Корецкая вскочила с места и закричала:

— Чем ты прославилась, мы знаем! Лапшу на уши можешь в другом месте вешать!

— Заткнись, кабацкое ничтожество! — бросила ей в лицо Виктория. — Из ресторанов выползла, туда и вернешься!

— Послушайте, бабы! — загремел из задних рядов молодой бас. — Мы пришли о деле говорить или полоскать ваше грязное белье? Мы же люди искусства, в конце концов, а не торгаши в «Луже»!

— Да при чем тут торгаши в «Луже»? — закричала Корецкая. — Торгаши с рынка просто детишки! Все мы прекрасно знаем, что среди нас распустила щупальца мафия! Наша шоу-мафия, которая все пытается контролировать. Наши записи на студиях, на телевидении, наши зарубежные гастроли! И эта мафия убила Акима Княжина! Она и сюда пробралась, хотя вы старались собрать только своих! Здесь они, и все это знают!

Агафонский решительно отодвинул от микрофона Викторию и прокричал сердито:

— Эти разговоры про мафию мне надоели! Все бездарности, неудачники и прочая мелкота в своих несчастьях принялись обвинять мафию! Тебе, Корецкая, стыдно это говорить, если ты так говоришь, то сама к мафии принадлежишь! Ни я, ни наша фирма с мафией не связаны, ни одного живого мафиози я не видел! Что же касается Княжина, неохота про покойного говорить дурное, но всем известно, что до шоу-бизнеса он вел уголовную жизнь, сидел за мошенничество и воровство. Если каждый из нас будет честен, то на мафию не будет ссылаться!

— А кто вашу фирму обстрелял из гранатомета? — захохотали в зале.

— Не мафия, успокойтесь! Мелкие завистники, не более того! Мафия, друзья мои, не пистолетиками-гранатами страшна, а финансовым захватом нашей эстрады! Финансовым и моральным давлением. До этого, прошу мне верить, еще достаточно далеко!

Скандал разгорался, а для Нади был полезным, открывая, «кто есть кто» в мире эстрады, здесь лучше всяких сфальсифицированных рейтингов была видна весомость каждого. Но не это было главным. С пугающей ясностью она вдруг поняла, как опасно ей находиться на теплоходе, что накричала сейчас много лишнего и с самого начала вела себя по меньшей мере глупо. Ее здесь выслеживают, ею интересуются несколько человек. Выслеживает человек, посланный Николаем, и при всем благодушии хирурга намерения у него могут быть самые решительные: Николай с братом ходили по лезвию бритвы. Нечего говорить про Корецкую и ее свирепую охрану. Вполне вероятно, что за Надей здесь следит милиция. Она с головой влезла в ловушку, и никакие попытки прикрыться выдуманным именем не спасут. Все эти люди, которые с такой легкостью расправились с Княжиным, вытащили из больницы Григория, теперь крайне заинтересованы, чтобы заткнуть рот ей, Наде. А она сама устроила крик на весь зал, сама обвинила Корецкую в смертных грехах.

Да мне же конец, с предельной ясностью поняла она, живой я отсюда не выберусь.

Она заставила себя успокоиться. Пока она в зале, на людях, ничто ей не угрожало.

Собрание перешло в более спокойную фазу. Агафонскому удалось усмирить самых обиженных и темпераментных, он объяснил, что новый альбом «Молодые голоса России» будет предоставлен своим, тем, кто поет на русском, татарском, чукчанском, в конце концов, все они — граждане России, что и записано в конституции.

Она почувствовала на своем затылке чье-то дыхание и не успела обернуться, как ее негромко и весело спросили:

— Скажите, девушка, а вас не Надей Казанской зовут?

Она повернулась. Вопрос задал Лева Новиков, а второй «мятежник», Дима Галиев, сумрачно улыбался, разглядывая Надю.

— Н-ну, — заколебалась она. — Вообще-то правильно. Но на сцене у меня другое имя.

— Ага! — засмеялся Новиков. — Так мы вас знаем! И даже видели на сцене.

— Это… как?

— А очень просто! Аким Петрович Княжин показывал нам вашу кассету. Сказал, чтобы мы подумали, не взять ли вас солисткой в ансамбль.

— Правда? — едва выговорила Надя, и все ее страхи рассеялись.

