Почему не покинуть нам страха пути,
Почему не встречать меж деревьев рассвет,
Без крыши, чтоб домом нам был целый свет,
Около гор, на ветру у морей,
В солнечном свете и в ночи полей?
Тяжко им было от спора того;
Но искусство эльфийское и волшебство,
Ее тонкие руки, сияние глаз,
Где звездная россыпь мерцала сейчас,
Нежные губы и голоса трели
От цели его отклонить не сумели.
В Дориат он отправиться может опять
Лишь, чтоб по дороге ее охранять;
С ней в Нарготронд никогда не пойдет,
Ведь горе с войной туда сразу придет;
Он бы заставить бродить без дорог
Ее бы босую, без крова, не смог,
Ту, что в скитанья любовь увела
Из королевства, где прежде жила.
- Моргота силы проснулись, не спят;
Холмы и долины в преддверье дрожат,
Следят за добычей и справа, и слева:
Где Эльфов дитя, где бездомная дева.
Орки крадутся в лесах и горах
От дерева к дереву, гибельный страх
Всюду проник. Они ищут тебя!
Меня это гложет, надежды губя.
Проклинаю я клятву и гнев свой слепой,
Рок проклинаю, что свел нас с тобой,
Тебя уловил этот темный мой рок,
Который скитанья во мраке предрек!
Пока еще день, мы скорее пойдем
Ныне по лесу быстрейшим путем,
Пока до твоей не дойдем мы страны,
Под дубом не встанем среди тишины
В Дориате, твоем Дориате прекрасном,
Злу не ползти по лесам его ясным,
Бессильно незримый рубеж одолеть,
Под кроны лесные не может взлететь.
Его воле, казалось, она покорилась.
К Дориату пред ними дорога катилась,
Встали они, ту черту перейдя,
Мшистую землю на отдых найдя;
Легли на поляне, и ветер ночной
Кружил над березовой чистой корой,
О любви они пели, ей быть суждено,
Хоть бы земля опустилась на дно,
Пусть суждено им в разлуке блуждать,
Они будут на Западе вместе опять.
Утром однажды спала так она;
Вставала заря, и была холодна,
Для нежных цветов была слишком жестока,
В час, когда луч поднимался с востока,
Берен ушел, оставляя в слезах
Поцелуй свой последний в ее волосах.
- Охраняй, - он сказал, - ее, добрый Хуан!
Такой асфодель никогда сквозь туман,
И роза, что так ароматна, бела,
Чисто и хрупко вот так не цвела.
Ты должен ее от мороза хранить,
От рук, что желают ее захватить;
Ее ты храни от страданий в пути,
Ведь гордость с судьбою велят мне уйти.
Вскочил на коня и поехал он в тень,
Оглянуться не смея; но весь этот день
С каменным сердцем спешил он вперед,
И выбрал тропу, что на Север ведет.
XII.
Широкой и ровной равнина была,
Где гордо Финголфина армия шла,
Идя по зеленой траве серебром,
Их кони белы, лесом копья кругом;
Шлемов его высока была сталь,
Щиты, как луна, озаряли всю даль.
Пели там трубы, и издалека
Вызовом мчались они в облака,
К покрову, что Моргота крепость скрывал,
А Моргот тогда затаился и ждал.
Пламени реки ночною порой
В холоде северной белой зимой,
На равнину внезапно они ворвались,
И всполохи красные в небе зажглись.
Огонь они с Хитлума стен увидали,
Дыма клубы за ним следом взлетали,
Мглою все небо там заслонено,
Звезды сокрылись. Погибло оно,
Великое поле, на веки веков
Стало простором зыбучих песков,
Средь выжженных дюн было много костей,
Лежавших среди оголенных камней.
То Дор-ну-Фауглит, Жажды Страна,
Так после всегда называлась она,
Могила без крыши, и стаи ворон
Кружились над теми, кто был поражен.
