Неожиданное возвращение Сенталло нанесло Эрлангеру очень чувствительный удар. Альдо знал, что при той поддержке, которой он располагает, опасаться, в сущности, нечего. Тем не менее он не мог не раздумывать, каким образом его жертва оказалась на свободе, а кроме того, воспоминания о прошлом стали еще отчетливее и мучительнее. Огромный стыд, мало-помалу загнанный в самый дальний уголок сознания, накинулся на Эрлангера с первоначальной силой, как в первые дни после процесса, когда и на улице, и в ресторане ему то и дело приходилось слушать громкие разглагольствования обывателей, очень довольных, что Сенталло понес заслуженное наказание. Несколько раз в тот день он порывался снова позвонить тому, кто просто обязан его защищать, равно как и себя самого, и спросить, что тот намерен делать, но не посмел. В ответ на вопросы коллег Альдо лишь сердито ворчал и в довершение всех несчастий безвылазно просидел в гараже до шести вечера. Уж лучше бы его отправили с поручением! Услышав наконец долгожданный сигнал об окончании рабочего дня, Эрлангер переоделся и, ни с кем не прощаясь, быстро пошел вдоль оживленной улицы, как будто шум мог спасти его от одиночества и невеселых мыслей. Тоска по человеческому теплу заставила Альдо искать пристанище в маленьком кафе, куда он порой заходил в минуты тоски, а потом, около восьми вечера, – в любимый ресторанчик. Леони встретила его улыбкой, предназначавшейся лишь для постоянных клиентов. Эрлангер заказал хороший ужин, и это позволило ему просидеть в ресторанчике до десяти часов, но потом все равно пришлось думать о возвращении домой. Эрлангер жил на Брюнигштрассе, за вокзалом, в небольшой меблированной комнате. Стараясь подольше оттянуть момент, когда он снова останется наедине со своей совестью, Альдо решил идти пешком. Выходя из ресторанчика, он не заметил, как от стены отделилась тень и скользнула следом. Быстрая ходьба разгоняла кровь, и Эрлангер начал смотреть на будущее несколько оптимистичнее. Да, Сенталло наказан несправедливо и незаслуженно, ну и что? С беднягами вроде него каждый день случаются неприятности. В любом случае Эрлангер не собирался теперь долго оставаться в Люцерне. Как всякий раз, когда на него нападала тоска, Альдо стал думать, как он поступит со своей частью добычи после раздела. Сначала он отправится в Женеву. А потом в Италию. Возможно, именно там он окончательно обоснуется и попробует найти работу. Альдо инстинктивно чувствовал, что ему необходимы солнце и смех. Представив, какая счастливая жизнь его ожидает, молодой человек принялся весело насвистывать. Вряд ли Альдо чувствовал бы себя так непринужденно, знай он, что по пятам идет один из подчиненных комиссара Лютхольда, а Людовик Сенталло вместе с Францем Вертретером уже битый час ждут на Брюнигштрассе; наконец, что встреча с Сенталло была подстроена заранее и с тех пор ищейки инспектора не спускают с него глаз. Короче говоря, Эрлангер не подозревал, что облава подходит к концу и его вот-вот схватят, как затравленного зверя. Едва Альдо свернул на Брюнигштрассе, преследователь обогнал его и, ускорив шаг, быстро оказался впереди. Проходя мимо дома напротив его жилища, он тихонько прошептал:

– Внимание! Приближается…

И полицейский, даже не повернув головы, пошел дальше, а Вертретер и Сенталло еще больше вжались в стену. Друзья подождали, пока Альдо войдет в дом. Наконец, через несколько минут инспектор решился:

– На сей раз вы хорошо меня поняли, Людовик? Вы идете к Эрлангеру за поддержкой, попросить его помочь вам добиться справедливости. Потом вы расскажете ему о смерти Мины, Оттингера и Шауба и добавите, что вас самого терзает страх. Если парень и в самом деле таков, как мне рассказывали, вряд ли его нервы выдержат. А потому сразу после вашего ухода он отправится к пока не известному нам типу требовать объяснений. Если Бог на нашей стороне, Сенталло, мы у цели! Идите, старина, и желаю удачи! Я остаюсь здесь.

Дверь открыл ворчливый привратник.

– Господин Эрлангер здесь живет? – спросил у него Сенталло.

– Третий этаж, дверь справа.

