добрый был конь,

И с шагу Хуан никогда не сбивался;

Ты бы, увидев нас, вмиг рассмеялся,

Как Орк с волколаком летели вперед,

Ночью, во тьме, через топи болот,

Чрез озера и лес! Услыхала когда

Твое ясное пение (да, ведь тогда

О Лутиэн было слышно кругом,

Открылся пред злом, перед нашим врагом) -

Спеша, он меня тут ссадил на бегу;

Но где он теперь, я сказать не могу.

Они вскоре узнали, Хуан появился,

Дышал тяжело, и огонь в глазах бился,

К той, что оставил, на помощь летел

В страхе, что зло для своих мрачных дел

Ее захватило. И ныне он лег,

Темный, как тень, у ее легких ног,

Две мрачные шкуры принес с собой он

С острова, что разделял Сирион:

Волчье обличье, огромно, темно,

С длинною спутанной шерстью оно,

Чарами полно, его властелин

Прежде великий был Драуглуин;

И шкура огромная мыши летучей,

Мощные крылья, простертые тучей,

Железные когти в изгибах крыла -

Мышь эта облаком темным плыла

На фоне луны, она, облаком мчась,

С криком из Ночи Смертельной несясь,

Саурона посланник.

- К чему это нам,

Добрый Хуан? Что задумал ты сам?

Ты поверг Саурона, был в битве сильней,

Но зачем пригодится нам этот трофей

Здесь, средь пустыни? - То Берен сказал;

Дар речи В Хуане опять запылал;

Как колокол Валмара, что далеко,

Голос его прозвучал глубоко:

- Алмаз украдешь ты, сияющий свет,

У Тингола иль Моргота, хочешь иль нет;

Меж любовью и клятвой теперь выбирать!

Но, если не хочешь ты клятву сломать,

То либо должна Лутиэн умереть,

Одна, либо вместе с тобою на смерть

Отправиться, как тебя гонит твой рок,

Что пред тобою сокрыт и далек.

Твой путь не безумен, хотя без надежд,

Но если ты, Берен, не сменишь одежд,

И обилка смертного ты не сотрешь,

Немедля отправишься, - к смерти придешь.

Смотри! Был совет Фелагунда хорош,

Но может стать лучше он, если возьмешь

Хуана совет, и тогда путь открыт,

Вы быстро на ужас свой смените вид

И будете ужасом, словно кошмар:

Один волколаком из Острова Чар,

И мышью летучей другому стать надо

С когтями железными, крыльями ада.

Увы! В темноту вас уводит судьба,

Кого я люблю, за кого шла борьба.

Дальше уже не могу пойти с вами -

Слыхано разве, чтоб в дружбе с волками

Пес с волколаком бы вместе шагал

Туда, где Ангбанда бездонный провал?

Но сердце мое говорит: у ворот

Найдете вы то, что судьба приведет

Меня увидать, хотя в жизни туда,

К этим дверям, не приду никогда.

Надежда темна, и во взоре печаль,

Но вижу я ясно грядущую даль;

Но вдруг поведет вас дорога назад

И, сверх надежд, приведет в Дориат,

Быть может, там суждено нам опять

Перед концом снова вместе стоять.

Они в изумлении ныне стояли,

Глубокому, чистому гласу внимали;

И вдруг он исчез, ускользнув от них прочь,

И мир закрывала собой уже ночь.

Совет его страшный решились принять,

Они облик свой чистый должны оставлять;

В волколака обличье и крыльев размах

Решили облечься, убив в себе страх.

Эльфийскую магию ткала потом

Лутиэн, чтобы шкуры те, полные злом,

Сердца их к безумию не привели,

Эльфийские чары ее там текли,

И встала защита, заклятий стена,

До полночи темной так пела она.

Лишь только он в волчий наряд облачился,

Берен тотчас на земле развалился,

Свирепый, голодный; но тенью другой

Глаза его боль наполняет с тоской,

В них ужас пылал, когда видел он там

Летучую мышь, что ползет по камням,

Когтями скрипит, своих крыльев длиной.

И с воем тогда он вскочил под луной,

Волком понесся к простору равнин,

С камня на камень - но он не один:

Мрачная тень вниз по склону летит,

Над ним она, плавно качаясь, кружит.

Пепел, и пыль, и песчаные дюны,

Сухие они уже многие луны,

Здесь воздух холодный недвижно стоит,

Темно все и голо, погибельный вид;

Обожженные камни, зыбучий песок,

Разбитые кости, простор тот широк,

В усталости ныне вперед брести надо

С пыльною шкурой фигуре из ада.

Много лежало им лиг впереди,

Когда день снова робко решился взойти;

Миль перед ними все много вдали,

Когда ночь сковала просторы земли,

И тенью сомненья в пустыне летят,

И жуткие звуки над дюной свистят.

На утро второе в тумане, в дымах,

С трудом, спотыкаясь, едва на ногах,

Волк пробирался и брел по пустыне,

До Северных склонов добрался он ныне;

На спине у него, обессилев, как тень,

Летучая мышь, что моргала на день.

Жестокими скалы виднелись клыками,

Как когти, они поднимались веками

У скорбной дороги, что ныне ведет

По этой пустыне скорее вперед6

Уходит она в глубину темных Гор,

К воротам огромным и ужасу нор.

Вниз отползя и сокрывшись в тени,

В темной низине лежали они.

Прятались долго в холодных тенях,

И Дориат они видели в снах,

Музыку, смех, что по лесу плывут,

Птиц на деревьях, что дивно поют.

Проснувшись, они услыхали вдали

Эхо, дрожание из-под земли

Содрогалось под ними, и это был звук

Кузницы Моргота, медленный стук;

И грохот шагов различили в тревоге

Железом подкованных ног по дороге:

К войне и насилию Орки шагали,

И Балроги путь их вперед направляли.

Они шевельнулись и поднялись тут,

Наконец они дальше дорогой идут;

Словно по делу и в облике пыли

По склону наверх они тут заспешили.

Скалы поднялися по сторонам,

Стервятники с криком уселися там;

Огромные пропасти тьмою открылись,

Там змеи, тела заплетая, клубились;

Пока в этот мрака бескрайний поток,

Тяжелый, как всепобеждающий рок,

Что тяжестью давит на Тангородрим,

Словно грозою повиснув над ним,

Они не пришли, приближаясь туда,

Над стенами высится башен гряда,

Мощь крепостей, до последней равнины,

Что открывалась провалом долины,

Пред бесконечной последней стеной,

Пред Бауглира пещер глубиной,

Где, наклонившись, ужасная ждет

Тень от его необъятных ворот.

XIII.

В давние годы, той тенью сокрыт,

Финголфин стоял; и в руке его щит,

Покрытый небесною голубизной,

С звездою, кристально сиявшей, одной.

Гневом неистовым порабощен,

Ударил в ворота в отчаянье он,

Стоял одиноко Эльфийский король,

Пока бесконечная мрака юдоль

Тот поглощала серебряный звук

Рога его, что звенел там вокруг.

Бесстрашно кричал, вызывая на бой,

Финголфин ему: - Выходи и открой,

Темный король, свою мрачную дверь!

Тебя небо с землей ненавидят теперь1

Выходи, о подземных глубин властелин,

Своею рукой ты сражайся один,

Ты, что рабами, войсками владеешь,

Тиран, ты за стенами скрыться умеешь,