«Тебе понравилось»? — спрашивает Оля у меня на улице.
«Хорошая, — отвечаю, — песня, глубокие такие стихи». И дальше продолжаю о своем: «Ну неужели, неужели нужно мне именно 10 лет, чтобы такие залы собирать?» Это мой любимый пунктик наших диалогов с директором. И тема «чтобы все и сразу» волнует меня страшно и заставляет терзать своего директора и всех остальных.
«Тебе не понравится, что я скажу, — говорит Оля, — 10 лет нужно, чтобы начать писать вот такие песни».
В тот день, когда мы снимали Свету для фильма в Питере, героиня картины возила нашу съемочную группу на своей машине с точки на точку. В багажнике прыгали какие-то вещи. «Да это Смирнова вещи», — пояснили нам. «Это какого, это Светиного тренера по настольному теннису?» «Да, он уже пожилой дядечка, — поясняют нам, — у него же есть свои родственники, а Света все равно ему помогает. Вот недавно у нее мобильный телефон попросил — купила. Вещи вот его в стирку отдает, увозит-привозит, уже проще ему машину стиральную купить». Мы съехали с какого-то фигурного моста, Света показала рукой, не отрываясь от дороги, что Смирнов живет где-то тут поблизости, ладно, решили мы, заедем забросить ему сумки потом. Как нам с некоторым сожалением поведал голос с переднего сидения, в Светиной реальности постоянно присутствуют старые друзья, бывшие близкие люди и просто хорошие знакомые, которые приходят пить водку и разговаривать длинные разговоры. Часто просят деньги, и Света дает. Отвозит их по их делам, как нас сейчас. А про Смирнова, я помню, Света говорила: «Благодаря ему я стала писать песни. Это дань и ответственность, спустя 23 года». Дда, а у меня-то люди в жизни ротируются и растворяются в бушующем настоящем. Есть о чем подумать.
Мы ехали на страшной скорости от Лиссабона к океанскому побережью. Ехать надо было часа два, за рулем была Света. Я вообще терпеть не могу быструю езду, считаю, что это какая-то глупая бравада, а тут мы неслись как-то ровно так и уверенно, что даже у меня не возникало беспокойства. И потом, конечно, дорога была получше, чем у нас. При этом сомнения в трезвости водителя таки были.
И вообще в этой Португалии было так прекрасно: все залито солнцем, белые дома, теплый океан — райское место одним словом. Света была загорелой и в отличном настроении. На шее у нее вполне недвусмысленные следы. «…Так вот, — говорю, — у меня друзья-скрипачи. И один раз (все пока выходят из машины и заносят вещи в дом, Света закрывает калитку) они меня позвали на скрипичный концерт в консерваторию. Первый раз в своей жизни иду в консерваторию, а там все с такими вот сине-фиолетовыми пятнышками на шее (тычу в Свету). Мне потом друзья объяснили, что это им скрипки натирают». «Да, — подтверждает Света, — так и есть. Только скрипку на другом плече держат, с другой стороны». И смеется.
* * *
Света: Я вообще не считаю, что любовь может быть трагической. Если любовь возникает — это вообще большое счастье.
Я: Ну у нее должен быть хеппи-энд?
Света: У меня другое понятие. Это значит, что если мне кто-нибудь понравился, и человек мне ответил взаимностью, и мы с ним трахнулись, и у нас все заебись — то значит хеппи-энд? Для меня хеппи — это если ты чувствуешь движение души и тебя прет, ты начинаешь писать стихи. Тебе человек не отвечает взаимностью, ну и хрен с ним. Тебе достаточно просто посмотреть на свет в его окнах. Ты можешь просто засунуть ему какой-то цветок в дверь, позвонить и убежать. Возникшее чувство — это уже чудо. У любви не бывает счастливого или несчастливого конца. Она либо есть, либо ее нет. А вот если ее нет, вот это пиздец, это плохо.
Я: А скольких она любила, мы не знаем…
Света: А зачем? Ну при чем здесь арифметика? Знаешь, важнее в данном случае, конечно, принцип сложения, нежели вычитания. Вот если б ты спросила, скольких я разлюбила, я б с удовольствием тебе сказала: никого. Все со мной. Все равно все остается навсегда.
В этой благословенной Португалии Света просто светилась. Например, один день светится. А на другой вроде бы тоже, внешне, а понятно, что градус падает. И ходит по дому с пакетом, полным разноцветных лекарств. И, по-моему, от разного. И тут мне становится ясно, что не все так уж бесследно проходит для ее здоровья, и еще понятно, что снаружи может быть совершенно не видно, что с ней в данный момент действительно творится. А на следующий день вроде бы опять источник забил, веселимся, играем в шарады «а вот какую я знаю замечательную пионерскую игру» и не вылезаем из воды. И наблюдая эти колебания, я думаю: вот как все обстоит, блин, хочется Свету поберечь, хочется чаще радовать. А потом себе же отвечаю: а вообще-то есть кому. И слава богу. И тут же мимо меня пробегают ноги, и доносятся довольные возгласы среди брызг…
Света: Мне всегда очень везло с людьми по жизни. Все мои люди, которых я любила — это мои учителя. Кстати, такой человек, который меня не может ничему научить, наверное, такого человека я не могла бы полюбить.
Лежу я в тени под скалой. Вся компания спокойно располагается на открытом солнце, а я этого не люблю. И поэтому уползаю за угол. Оттуда мне отлично видно, как точки удаляются по гладкой воде куда-то, где нет буйков. Здорово, что мы знакомы, дружим и что я — тут. А вот была бы Света пафосной артисткой, ничего бы не было. Знаю кучу разных певцов-певиц и среди рок-исполнителей тоже, не будем тыкать пальцами, с которыми вместе оказываешься в одной компании, и они себя ведут, как будто их сейчас с трона сбросят. Я это понимаю, так они в центре внимания, а так еще кто-то появился и на внимание претендует. Мои злобствования прерывает горсть водорослей. Принесли из океана и бросили на меня.
Хорошо же, елки-палки, как хорошо.
* * *
Диктофон шелестит. Я расшифровываю финальную часть нашего разговора и набиваю последние строчки.
Я: Ну, хорошо, Светлана, ты не певица в высоком смысле слова, не Пахмутова, ты не рок-звезда, а как ты себя называешь?
Света: Я авантюристка Сурганова, я Сурганова — авантюристка…
~~~
Умка
Был ли чемодан со старухой или начало
Я сопротивляюсь. Я сижу и сопротивляюсь. Я просто кричу компьютеру: боже мой, ну давайте я откажусь, я же ничего про нее не знаю. Компьютер, к которому я обращаюсь на «вы» и от которого жду ответа, надменно молчит. В сотый раз пробегаю тексты расшифровки интервью с Аней и понимаю, что ничегошеньки не знаю про нее и что ничегошеньки на самом деле она про себя не рассказала. И все собранные на нее досье не открывают мне ее истинного лица. Я нервно подергиваю мышью. Из досье вываливается Анина научная статья «Даниил Хармс как сочинитель. (Проблема чуда)». Если кто не знал, у Ани далеко не одна научная статья и есть даже кандидатская. Проблема чуда… ммм… чуда… Я расцениваю поведение мыши как добрый знак. Статья открывается эпиграфом:
