"Он царапает мне кожу…"

   "Ремень безопасности".

   "Да все в порядке, Дарси – сейчас не время…"

   "Бренна". – Мой голос остановил ее. – "Нет ремня, нет истории".

   Она нахмурилась и потянулась рукой, чтобы перекинуть ремень безопасности через ее тело. Я вернула свое внимание к дороге, пряча улыбку.

   Я услышала щелчок, шорох одежды, и ворчание, когда она пыталась устроиться поудобнее.

   "Все. Теперь счастлива?"

   "Да".

   "Ну".

   "Ну". – Произнесла я, и сделала паузу. – "Ладно. Я встретила кое-кого, это было здорово, ничего не вышло, конец истории".

   "И это все?" – Ее недоверие было очевидно. – "Это все, что ты собираешься мне выложить?"

   "Это все, что произошло".

   Она бросила в меня еще один недоверчивый взгляд, и я добавила:

   "Ну, – Более или менее".

   "Я хотела бы услышать"более"версию, пожалуйста. Например, когда ты познакомилась с этой женщиной?

   "Гм, два дня назад… вроде как".

   "Два дня"? – Она удивленно уставилась на меня. – "И вся эта неразбериха из-за того, что длилось меньше времени, чем требуется, чтобы испарилась вода в заткнутой ванне?"

   Я нахмурилась. Блин, когда ты смотришь на все это таким образом, это звучит довольно жалко. Она заметила мой хмурый взгляд и ее голос смягчился.

   "Должно быть, это были совершенно невероятные два дня".

   Я кивнула, грустно улыбнувшись. – "Угу…"

   Начав говорить, я не замолкала, пока мы не добрались до Джорджтауна, и к тому времени я полностью рационализировала свое решение оставить в покое и избегать любых контактов с Кимберли Скотт. Бренна была молчаливой на протяжении большей части пути. Не зная, Бренну, у вас конечно, не будет представления, насколько странным это было, но для справки, это было очень странно. Иногда она вставляла вопрос или комментарий, но в основном она просто слушала и пристально смотрела на меня, что, честно говоря, было немного подозрительно. Я, наконец, замолчала, и машина погрузилась в тишину на несколько минут. Она все время смотрела на меня с сочувствием в светло-карихглазах, таких же, как и мои собственные. Я была в ужасе, почувствовав жжение неожиданно подступивших слез. Я несколько раз поморгала, сдерживая их.

   "О Дарси…"

   Ее голос был полон любви и понимания, и это все, что было нужно, чтобы плотину прорвало. Я не особо открытый человек, – Я скорее"держи все в себе и не срывайся на ничего не подозревающих, совершенно невинных людях"тип девушки – но это, я не смогла сдержать в себе.

   Бренна восприняла это спокойно, невозмутимо поручив мне съехать на обочину и лишь затем притянула меня к себе, поглаживая спину и что-то успокаивающе нашептывая, вто время, когда я, как ребенок рыдала у нее на плече. Двадцать с лишним лет стоицизма растеклись по ее ярко-бирюзовому топу в виде слез, слюней, и всяких других жидкостей моего организма, которые обычно выделяются в таких случаях. Когда я, наконец, последний раз глубоко вздохнула и всхлипнула, сказать, что я была немножко смущена, все равно, что сказать, что Скалистые Горы вокруг нас были всего лишь маленькими холмиками.

   "О, Боже, Бренна, твоя рубашка…" – Произнесла я, шмыгнув носом, и, безуспешно пытаясь салфеткой стереть с блузки Бренны свои сопли, слюни и слезы, той самой, которую я должна была использовать по назначению с самого начала.

   "О, Боже – Мне очень жаль."

   Она уставилась на свою рубашку со смесью смущения и любопытства, как будто она была не совсем уверена, откуда это безобразие взялось, и хочет ли она вообще знать об этом. Когда я посмотрела на ее лицо, мое хлюпанье превратилось в икоту пополам с хихиканьем, и когда она повернулась ко мне с выражением недоумения, икота уступила место полноценному смеху.

   Она моргнула и посмотрела на свою рубашку снова, прежде чем добавить к издаваемым мной звукам еще и свой смех. На этот раз слезы были слезами радости, и я охотно приняла их, так же как за несколько минут до этого боролась с ними, наслаждаясь тем, что напряжение, наконец, было снято. Когда наш смех перешел в легкое хихиканье, я снова завела машину и выехала на шоссе, продолжая нашу поездку. Мы ехали в тишине несколько минут, когда я почувствовала легкое прикосновение ее руки к моей собственной.

   "Так что ты собираешься делать с этой девушкой, а?" – спросила она с нежной улыбкой.

   Я вздохнула и сжала ее руку.

   "Черт, если бы я знала, Брен. Если бы я только знала".

   Это был мой, в значительной степени, стандартный ответ на протяжении пяти дней, которые Бренна оставалась со мной. Мы редко говорили о Ким, но в любой момент, как гром среди ясного неба, Бренна могла спросить:

   "Так что ты собираешься делать?", – снова заставляя меня возвращаться к мыслям, которые я безуспешно пыталась выбросить из своей головы все это время.

   Помимо вопросов Бренны и других случайных напоминаниях о Ким – случайных, которые происходили каждое утро, когда я просыпалась в одиночестве, прижимая к лицу подушку, все еще носившую слабый ее аромат, каждый раз, когда я слушала Пэтти Гриффин, которую я болезненно проигрывала снова и снова, будучи одной, и каждый раз, когда мелькнувшие где-то темные волосы попадались мне на глаза…

   Не считая этих случайных напоминаний, мне удалось держаться подальше от Ким и спасти довольно приличное Рождество. Бренна заставляла меня смеяться без умолку. Ее прямолинейность и уникальный взгляд на мир всегда это делали. Мы разговаривали, ходили по магазинам, катались на санках, ели, пили, разговаривали и снова ели – Бренна даже пыталась освоить сноуборд в течение одного дня, и на удивление получалось у нее не плохо.

   Пять дней пролетели незаметно и, прежде чем я успела опомниться, уже снова стояла в терминале аэропорта, тощие руки Бренн обнимали меня и мой подбородок утыкался ей в макушку.

   "С Рождеством, Брен. Большое спасибо, что приехала, и выслушала и… ну, за все." – Пробормотала я, когда она отстранилась.

   "Я прекрасно провела время, дорогая, спасибо тебе".

   Она игриво посмотрела на меня.

   "Итак, крошка Лил, что же ты собираешься делать?"

   Я криво усмехнулась ей. – "Черт, если бы я знала".

   Она улыбнулась в ответ, и схватила меня за руку, зажав что-то в моей ладони.

   "Может быть, это поможет."

   Я посмотрел на нее вопросительно, потом вниз на бумажку, которую она мне дала. На нем был написан номер телефона жирным шрифтом, в котором я узнала почерк Греты.

   Я посмотрела на нее.

   "Что это?"

   "Ее номер телефона".

   "Чей номер телефона?"

   Я прекрасно знала, чей был это номер, так же как и она знала, что я знала.

   Она ухмыльнулась, и снова быстро обняла меня.

   "Пока, милая. Береги себя, хорошо?"

   Я кивнула, и она, развернувшись, отправилась в зал ожидания на посадку. Пройдя несколько шагов, она остановилась и оглянулась через плечо.

   "И ради всего святого, позвони ей!"

   Я посмотрела вслед удаляющейся спине Бренны, а затем вниз на номер.

   Смяла бумажку в руке.

   Направилась к ближайшей мусорной корзине.

   И не выбросила.

   По пути обратно к моей машине, мне попадалось, по меньшей мере два десятка мусорных баков. К каждому я тянула руку, заносила над краем… и не отпускала.

   Не смогла отпустить.

   Разочарованная самой собой, я, наконец, сунула бумажку в карман, где она грозила прожечь дыру в штанах все время, пока я ехала домой. Что же я за слабак такой. Не могу даже выбросить малюсенькую бумажечку.

   Я вставила диск Nine Inch Nails для пробуждения вдохновения – раньше я всегда прислушивалась к ним перед какой-нибудь встречей, когда я знала, что должна быть жесткой, – но даже вопли"голова, как дыра",на пределах моих легких, не избавили мой разум от бумажки в моем кармане.