Следующий вид тумана – Солнечный туман. Явление достаточно редкое, обычно присутствующее на границах изломанного пространства. Туман отличался сухостью, своим собственным едва заметным свечением, и, как правило, мало чем грозил сталкеру, если только не получалось так, что один из трех сталкеров, вошедших в этот туман, исчезал навсегда, либо через час подавал свой сигнал из совершенно пустого места, либо из мест, абсолютно недоступных человеку. Сталкеры знают об этих историях, когда из ниоткуда начинают поступать сигналы о помощи от живых людей.
Другой вид – Верхний туман. Туман, занимающий, в отличие от Мышиного тумана, верхнее положение на высоте двух-трех метров. В целом такой туман ничем не грозил сталкеру, только лишь сбивал неопытного бродягу с ориентиров да устраивал страдающим клаустрофобией приступы паники, когда человеку казалось, что небо действительно падает и начинает давить. Непонятно, зачем Зоне нужен был такой туман, но в любой момент он мог переродиться во все остальные виды, кроме Солнечного. Поэтому благоразумные сталкеры старались не попадать под его своды.
И самый опасный вид тумана – Глухой или Мертвый туман. Это событие было равносильно смертельному приговору практически любому сталкеру, не успевшему укрыться в схроне, либо не покинувшему его пределы до того, как он съедет с катушек. Такой туман покрывал огромные территории и держался от двух до трех дней, полностью перекрывая связь, наглухо залеплял глаза и глушил звуки, дезориентируя сталкера, лишая его практически всех чувств. В таком тумане невозможно было развести костер, сложно было разглядеть даже собственную вытянутую руку. Буквально через несколько минут пребывания в таком тумане сталкер терял направление, еще через час, если он все еще не попадал в аномалии, ему сложно становилось понять, где верх, где низ, а через сутки, если его не находили мутанты или аномалии, он сходил с ума. Впрочем, есть несколько сталкеров, переживших его на открытой местности. Один из них, оглушенный «трамплином», счастливо провалялся без сознания, а когда пришел в себя, остался на месте и выдержал испытание. Другой сумел-таки развести костер, но с тех пор больше ни на что другое не способен, как дико хохотать и плакать при его виде. Третий как-то выжил и выбрался на базу Долга, но с тех пор не может покинуть ее ни под каким предлогом. Так и живет, бедолага, работая уборщиком и грузчиком за еду.
У Зоны есть еще несколько разновидностей тумана, но случаи их появления очень редки и возможны только в глубокой Зоне, точно о них ничего не известно, только названия; Синий, Красный, Секущий и Шепчущий. Названия этих явлений вбиты в ПДА сталкеров, но кроме того, что кто-то обнаружил его и дал название, проходя вдоль его границы, о них больше ничего не было известно. Даже ученые, видя недалеко в окрестностях Янтаря какой-либо из этих видов природного явления Зоны, находили кучу причин, чтобы не выходить из убежища и не приближаться к нему. Даже у самого безбашенного сталкера едва ли хватало сил донести кое-какую аппаратуру к его границам, простоять пару минут, делая поверхностные замеры, а затем, сдерживаясь, чтобы не побежать, отступить на безопасное расстояние.
Впрочем, яйцеголовым удалось кое-что выяснить. Большинство местных туманов являлось своеобразным источником и конденсатором электромагнитных волн, которые и определяли форму и вид явления. А вот какие именно механизмы удерживали и заставляли вновь генерироваться электромагнитные силы в туманах, выяснено не было. Но для вольного сталкера это была пустая информация: висящее особняком облако было верным признаком опасности, и никакие коврижки не могли подвигнуть сталкера на «посмотреть поближе». И вот сегодня Дым наблюдал классическую картину Мышиного тумана во всей красе. Тушканов и крыс здесь, пожалуй, не встретишь, а вот мелкие коварные аномалии, населяющие контрольную полосу, не говоря уже о горохе, совершенно скрыты из виду. По такому туману даже монолитовцы, наизусть знающие каждую ловушку, без крайней необходимости не станут пересекать залитую молочно-белым полосу.
Сегодня Дым, впрочем как и в большинстве случаев, был первым номером, второй номер сидел в одном из двух гнезд позади, полностью закрытый от возможного огня и прямой видимости со стороны Мертвого Леса. Тягучая, молчаливая тишина глубокой Зоны лениво помешивала и толкла волны тумана, не давая им подняться и все больше прижимая его к земле, заставляя выпасть росой. Блестящие бусинки росы, оставляемые спадающим туманом, оседали сначала на торчащих веточках низкорослого кустарника, на почти черной коре деревьев, на жгучем пухе, вызывая в нем едва заметные, словно тлеющая бумага, расходящиеся искорки. Но туман еще не рассеялся, удерживаясь тонким одеялом на траве и едва прикрывая торчащие из-под земли, словно колени старухи, корни деревьев.
Разгоняя эту тонкую пелену шагом истертых берцев, на границе Мертвого Леса и контрольной полосы появился сталкер. Дым сразу заметил его из своего укрытия за «трамплином». Не шелохнувшись, стоя изваянием, он продолжал спокойно разглядывать человека. На этот раз ходок был совсем другой. Пожилой человек – а по меркам Зоны, старик – скинул с головы серый изъеденный кислотами капюшон, обнажив седую голову. Он не прятался, идя к Исполнителю, напротив, он хотел, чтобы тот увидел его, уже здесь, практически в конце пути, и, не перепутав ни с кем, позволил дойти до него, его конечной цели. Дым тихо выдохнул, он видел таких и знал, кто это и что это. В видавшем виды калаше старика наверняка осталось всего пара патронов, тощий рюкзак, полупустая фляжка, плохонький для этих мест пистолет ПМ, который вряд ли можно считать оружием. На поясе болталась всего пара артефактов, один из них «ломоть мяса», второй – наверняка «золотая рыбка», чтобы облегчить тяжелое для старика снаряжение. Грязное и иссушенное лицо старика говорило о крайней степени утомления, словно кто-то или что-то гнало его, не давая времени ни на сон, ни на отдых. «Дойдет», – подумал монолитовец, втайне желая ему удачи.
В их правилах было невмешательство в путь отдельных сталкеров, их называли просителями. Таких сталкеров было видно сразу, они шли сквозь Зону напрямую к Исполнителю, не за себя, а за других. Они и не планировали возвращаться назад, на Большую Землю, но они выкладывались полностью, отдавая всю свою силу и веру, не рассчитывая на обратный путь. За кого мог идти этот старик? Скорее всего, за детей. Его вера в Исполнитель в его, пусть последнем, пути была настолько абсолютной, что становилась знанием, и это было главным ключом, чтобы открыть единственную дорогу к сердцу Зоны – Монолиту.
Откуда пришло это знание, невозможно было определить, но так бывает. Душа человека в потоках смятений и исканий исподволь, скрытно, не признаваясь разуму человека, ищет и нередко находит то самое, единственное, что обозначает всю ее жизнь. Старик сердцем знал и уже заранее был благодарен Монолиту за пока еще не состоявшееся выздоровление своего единственного новорожденного внука, которому не помогали многочисленные операции. И вот он, движимый непонятным чувством уверенности в правильности решения, не делясь ни с кем своей верой, скрытно собрал пожитки, какие были деньги для подкупа постов и начальную экипировку и пропал без вести. Он не позволил себе ни попрощаться с бабкой, с которой уже не за горами была золотая свадьба, ни взглянуть по-другому в глаза сыну, только чуть дольше задержался за стеклом аппарата поддержания жизни, за которым с таким трудом билось сердце его внука. И чем дольше он смотрел на лежащее за стеклом тельце, опутанное шнурами проводов и систем, тем крепче в нем селилась уверенность, что он может, а потому и должен сделать. Единственное, о чем жалел старик, так это о том, что его губы, столько лет не целовавшие детей, больше не смогут сделать этого вновь.
В душе старика была абсолютная вера, что его внук уже здоров, стоит только дойти до Исполнителя, чтобы узнать это. И он шел. Мутанты обходили его стороной, не в силах встретиться с его решимостью, аномалии сердито шипели, не желая пересекаться с духом старика, и не подпускали его к себе при приближении. Бандиты, перешептываясь между собой, почему-то решали не трогать слегка сгорбленную, хромающую фигуру в плохоньком комбинезоне, даже Выброс сдерживал свою мощь, дожидаясь, пока старик сойдет и на время уступит ему дорогу, а Зона поддерживала одиноко бредущего сталкера в трудную минуту, когда от усталости подкашивались ноги и руки с трудом помогали телу встать, давала укрытие, подбрасывала ему на пути аптечки, воду, всегда, пока в нем горел огонь веры в исцеление ребенка. И вот он дошел. Старик не смог сдержать скупую слезу, лишь слегка сверкнувшую и тут же исчезнувшую в уголках глаз. Остался самый простой и сложный путь, никто теперь не может вмешаться между ним и Зоной, но если сейчас в его душе мелькнет хоть червячок сомнения, хоть одна мысль, несущая злость, обиду или недоверие, она не пустит его.
