Когда я вышла из душа, я услышала Пэтти Гриффина, мягко доносившегося из другой комнаты и мысленно поаплодировала Ким за хороший вкус в музыке. Я быстро натянула чистые джинсы и поло с длинными рукавами, зная, что дресс-кода в этом городе почти не существовало. Мои волосы были все еще влажными, поэтому я вытирала из полотенцем, выходя их спальни.

   "Дежавю," – мягко сказала она, сидя на кушетке, и я прекратила вытираться, опустив руки и наблюдая, как она встала и направилась ко мне. Она вручила мне мое пиво, и я наавтомате перекинула полотенце через плечо, принимая бутылку. Она рассмеялась и после того, как до меня дошло, что я сделала, фыркнула от смеха вместе с ней.

   "Я хотела принести извинения," – проговорила она, ковыряя наклейку своего пива, – "за мое поведение в тот день."

   Она отвела взгляд. – "Я была настоящей сукой. Семнадцать, ну ты понимаешь… Боже, я была та еще заноза в заднице."

   Она снова взглянула на меня, и я улыбнулась. – "Ну, мое поведение тоже оставляло желать лучшего, так что я думаю, мы квиты."

   Мы молчали какое-то время – я не шевелилась, и она не отходила.

   "Что ты имела в виду сегодня, когда сказала, что хотела поблагодарить меня?" – наконец спросила я хоть что-то, чтобы только сказать, и я думаю, что звук моего голоса удивил нас обеих.

   "Что? О…" – Она улыбнулась сама себе, и испытывающе посмотрела мне в глаза. Видимо найдя там что-то, что искала, она глубоко вздохнула и облизала свои губы.

   "В тот день, когда я вошла и увидела тебя…" – Она замолчала, глядя куда-то позади меня, как-будто мыслями она была где-то далеко. Она снова вернулась в себя и нервно рассмеялась. После большого глотка пива она продолжила.

   "После того, как я увидела тебя такую… так…", – она снова замолчала, и посмотрела на меня, а затем отвела взгляд и произнесла мягко, – "Понимаешь, ты была великолепна. Такая дерзкая, такая, чертовски уверенная в себе, такая дьявольски… красивая."

   Она выпрямилась и глубоко вздохнула. Ее голос стал сухим. – "После того, как я увидела тебя в таком виде и как я на это отреагировала, я была вынуждена признать некоторые вещи, относящиеся ко мне непосредственно – вещи которые я долгое время отрицала."

   Она наконец подняла на меня глаза и усмехалась, любой намек на ее прежний дискомфорт исчез. – "Поэтому спасибо тебе."

   Она протянула мне руку, чтобы пожать. – "За помощь в том, чтобы признаться самой себе."

   Я сразу же сжала ее руку, не выпуская.

   "Рада, что смогла быть полезной. И рада, что ты так тепло вспоминала обо мне. А я думала, что ты меня ненавидишь."

   "О нет," – произнесла она, делая шаг вперед, в то время как я мягко потянула ее за руку.

   "Я вспоминала тебя с большой нежностью. Ты ведь никогда не забываешь свою первую…"

   Я поцеловала ее. Я даже не думала в тот момент, что я делаю – я наблюдала за ее губами, пока она говорила, и внезапно поцеловала ее. Ее губы немедленно слились с моими, ее уста раскрылись, впуская меня. Я застонала и обхватила ее за талию, прижимая ближе к себе, желая ощущать всю ее целиком. Она вздохнула и погрузила руку в мои волосы, притягивая мою голову и увеличивая интенсивность поцелуя.

   "Боже," – она прерывисто дышала, когда мы наконец разорвали поцелуй, – "я мечтала об этом целых 5 лет."

   Я посмотрела на нее и рассмеялась, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.

   "Лучше поздно, чем никогда, а?"

   "О да," – прошептала она, и снова потянулась ко мне.

   Мы так и не добрались до танцев. Зато мы успели на знаменитые французские тосты Пэм следующим утром.

От автора: Это продолжение истории "Ледерхозен, французский тост и телемарк". Вы, наверное, захотите сначала прочитать ее, но я не настаиваю.

   Итак, здесь снова две женщины, которые увлечены друг с другом, некоторые личности, которые любят напиваться и сквернословить, и примите мои извинения заранее те, кому нет 21 – я никого не хотела обидеть.

   Что-то похожее на белый шум и глубоко затаенный страх впились в мой живот. Я лихорадочно терялась в воспоминаниях, отчаянно пытаясь не думать ни о чем, кроме как о картинке, которая была у меня перед глазами здесь и сейчас. Улыбаясь, как маньяк, я вырвалась из леса прямо на огромную необкатанную поляну и низко склонилась при очередном вираже. Мои лыжи прошелестели по нетронутому белому полотну, и я, наслаждаясь снежными брызгами, которые били мне в лицо и очки, думала, что это, возможно, былоодно их самых удивительных ощущений, которое когда-либо могло испытывать мое тело… пока я не поняла, что мягкий шелест лыж по снегу был единственным звуком в повисшей оглушительной тишине.

   Зловещая тишина, я бы сказала, которая обрушилась на гостиную Пэм и Кена в тот момент, когда мы вошли. Снег под моими ногами, кажется, закончился и я смогла расслышать слабый гул вдалеке.

   Я шла в нескольких шагах позади Ким и почти врезалась в нее, когда она вдруг резко остановилась. Я положила руку ей на спину, чтобы не упасть и почувствовала, как она напряглась, прежде чем отшатнуться и сделать шаг вперед, ее глаза были прикованы к кушетке.

   Я опустила руку и удивленно взглянула на нее, а затем проследила за ее взглядом и увидела чрезвычайно привлекательную блондинку – черт, да кого я обманываю?

   Женщина была чертовски великолепна – она изящно поднялась с дивана, пересекла комнату в том направлении где стояли Ким и я, и завернулась вокруг Ким, как осьминог. Чрезвычайно привлекательный, очень высокий, очень блондинистый, Нордический осьминог, все – руки и ноги и ровные зубы и безупречная кожа и холодные голубые глаза и скулы, прям как гребанные альпы… Я подумала, интересно, какого это выглядеть так, что любой находящийся рядом с тобой похож на тролля.

   Чтобы мое чувство самосохранения хоть немного преобладало над логикой, я твердо сказала себе, что это должно быть просто подруга Ким. Это же не может быть то, на что это так было похоже. Друзья ведь обнимаются в знак приветствия, разве нет?

   Гул стал еще громче, и мир вокруг меня начал рушиться.

   "Привет, детка", – сказал Нордический Осьминог и ослабил свои щупальца достаточно для того, чтобы немного отодвинуться от Ким и слегка поцеловать ее.

   Моя наивная детская надежда на то, что совершенная девушка-осьминог может быть забракована голосом, как у Фрэн Дрешер, разбилась в пух и прах, и мне стало все труднее подавлять панику, которая начала накрывать меня. Друзья называют друг друга ‘детка‘ и целуют при встрече, ведь правда? Она выглядела, как европейка – а они ведь довольно любвеобильны, правда же?

   Она повернулась ко мне, решительно обернув одну руку вокруг Ким, а другой пожала мне руку.

   "Привет, я Симон, а Вы должно быть знаменитая Грета, Кимбер так много мне о Вас рассказывала – Рада, наконец с Вами познакомиться!"

   Кимбер?? Кто такая, черт возьми, Кимбер? И черт возьми, у нее обязательно должны быть такие хорошие манеры?

   "Э-э… я… э-э…" – Все, что я смогла выдавить прежде чем Осьминожка наклонилась и уткнулась носом в ухо Ким. В то же самое ухо, к которому за час до этого, прижимались мои собственные губы и утыкался мой нос, когда мы поднимались в кабинке для нашего последнего на этот день спуска. В то же самое ухо, в которое прошлой ночью я шептала слова, полные наслаждения и желания, когда мы наконец слились в клубок полуодетых тел в моей постели.

   Друзья могут обнимать и целовать в знак приветствия, и даже называть друг друга ‘Детка‘, но друзья не нюхают. Даже европейские друзья.