Казацкая вольница должна была чем-то кормиться, добывать провиант для себя и корм лошадям. Она стала обузой для населения, которому от нее не было никакого проку. Ведь изгнать поляков из Москвы казаки так и не смогли, а в Польше собиралась армия, которая должна была прийти на помощь осажденным. Дальнейшее промедление грозило обернуться полной победой интервентов. Тем более что войска Сигизмунда III взяли Смоленск, а «великие послы» Филарет и Голицын были арестованы.

«Осень 1611 года была безрадостной порой для московского общества, мучимого сознанием своего бессилия, – писал С.Ф. Платонов. – Русские люди ни на что не надеялись и молились только о том, чтобы Господь пощадил «останок рода христианского» и оградил миром «останок Российских царств и градов и весей»…Обе власти – польская в Москве и казачья под Москвой – были неприемлемы: первая представлялась вражеской и изменной, вторая – «воровской»… Страна пока не имела никаких вождей и правителей, которые бы так же уверенно, как в свое время Скопин и Ляпунов, увлекли за собой народную массу и стали бы во главе движения, дав ему направление и программу. Страстно желая спасения и возрождения, одни искали его в чудесах и видениях, звали к молитве и посту в надежде спастись нравственным обновлением и очищением. Распространились сказания о чудесных явлениях и знамениях, в основе которых лежал именно призыв к покаянию».

Дошло до того, что казацкое правительство официально объявило, чтобы вся страна постилась три дня. При этом усердие постящихся доходило до того, что многие, особенно дети, теряли силы и умирали.

Подобные явления, так же как упования на молитвы и чудеса, безусловно свидетельствуют о «помрачении умов» от безысходности положения. Однако надо учесть, что в те времена христианская вера была глубоко укоренена в общественном сознании, способствуя объединению людей во имя высших идеалов. Такова была идеологическая основа общества, и даже нелепые суеверия способствовали ее укреплению.

Православная церковь в ту пору явилась едва ли не единственной скрепой, удерживающей общество от полного распада. У нее, конечно же, были на этот счет и свои собственные резоны: попади Россия под власть поляков – и хищное католичество рано или поздно установит свою власть над русскими душами, покончив с гегемонией православной церкви. Поэтому вся мощная и авторитетная церковная организация на Руси выступила за независимость страны, против иностранного владычества.

При этом, однако, выявились существенные разногласия. Патриарх Гермоген, находившийся в московском плену, призывал к освобождению, но только при условии, что будут отвергнуты претензии на престол со стороны сына Марины Мнишек, «проклятого Воренка», ставленника казаков. Эту задачу он считал первостепенной.

Другой была позиция Троице-Сергиевой лавры, где архимандритом был Дионисий. Они рассылали грамоты, в которых призывали к единению казаков и земцев против общего врага – ляхов и московских изменников. Правда, оставалось неясным, кто при этом должен пойти на уступки: казаки или земцы? Ведь ситуация могла повториться, как было при Ляпунове, и тогда освободительная война потерпела бы полный крах.

По-видимому, такие соображения заставили земцев принять сторону Гермогена. И этот выбор оказался верным.

К счастью для Руси, ее народ не только молился о спасении, уповая на чудо, но приступил к решительным действиям («на Бога надейся, да сам не плошай!»). В августе 1611 года горожане Нижнего Новгорода и Казани постановили совместными усилиями защищать Московское и Казанское княжества, прекратив раздоры, царя избрать на всеобщем Земском Соборе, а не по желанию казаков. Об этом решении оповестили города Северной Руси.

Тогда же был послан тайный гонец в Московский Кремль, к патриарху Гермогену, который благословил народ на защиту православной веры и призвал не считать законным царем «воровского сына» Марины Мнишек. В сентябре в Нижнем Новгороде по инициативе старосты посадской общины Кузьмы Минина-Сухорука начало формироваться народное ополчение. По словам Г.В. Вернадского: «Минин, зажиточный, но не богатый мясник и купец – одна из самых замечательных личностей России того периода. Честный, надежный, деятельный, изобретательный, он был исполнен гражданственности в самом истинном смысле этого слова. В такой сложной исторической ситуации он проявил себя поистине гениальным организатором.

В середине сентября Минин начал кампанию по сбору средств на содержание земской армии. Он побуждал всех добровольно жертвовать на дело, однако не полагался только на пожертвования. Он также убедил сельскую общину издать указ об обязательном сборе пятой деньги. Это фактически должно было стать сбором пятой части капитала каждого горожанина. Позже, с организацией нижегородского земского комитета, в котором будут участвовать священники, купцы и дворяне, сбор станут взымать и с монастырей, и с поместий».

Тревога Минина за судьбу Родины и стремление перейти к активным действиям передались нижегородцам. Общественное сознание было готово к восприятию клича «Отечество в опасности!»

…Вспоминается одно из собраний в Центральном доме литераторов, кажется, в начале 1991 года под тем же девизом:

«Отечество в опасности!» Один из авторов этой книги был сопредседателем на этом вечере. Выступали священник, предприниматель, представитель казачества. Публика была разношерстная, но по большей части так или иначе связанная с литературой, искусством, наукой. Некоторые из присутствовавших воспринимали ситуацию в стране всерьез и с тревогой. Но большинство сохраняло инертность или выказывало сочувствие курсу перестройки и радикальных реформ.

Что в то время могли дать подобные собрания, если по радио и телевидению в общественное сознание упорно внедрялись прямо противоположные идеи, призывы, лозунги? Горбачевско-яковлевская пропаганда, настроенная прозападно и проамерикански, расхваливала буржуазные ценности «открытого общества» и поносила тоталитаризм, сталинизм, а заодно и коммунистическую идею социальной справедливости и солидарности трудящихся. Идеологический базис общества подрывался последовательно и сосредоточенно, завершая победу Запада над Россией в холодной войне, когда на стороне противника оказались большинство партократов и влиятельной интеллигенции.

Ничего подобного, к счастью, не было в 1611 году. Народ ясно осознал, что олигархическая семибоярщина обернется распадом и порабощением родины. Нужна была твердая законная власть, именем которой в государстве будет наведен порядок, а границы его будут надежно защищены от интервентов. А добиваться этого следовало «всем миром». Только народная воля способна в такие моменты спасти отечество.

Командовать ополчением пригласили одного из наиболее прославленных воевод – князя Дмитрия Михайловича Пожарского. Это был тоже верный выбор. Под знамя народного ополчения (на земские средства, конечно) стали стекаться ратники со всей Руси.

«Можно только удивляться, – писал С.Ф. Платонов, – той быстроте, с какой городское движение Нижнего перешло в областное, низовское, а затем и общеземское, охватившее всю северную половину государства. Начали его посадские мужики, поддержали провинциальные служилые люди; руководил им князь высокой породы; провозгласило оно определенную национально-охранительную программу – все данные для того, чтобы к нему потянулись и примкнули все те слои населения, которые не желали Владислава с его ляхами и казаков с их Воренком. Движение объединяло земскую Русь и ставило ее против одолевавших врагов, внешних и внутренних одинаково».

У атамана Заруцкого с его казацким войском устремления и мотивы действий были иными. Они желали быть привилегированными служащими при «своем» царе, пусть бы даже и сомнительного происхождения. Они попытались отрезать нижегородцев от северных русских земель, захватив Ярославль. Пожарский предугадал их планы. Он перебросил свое войско по Волге на север и, выбив отряды казаков из Ярославля, обосновался здесь.