– Спасибо.

– Не за что, но странное вы решили выбрать время для визитов… А впрочем, всякий живет, как ему нравится…

Сенталло поднялся по лестнице, стараясь ступать как можно бесшумнее, хотя и не смог бы разумно объяснить, почему действует таким образом. Возможно, сработал инстинкт, подсказывающий охотнику, что, если хочешь застать зверя в логове, лучше не шуметь. Прежде чем постучать в дверь Альдо, Сенталло долго переводил дух, понимая, что от человека, с которым он проведет ближайшие несколько минут, зависит все его будущее: реабилитация, женитьба на Эдит, возможность начать жизнь сначала… Эрлангер может либо дать ему все это, либо отказать… Наконец, подавив волнение, Людовик твердо постучал в дверь. Зашлепали приближающиеся шаги, и Альдо, чье дыхание Сенталло слышал сквозь тонкую перегородку, спросил:

– В чем дело?

– Господин Эрлангер? Господин Альдо Эрлангер?

– Кто вас послал?

Людовик сообразил, что, назови он свое имя, хозяин, чего доброго, покрепче запрет дверь. А потому он заставил себя говорить самым жизнерадостным тоном:

– Да ну же, старина! Как любезно вы встречаете друзей! Уж не боитесь ли вы, часом, гангстеров?

Он громко расхохотался, и Альдо, обманутый благодушным тоном шутника, приоткрыл дверь. Лицо гостя оставалось в тени, и Эрлангер не сразу сообразил, кто это.

– Кто вы такой? – с легким удивлением буркнул он.

Не ожидая приглашения, Людовик, тихонько отодвинув Альдо, вошел в дом.

– Не может быть, чтобы я до такой степени изменился! Сенталло! Людовик Сенталло! Мы прожили вместе несколько достаточно тяжких минут, чтобы вы их не забыли, верно?

Альдо, застыв от изумления, взирал на Людовика.

– Сенталло… – пробормотал он. – Сенталло… Но как вы узнали мой адрес?

– Мне его дали в банке… Но закройте же дверь, старина. Здесь совсем не жарко, и потом, ваш привратник и так встретил меня не слишком любезно. Я думаю, он запросто может подняться и потребовать, чтобы мы соблюдали тишину.

Добродушное настроение Людовика настолько сбило Эрлангера с толку, что он машинально подчинился. Ему не раз приходило в голову, что произойдет, если они с Сенталло окажутся лицом к лицу, но ничего подобного он и представить не мог. Не зная толком, как себя вести, Альдо предложил Людовику единственное кресло, а сам опустился на стул, не сводя глаз с лица гостя.

– Я вроде бы видел вас сегодня на Цюрихштрассе около полудня, но решил, что обознался… Вы… вы смахивали скорее на туриста…

– Почти так и есть, Эрлангер. Я вернулся из чертовски долгого путешествия. Знаете, два года в тюрьме – это очень много…

– Я… догадываюсь… Вас… вас отпустили?

– Да, в конце концов эти господа признали, что я не виновен. Но, похоже, извиняться не собираются, пока не посадят под замок истинных преступников.

– А-а-а…

Эрлангер не находил, что сказать. Его вновь охватило странное ощущение, что вокруг стягивается сеть. Раз Сенталло выпустили из тюрьмы, значит, полиция идет по его, Альдо, следу… Шофер содрогнулся.

– Я очень рад, что это не вы на меня напали тогда…

– Неужто вы в этом сомневались, Эрлангер?

– То есть как?

– Вы достаточно давно меня знаете и не могли не понимать, что я просто не способен на подобные действия, верно?

– Если вы помните, я ничего не утверждал категорически.

– О, не беспокойтесь, я ничего не забыл… Вы упоминали о моих брюках… таким образом, что с равным успехом могли бы назвать имя. Разве не так?

– Вы на меня в обиде?

– Нет. Ведь кто угодно может ошибиться.

– Я ужасно жалею, что мои показания повлияли на приговор.

– Не сомневаюсь, Эрлангер, но, как я уже говорил, любой может ошибиться… Бывает и так, что вроде бы хорошо знаешь человека и вдруг он предстает перед тобой в совершенно неожиданном свете… Ну, например, бедняга Шауб…

Альдо напрягся. С чего вдруг Сенталло заговорил с ним о Шаубе? Но гость замолчал, и он сам задал вопрос: