На чужой стороне, по ту сторону границы поднялась густая пыль, которая стояла тяжелой неподвижной стеной. Под лучами заходящего солнца пыль казалась алой, словно кровь.

Переправившись на коне, Арзыгуль вышла на противоположном берегу реки.

И она, и конь, промокшие до ниточки, казались очень худыми. Вода с них многочисленными струйками стекала на песок.

Не задерживаясь, девушка пришпорила коня и, помчавшись прямо в сторону кровавого занавеса, вскоре исчезла из глаз.

Иламан, потерявший коня, долго смотрел на другой берег, обуреваемый противоречивыми чувствами.

* * *

Бердыев взял Иламана за руку и повел в свой кабинет.

— Садись, — сказал он и сам сел за стол.

Иламан опустился на стул.

Бердыев осторожно расправил клочок пожелтевшей бумаги и спросил:

— Ты сможешь показать, где находится «Кызыл-Ата?»

— Смогу.

— Это далеко?

— Около родника Шор.

— Тогда ступай, собирайся, — произнес Бердыев. — Поедем к твоему дедушке.

Хаджи Тихий обнял внука, касаясь его головы своей белой, как лунь, бородой, и долго стоял, не выпуская его из своих объятий.

Потом они присели на потрескавшийся камень, и Бердыев с начала до конца прочел все, что было написано на пожелтевшем клочке бумаги.

Все трое помолчали, обдумывая текст.

— Что скажете, Хаджи? — нарушил первым долгую паузу Бердыев.

— Я помню, как его привезли сюда на коне, —. произнес задумчиво Хаджи Тихий.

— Вы его видели? Хаджи покачал головой:

— Он был целиком укутан в халат. Я думаю, что этот человек умер от ран.

— Почему вы так думаете? .— Халат был весь в крови.

— Ну, а лицо хоть этого человека заметили, когда его хоронили? — продолжал допытываться Бердыев.

— Я помогал читать молитву и копал могилу.

— Хаджи-ага, еще один вопрос. Вы не знаете, зачем пришли те двое негодяев, которые мучили вас и потом забрали с собой вашего внука?

— Не знаю.

— Тогда я вам скажу. Это письмо, — Бердыев указал на пожелтевший клочок, — мы нашли у тех двух мерзавцев. Теперь понятно? Если бы вы сразу показали им месторасположение «Кызыл-Ата», вам бы ничего не было. Они бы вырыли спрятанное золото и вернулись с ним за границу.

Хаджи Тихий своим молчанием подтвердил, что он вполне согласен с Бердыевым.

...До родника Шор они добрались быстро. Разрыв почву в месте, которое указал старый Хаджи, наткнулись на кувшин, бережно обмотанный тряпками и халатом.

Кувшин оказался доверху набитым золотом.

Хаджи Тихий, молча наблюдавший за всем происходящим, начал пинать ногой светильники, которые, не ленясь, зажигал каждую пятницу.

После этого, не дожидаясь никого, он вернулся в свое жилище.

Операция была завершена.

Два пограничника, приехавшие с Бердыевым, отыскали водопад и с удовольствием, выкрикивая что-то веселое, купались под хрустальными струями, падавшими стремительно с высоты.

Потом все снова уселись на камень у входа в пещеру.

— Как ты там живешь, Иламан? — спросил Хаджи поглаживая внука по голове.

— Хорошо. Там большое село, дедушка. И я хожу в школу!

— Научился чему-нибудь?

— Могу немного читать и писать, — Вернешься ко мне? Мальчик помолчал.

— Дедушка, разреши мне жить там, — заговорил он наконец. — А к тебе сюда я буду часто приезжать.

— У меня есть для тебя одна вещь, сынок, — проговорил Хаджи Тихий, кряхтя поднялся и направился к пещере.

Сидевшие на камне переглянулись.

Через некоторое время Хаджи Тихий вернулся, бережно неся в руках кувшин с отбитым горлышком. Отверстие кувшина было крепко замуровано гончарной глиной.

Иламан спросил:

— Что это?

— Не торопись, — ответил Хаджи. В голосе его послышались торжественные нотки.

Старик вскрыл отверстие кувшина, перевернул его. На землю посыпались измятые бумажные листки различных расцветок.

— Что это, дедушка? — снова спросил Иламан, разглядывая бумажки, никогда не виданные.

