— Пожалуй.

— Представляешь, что они сделают, если он попадется им в руки?

— Представляю.

— Действуй.

— Разрешите выполнять приказ?

— Да, и не мешкай. Возьми с собой двух солдат и догоняйте Иламана.

Мальчик шел по старой горной тропе, которой пользовался много раз, и через некоторое время добрался до знакомого ущелья.

Иламан пробирался сквозь заросли дикого инжира, когда вдруг заметил впереди, в двух-трех шагах Баба-кули и Ходжанепеса. Он отпрянул назад, но было поздно.

Бабакули и Ходжанепес, долгое время поджидавшие его в засаде, бросились вслед за ним.

Среди зарослей дикого инжира поднялся большой шум. Иламану долгое время удавалось изворачиваться, увертываться от преследователей.

Тем, однако, удалось поймать его.

Когда Иламан лежал на земле, уткнувшись лицом в камни, с руками, скрученными за спиной, в дальнем конце зарослей инжира раздались одиночные винтовочные выстрелы.

Ходжанепес и Бабакули переглянулись и замерли на месте, боясь пошевелиться...

Бердыев тщательно обыскал арестованных и в одном из карманов нашел письмо. Он, не читая, сунул его в свою полевую сумку. Затем надел на арестованных наручники и велел посадить их на коней.

Бердыев мягко, как всегда, обратился к Иламану:

— Сейчас дальше не ходи. Возвращайся в штаб.

— А дедушка?

— Потом я тебя сам отвезу к нему. — С этими словами Бердыев вытащил левую ногу из стремени.

Иламан ловко вступил в стремя, вскочил на коня, сел сзади Бердыева и крепко ухватился за его пояс.

* * *

Несмотря на то, что стояла глубокая ночь, все в штабе были на ногах.

Резерв эскадрона, находившийся в распоряжении командира отряда, был готов вступить в бой, ожидая только приказа.

Остальные подразделения отряда преследовали врага на различных участках, не давая ему ни минуты передышки.

Значительная часть басмачей была уничтожена, а остатки сумели пробиться в горы Койтен. По сведениям, полученным командиром, они собирались, объединившись, форсировать реку и перейти государственную границу.

Преследуемые пограничниками, басмачи карабкались на неприступные скалы, поливая оттуда преследователей огнем. Наступление наших подразделений временно замедлилось.

Киселев, в течение трех суток не сомкнувший глаз, сидел в штабе и разрабатывал план завтрашнего боя. В то же время он непрерывно получал сведения о продолжающихся боях в горах Койтен.

Бои проходили тяжелые, было много жертв. Это печалило Киселева, но он умел скрывать свои чувства.

Получив известие о том, что басмачи похитили десятилетнего сына секретаря партийного комитета района, командир отряда вскочил и в волнении заходил по комнате. Бандиты обнаглели. Доведенные до отчаяния, они способны на все. Необходимы решительные действия. Киселев бросил на карту карандаш, который держал в руке и вызвал к себе командира эскадрона:

— На рассвете идем в бой!

Командир эскадрона ушел, чтобы заняться необходимыми приготовлениями. А Киселев принялся расхаживать из угла в угол кабинета, обдумывая детали предстоящего сражения.

Дверь робко приотворилась.

— Войдите, — сказал Киселев. В кабинет вошел Иламан.

— Давид-ага, возьмите и меня с собой? Киселев посмотрел на него.

— Хотя мы и считаем тебя своим юным бойцом, а вот обращаться к командиру, как положено, ты не умеешь. Выйди и войди снова!

Иламан покинул кабинет, через пять минут возвратился и постучал в открытую дверь.

— Товарищ командир, разрешите обратиться?

— Говорите.

— Я, Иламан, хочу пойти с вами в бой. Разрешите мне, пожалуйста?..

Киселев достал из кармана часы и глянул на них.

— В данное время все бойцы спят. Кто вам разрешил нарушать дисциплину? — проговорил он строго. — Ступайте и ложитесь спать.

— Слушаюсь...

— За нарушение порядка лишаю вас на три дня прогулки. Повторите приказ!

Сконфуженный Иламан повторил приказ командира.

Едва начало рассветать, резервный эскадрон, возглавляемый Киселевым, выступил в бой. Всадники двигались по направлению к горной гряде.

Вдруг из передовой группы отделился один всадник и, повернув назад, подскакал к Киселеву. Он сообщил командиру следующее:

— Впереди, у самого горизонта, от нас убегает какой-то человек небольшого роста. Время от времени он пытается скрыться в зарослях.

— Догоните и приведите!

Когда Киселев подъехал с эскадроном, командир группы охранников, улыбаясь, произнес:

— Товарищ командир, да это, оказывается, наш Иламан.

Опустив голову, мальчик стоял босиком на прохладном утреннем песке.

Вместо того, чтобы отчитать Иламана, Киселев сказал командиру группы охранников:

— Посадите его на коня сзади себя.

Пятьдесят басмачей были защищены со всех сторон горами, единственным уязвимым местом их позиции был проход с южной стороны. Если говорить военным языком у них было стратегически очень выгодное место.

Басмачи, лежа, непрерывно стреляли в пограничников.

Киселев, может быть, и решился бы на прямой штурм, несмотря на большие потери. Но дело осложнилось тем, что басмачи пригнали на горные склоны отары овец в несколько тысяч голов.

— Джомарт-бай хитрец, каких мало, — сказал Киселев. — Пока мы будем сражаться с этой небольшой группой басмачей, которые укрылись в горах, он может воспользоваться этим и убежать.. Да и овец жалко, ведь это народное добро.

Бердыев произнес:

— Мы не можем разделить наши силы на две части.

— Что ж, выхода нет, — решил Киселев. — Мы должны взять этот подъем и раздавить эту полсотню, пока Джомарт-бай не прошел мимо,

— Дорого это нам обойдется.

— Другого пути у нас нет. Теперь вот что, Ата Бер-дыевич, — обратился Киселев к своему заместителю. — Возьмите резерв эскадрона и проведи боевую разведку.

— Южный пролом?

— Да. Выясни, можно ли через него прорваться. Однако сам не старайся туда пройти, замаскируйтесь в сторонке. А мы вас поддержим, если понадобится, огоньком. Артиллерия наготове.

Загремели выстрелы и взрывы, и эскадрон во главе с Бердыевым пошел в атаку.

Хотя к пролому продвигались с большой осторожностью, были ранены три бойца. Кроме того, было убито четыре коня.

Ближе к цели, как приказал Киселев, Бердыев и бойцы слезли с коней и замаскировались в кустарнике.

Отпустив эскадрон, Киселев стоя наблюдал за происходящими событиями в бинокль.

— Товарищ командир, разрешите обратиться! — проговорил подбежавший к нему Иламан.

— Говори.

— Видите вон ту арчу, растущую на склоне горы?

— Одиночную?

— Ту самую.

Командир в бинокль внимательно рассмотрел ее.

— Ну и что?

— Близ той арчи есть узкая расщелина, которая ведет на другую сторону горы, — возбужденно произнес Иламан. — В расщелину может пролезть человек.

— Все равно, до того места не взобраться, — покачал головой Киселев.

— Раньше я туда взбирался.

— Серьезно?

— Там есть незаметная тропка...

— А зачем ты так высоко лазил?

— Собирал мумиё. Киселев опустил бинокль:

— Нет, туда не взобраться.

— Я пройду, товарищ командир, вот увидите. Знаете, как я раньше взбирался туда?

— Как?

— Когда я выходил на горную тропинку, дед взбирался на самую вершину и оттуда смотрел на меня. А я смотрел на него, продолжая путь.

— А если дедушка не смотрел бы?

—Тогда, наверно, я скатился бы вниз кувырком.

Товарищ командир, мой дедушка стоял вон там, на том месте, — указал рукой Иламан. — Идите на то место и стойте, хорошо? А я проберусь по расщелине и брошу гранату прямо на голову басмачам.

— Ты хорошо научился метать гранаты?

— Ну, конечно! — с гордой улыбкой ответил Иламан.

Киселев посмотрел на вершину, которую указал ему Иламан. Затем немного помешкав, прикрепил к его поясу пять гранат, обнял мальчика и поцеловал.

— Ступай, батыр! Иламан двинулся в путь.

Командир тем временем взобрался на возвышенность, и, не мигая, стал наблюдать за торопливо шагающим мальчиком. Вот он вышел на знакомую ему тропинку, над которой нависли огромные стены гор. Этот путь можно было считать тропинкой, но в равной мере и не считать. Даже у кошки, привыкшей к крутизне, встала бы дыбом шерсть от страха, попади она на эту дорогу.