— А зачем нам врать? — удивился Новиков. — Одна ваша песня была про гриб-мухомор, и подтанцовывали вы в красном платье с белыми пятнами, как этот гриб, а еще была хорошая песня про табун лошадей, скачущий на заре.

— Это моя песня. На мои слова, — проговорила Надя. — А где кассета, вы не знаете?

— Откуда же нам знать! Княжин показал и сказал, чтобы мы ждали вашего приезда! Что с ним случилось, вы знаете, да?

— Знаю…

— Прохиндей он был, — буркнул Галиев.

— Может быть, — ответила Надя. — Я приехала, а он умер, понимаете? Ни кассеты, ни знакомых, болтаюсь в Москве, просто совсем не за кого зацепиться!

— А как же вы сюда попали? — удивился Новиков. — Мы сами с трудом приглашение получили.

— Случайно! — беззаботно засмеялась Надя. — Так вы уже передумали меня в свой ансамбль брать?

— Видишь ли, в чем дело, — Новиков перегнулся к ней совсем близко. — Княжин ставил условие: мы поедем на зарубежные гастроли, если возьмем тебя солисткой. Уж не знаю, чем ты ему так понравилась, хотя, в общем, свое лицо у тебя есть. Но теперь эти гастроли провалились, сама понимаешь, без Княжина нам их не организовать.

— И солистка вам, значит, уже не нужна? — Надя попыталась засмеяться. Галиев сказал хмуро:

— У нас мужская компания. В принципе.

— Вот именно, — подхватил Новиков. — Мы тебе ничего не обещаем, но попробовать можно. Начать, во всяком случае.

— С чего начать? — подозрительно спросила Надя.

— Ну, сперва подтанцуешь у нас за спинами, потом в вокале попоешь.

Надя снисходительно засмеялась.

— Это я уже проходила. Те, кто на заднем плане начинают танцевать, никогда не поют соло у микрофона. Это вы, мальчики, другую дуру себе ищите.

— А что тебе Княжин обещал? — обидчиво спросил Новиков.

— А все! — отчаянно принялась врать Надя. — И сольные концерты, и на телевидении выступление, и гастроли за рубеж!

— Куда?

— А прямо в Америку! В Соединенные Штаты!

— В Штаты?

— Конечно! Сказал, что вместе с вами поеду! Вернее, вы со мной!

Она знала, что говорит не то, но остановиться не могла. Да и зачем? Слов Княжина не проверишь, а насчет гастролей он действительно наобещал ей еще в Челябинске, зимой. Правда, не об Америке шла речь, а о Болгарии или где-то того ближе, в каком-то ресторане, на летний период.

— В своей постели он тебе гастроли обещал! — мрачно сказал Галиев. Однако Новиков оборвал его:

— Ну а какая фирма тебя в Америку приглашала?

— А это, — решительно выпалила Надя, — коммерческая тайна!

— Логично, — кивнул Новиков, и Надя почувствовала, что ответила правильно. Незаметно для себя она усваивала первые законы ведения деловых переговоров — ничего конкретного, побольше многозначительного тумана и недоговоренности.

Виктория прокричала в микрофон, что определенный консенсус найден, что круиз только начинается, что она готова выслушать любого патриота в любое время. Она тут же испугалась своих слов и поправилась: ее интересует конкретный, разработанный проект, а не пустая болтовня.

В патриоты высокой пробы Надя не стремилась и приглашения Виктории решила не принимать, как бы ей певица ни нравилась. Нужно было продолжить и развить отношения с Агафонским, коль скоро он предложил их сам. Но шеф журнала «Русское шоу» исчез, едва кончилось сумбурное собрание. Прошел слух, что все «генералы» уединились в каюте, чтобы решать судьбы эстрадников мелкого калибра. А этот неунывающий народ оккупировал оба буфета и в ряды генералитета тоже не стремился.

Послонявшись по палубам, буфетам и залам, заглянув в ресторан, она заметила, что публика группируется. Те, к примеру, кто уже пел на «большой» эстраде и не слезал с экрана телевизора, сторонились своих собратьев, зарабатывающих в ночных клубах. Съездившие на зарубежные гастроли держались спесиво и тоже образовали свою касту, словно были посвящены в высшее и тайное понимание профессии.

В четвертом часу ночи всех охватила некоторая усталость, но одновременно Надя почувствовала какое-то напряжение, словно все чего-то ожидали. На палубах стали появляться «великие» — маленькими группками, которые холодно сторонились общего веселья.