На север срывался и каменный склон,
От Ночи Смертельной глядел туда он,
От черных сосновых ужасных лесов,
Что, словно мачты и тьма парусов
Смерти огромных глухих кораблей,
Тихо плывущих меж темных морей.
Смотрит и Берен отсюда с тоской
На дюны, где воздух струится сухой,
Далекие пики открылись пред ним,
Грозою окутан был Тангородрим.
Конь там, поникнув, голодный стоял,
Гордый скакун; его лес напугал;
По выжженной этой ужасной равнине
Конь не поскачет опять по пустыне.
- Добрый скакун от хозяина злого,
Прощай! - он сказал. - Возвращайся ты снова
С поднятой главой в Сириона долину,
И острова там ты увидишь вершину,
Где жил Саурон, к сладким водам иди,
Высокие травы растут впереди.
И, если ты вновь не найдешь Куруфина,
То не горюй! Ведь просторна долина,
Войну и работу оставив, блуждай,
О Валиноре, скитаясь, мечтай,
Откуда когда-то явился твой род,
Из Тауроса леса отправясь в поход.
И там сидел Берен, и вот он запел,
И голос его одиноко звенел.
Хотя мог подкрасться невидимо волк,
Или услышать то пение Орк,
Крадясь под деревьями, там, где темно,
Сквозь Таур-ну-Фуин, ему все равно,
С днем и со светом прощался ведь он,
Был мрачен, жесток он и был обречен.
- Ныне прощайте вы, листья в ветвях,
И музыка ваша в рассветных ветрах!
Прощайте вы, травы с цветами вокруг,
Что видят, как год завершает свой круг;
И торопливых ручьев разговор,
Глубокая тишь одиноких озер!
Прощайте, долина, равнина, гора!
Прощайте вы, ветер и снега пора,
Воздух небесный и облака мгла;
Звезды с луною, что дивно светла
И свет свой волшебный на землю прольет
С чистого неба, хоть Берен умрет -
Хотя не умрет он, и лишь в глубине,
В недрах земли, будет он в тишине,
Где нет даже эха, в железе оков
Он будет лежать среди дыма клубов.
Прощай, небо севера, эта страна
Благословенна навек быть должна,
Ведь здесь пробегала среди тишины
Под солнечным светом, под светом луны
Лутиэн Тинувиэль,
Прекрасней, чем может сказать менестрель.
Хотя б к разрушению мир покатился,
Обратно свернулся он и растворился,
И в древнюю бездну низвергся потом,
Все ж было добро в сотворении том -
Сумерки, море, заря и скала -
Ведь Лутиэн здесь однажды была!
Высоко он в руке своей поднял клинок,
И с вызовом так он стоял, одинок,
Пред угрозой незыблемой Моргота силы;
И проклял бесстрашно чертоги-могилы,
Высокие башни, глубины во мгле,
Начало, конец, и их корни в земле;
Повернулся и вниз зашагал под обрыв,
Все страхи отринув, надежду забыв.
- А! Берен, Берен! - тут мгла донесла, -
Почти слишком поздно тебя я нашла!
О гордое сердце, бесстрашное в муке,
Еще не прощай, мы еще не в разлуке!
Никто из живущих здесь Эльфов земных
Любимых вовек не отринет своих.
Любовь моя силы не меньше твоей
Сможет разрушить смертельных дверей,
Хоть вызов и слабый она им пошлет,
Но после не дрогнет и не подведет,
Хотя бы и к гибели мир покатился,
Хотя бы свернулся он и растворился.
Любимый глупец! Ты пытался бежать
От этой погони; не смог доверять,
Слабый ты в силе, ты думал, что спас
Ту от любви, кому лучше в сто раз
Муки с могилой, чем быть под охраной
В пытках душевных с сердечною раной,
Без крыльев и силы помочь ему вновь,
Тому, для кого ее светит любовь!
Смогла Лутиэн к нему снова прийти;
От них далеки все Людские пути;
Они на ужасной границе стояли,
Лес и пустыня вокруг них лежали.
Он взгляда не мог отвести своего
