Затем рядом на поляне начался фестиваль, в котором попеременно участвовали тибетские и индийские школьные национальные коллективы. Были и официальные представители Министерства культуры Индии. Многие тибетцы считают Рериха Великим Учителем, многие индусы — святым, некоторые недоброжелатели считают его большевистским шпионом, а такие люди, как Индира Ганди и Рабиндранат Тагор, — учёным, мыслителем и монахом, но для меня он прежде всего художник. Те, кто встречал рассветы и закаты в Гималаях, знают, что краски на полотнах Рериха — это краски окружающего мира. Но искусство художника ещё и в том, что он показывает сторону великих гор, не видимую обычным глазом, энергию Гималаев, передаваемую с помощью живописи.
А вечером этого дня мне довелось священнодействовать на русский манер: помогал Урсуле раскочегаривать настоящий большой самовар, в котором некогда кипятил воду сам Николай Константинович, чтобы угощать гостей чаем. В числе наших гостей были русские гости, индийские художники, знаменитый переводчик Варьям Сингх и, как говорится, другие официальные лица.
На этот раз в дверях дома Рерихов мы встретили Алёну Адамкову, востоковеда, работающего исполнительным директором фонда Рериха.
И она поведала о довольно грустных вещах. Ситуация с памятниками в Индии мало чем отличается от происходящего в нашей стране. Имение Рерихов является лакомым кусочком для богатых чиновников, и хотя на словах они всячески превозносят значение семьи Рерихов для Индии, на деле пытаются отрезать от имения значительные куски. А многие из посетителей музея имеют весьма отвлечённое представление о культуре, кричат, мусорят, рвут цветы и ломают деревья в парке. Дело доходит до того, что на месте самадхи Николая Рериха пытаются устраивать пикники. В данном случае «самадхи» — памятное место, место кремации или захоронения праха.
От дома Рерихов мы отправились к галерее. У входа в парк новодельная эстрада, обустроенная под навесом, который увенчан транспарантом со Знаменем Мира и резным изображением Сарасвати с ситаром в руках.
Николаем Рерихом был разработан Пакт по охране объектов культурного наследия, который впоследствии так и стали называть: Пакт Рериха. В 1935 году 21 страна Панамериканского союза его подписала, а 10 стран ратифицировали. Для объектов охраны предложен знак Знамя Мира (на белом фоне три красные точки, заключённые в окружность). Сам Рерих по поводу этого знака в 1939 году говорил, что знаки Знамени Мира можно объяснять по-разному: для одних это прошлое, настоящее и будущее, объединённые кольцом вечности, для других — религия, знание и искусство в кольце культуры.
Сарасвати — богиня мудрости, знания, супруга Брахмы. Она считается воплощением всех знаний: искусств, наук, ремёсел и мастерства. Её вахана — лебедь. Она очень органично из индуистского пантеона переместилась в буддийский, где также покровительствует искусствам. Она является направительницей Махатм Шамбалы.
Мы прошли через парк, по дорожке, возле которой писатель Носов, чей взгляд чаще падал на землю, чем наши (ведь он продолжал искать жесткокрылых), обнаружил целое семейство моховиков, и вскоре оказались возле здания, выстроенного, как утверждают путеводители, в стиле, типичном для долины Кулу. То есть два этажа, на втором — терраса, обращённая в долину, пространство под которой открыто с трёх сторон и, как правило, частично заполнено предметами хозяйства, дровами — всем тем, чему не рекомендуется мокнуть под дождём. Здесь же был стул, на котором сидела милая индийская контролёрша, и обувь, оставленная уже вошедшими посетителями. В галерее на первом этаже — небольшой музей традиционного искусства Индии и России, на втором — картины и копии картин Николая и Святослава Рерихов. Терраса, как я понял, отведена временным экспозициям.
Наггар — городок, по которому просто приятно гулять. Каждая улица по-своему интересна и приводит если не ручью или реке, так к храму. Чуть ниже замка — небольшой, спрятавшийся между домами храм Вишну, ещё ниже, через несколько улочек — удивительно красивый храм Шивы IX века. Когда мы спустились, во дворе храма лицом к нему сидела троица: каменный бычок Нанду на постаменте, на углу постамента — старушка в национальной одежде и, почти вплотную к ней, на спине бычка — огромный ворон. А из храма, из тёмной комнатки для богов на них смотрели небольшие скульптуры Шивы и Парвати. При нашем приближении ворон взлетел, старушка встала, лишь Нанду не тронулся с места.
Не менее интересен построенный из дерева храм Трипура Сундари, посвящённый богине-матери Дурге. Его архитектура отличается от «наггарской», и вместо параболического шикара с барабаном наверху крыша имеет форму пагоды. Таких храмов в долине много, в частности, один из самых знаменитых — деревянный храм Хадимбы в Манали. Ещё один тип храма — домик под банальной двускатной крышей, украшенный со всех сторон резьбой по камню или дереву. Он может быть маленьким, меньше человеческого роста.
Из Наггара через перевал Чандракани ведёт тропа в соседнюю долину Парвати, в деревню Малана, славящуюся своим сердитым богом Джамлу и известным на весь мир чарасом. (Технологии его производства, которые разными авторами описываются по-разному, мне пришлось убрать из цензурных соображений, скажу лишь одно — делают его из пыльцы и смолы конопли.) В 1996-м, погостив у Рерихов, я совершил этот переход. Тропа вела через лес, мимо места, где Рерихи нашли тайный ход в Шамбалу, но я не считал себя готовым к его поиску и поэтому продолжил путь наверх, в зону лугов, расположенных под перевалом. Там я довольно быстро нагнал туристскую группу (ту самую, гид которой носил с собой калькулятор) и рядом с ними встал на ночлег. Весь вечер он пугал страшилками о том, что в Малане живут чуть ли не людоеды. «Пойдёшь в Малану, — говорил он, — ни к кому не прикасайся. Не прикасайся. Вообще ни к чему не прикасайся. И не разговаривай. Будет плохо!» Туристы же пояснили: жители этого посёлка считают себя потомками передового отряда воинов Александра Македонского и поклоняются коню. Они курят много марихуаны и не любят посторонних. Прикосновение чужака считается осквернением. Проверить это я не смог. Ибо сама Малана по сравнению с радостными шумными индийскими поселениями казалась вымершей. А на подходе к ней, словно страж, стояло мёртвое дерево, одетое сеном. На одной из веток сидел ворон. Вид довольно зловещий.
Ниже деревни я встретил итальянца, которого сначала принял за местного. Он сказал, что в километре от посёлка есть целый лагерь гостеприимных любителей гор и чараса из Израиля и Европы. Он предложил мне вернуться и взглянуть на святилище местного бога Джамлу, дом с резным балконом, весь фасад которого щерится рогами и пестреет от освящаемых вещей, но у меня уже не было сил на подъём в это нелюбезное поселение.
О Малане много и хорошо писал А. Е. Грановский (http://www.india.ru/how/guides/kulu или http://www.ayurvedakullu.ru/kullul.htm). Из этого описания я понял, что в своё время гид был прав — в Малане своё собственное судопроизводство, собственный язык, собственная религия, ведь их бог Джамлу даже имеет право не приезжать на Душеру, собрание всех богов в Кулу. Могущество бога испытали на себе многие, даже монгольский император Акбар был наказан им за непочтение и в итоге был вынужден прислать в Малану в дар богу свою конную статую, которая хранится в отдельном храме. Грановский также упоминает об оригинальных матримониальных нравах малайцев. Любой парень, заплатив всемогущему Джамлу 20 рупий, может жениться на любой девушке. Причём он имеет право делать это многократно, лишь бы деньги были. И женщина обладает теми же правами, то есть может многократно менять мужа.
Мы немного покурили и расстались. Не могу сказать, что маланская дурь была круче того, что я пробовал в других местах Индии. А возле посёлка Джари, находящегося на дороге к Маникарану, известному своими горячими источниками, я впервые попал под общеиндийский шмон. Но, во-первых, у меня ничего не было, а во-вторых, всё равно у меня ничего не было бы — об антинаркотическом рейде ещё на тропе меня жестами и возгласами «полис! чарас! полис!» предупредила встречная крестьянка, возможно жительница той самой страшной Маланы. Полицейские на автобусной станции досматривали всех, но как-то вяло и без собак. По крайней мере, под одежду не залезали и лямки рюкзака не прощупывали. При мне никого не забрали.