— Это деньги. Я много лет собирал их, сынок, на твою свадьбу... Смотри, сколько их! Ты же помнишь, в этих местах имеется множество огромных валунов, крепких, как железо. Я мастерил из них мельницы. Эти валуны, эти камни я превратил для тебя в деньги. Возьми их, сынок.

— Спасибо, дедушка.

— А мне ничего не надо.

У Иламана в глазах заблестели слезы. Он обнял дедушку за плечи и прислонился головой к его груди.

У Бердыева тоже слезы подступили к глазам. Некоторое время он разглядывал груду бумажек, выпущенных в разные времена, которые давным давно утратили всякую цену.

Бердыев достал пустую сумку и протянул ее Ила-ману.

— Ну-ка, жених, собери дедушкины деньги и положи их сюда. Ты и не представляешь, какую мы тебе закатим, свадьбу!

Иламан понял Бердыева. Когда он собрал деньги, Хаджи Тихий поднялся с места.

— Слава аллаху, я достиг своей цели, — произнес он. — Я тебя долго ждал, сынок, чтобы вручить все это. Теперь у меня не осталось неосуществленных желаний,

— Куда ты, дедушка?

— Вы посидите еще, а я пойду, немного отдохну, — ответил Хаджи Тихий.

Старый Хаджи очень любил лежа греться на солнышке. Вот и теперь он прилег на ровном местечке около большой мельницы, которую совсем недавно закончил мастерить. Он слегка пошевелился, устраиваясь поудобнее, затем замер.

Видя, что дедушка слишком долго не просыпается, Иламан подошел к нему.

— Дедушка, вставай!

Но Хаджи не просыпался. Иламан присмотрелся: глаза дедушки были закрыты, он не дышал.

* * *

Иламан успешно закончил начальную школу, и его направили в школу трактористов, которая находилась в небольшом городе Керки.

Здесь Иламан учился так же старательно и вдумчичиво, как в школе.

Закончив шестимесячные курсы, Иламан вернулся в село с новым трактором.

Отовсюду сбежались люди, чтобы посмотреть на невиданную доселе машину.

Иламан волновался, поскольку не знал, как люди встретят трактор. Сердце молодого джигита сильно билось, и стук его мешался с грохотом мотора железного коня.

Ворочая рулем, Иламан погладил одной рукой новенький значок «КИМ», блестящий на его груди, глубоко задумался. Он не одинок, за спиной Иламана миллионы. Он гражданин Союза Советских Социалистических Республик, и сильнее его нет в мире человека!

В течение прошедших тревожных дней, наполненных опасными и волнующими событиями, он понял, что значит быть гражданином своей великой Родины, давшей миру великого Ленина.

Зимний холод не помешал всем сельчанам, от мала до велика, высыпать на улицу, чтобы поглядеть на трактор.

— Интересно, кто сильнее: лошадь или эта твоя грохочущая железка? — спросил у Иламана один аксакал.

— Трактор сильнее. — Намного?

— В моторе трактора пятьдесят лошадиных сил, — уверенно ответил Иламан.

— Пятьдесят? — недоверчиво переспросил сельчанин. — А ты не ошибся, сынок?

— Не ошибся. А потом наша промышленность станет выпускать еще более мощные тракторы, которые будут верными помощниками дехканам!

Старик с уважением погладил крыло машины.

Когда разговоры вокруг стоящего трактора иссякли, Иламан стал перед машиной и покрутил железную изогнутую ручку. Мотор взревел.

Здесь нужно сказать, что посмотреть на трактор в село прибыло немало народу и из окрестных селений. Среди прибывших было и несколько руководителей колхозов. Самым проворным из них оказался Худайберды со своим счетоводом Веллеком.

Они первыми вскочили в кабину трактора и Худайберды закричал в самое ухо Иламану:

— Давай-ка, браток, рули прямо в наш колхоз!

— Я же в нем не состою.

— Ничего, зачислим!

Трактор тронулся с места и поехал, набирая скорость. Мальчишки бежали за трактором, они старались поймать голубоватые кольца дыма, которые вылетали из выхлопной трубы.

Никто из бежавших не отставал от уверенно грохочущей машины. Туркменский народ уверенно вступал в моторный век и начинал жить новой счастливой жизнью.