—        Проверяйте,— вручил он готовую деталь инженеру. Тот с усмешкой покосился на Бориса.

—        Фу-ты, ну-ты!.. Рекордист нашелся.

— Рекордист не рекордист, а дело свое знаю,— отчеканил Борис.

Инженер с любопытством оглядел слесаря, кивком подозвал контролера:

— Проверьте.

— Все в допустимых пределах,— заявил работник ОТК после замеров.

— Не ошибаетесь? — усомнился инженер.

— Ну что вы, Георгий Иваныч! За мной разве такое замечалось? — в голосе контролера улавливалась обида.

— Ну-ну, я к слову.— И, повернувшись к Борису: — Ваша фамилия?

Борис небрежно махнул рукой:

—        Какая вам разница? Главное — прав я или не прав?

—  Контролер, как видите, подтверждает вашу правоту.

—  Стало быть, спасибо контролеру… — Борис отвер­нулся и занялся своим делом.

—  Кем же он у вас тут числится? — поинтересовался инженер у бригадира.

—  Пока что… распределителем работ. Ни одной вакан­сии слесаря…

—  А вакансию, думаю, придется найти,— сказал, ни к кому не обращаясь, инженер и удалился.

…Через полчаса в цех прибежала запыхавшаяся Аде­лина Макаровна.

—  Вы что же это, товарищ Дроздов, а? На заводе без году педеля, а такую бучу подняли. Директор уже за вас хлопочет. Некрасиво, право, некрасиво…

Борис удивленно уставился на инспектора.

—  Да я в глаза не видал вашего директора.

—  Как это не видели? Он прямо из цеха — и к Констан­тину Арефьичу… Распушил нас ни за что ни про что.

—  Но я-то здесь при чем? — обозлился Борис и, бросив напильник, выскочил из цеха.

Аделина Макаровна, опешив, глядела ему вслед. И толь­ко мастер Сергей Кириллов, тот самый Сергей, что когда-то поставил Борису «фонарь» под глазом, а теперь был его начальником, хитро подмигнул Аделине Макаровне и за­спешил вслед за Дроздовым.

—  Ну, даешь дрозда, товарищ Дроздов! — окликнул он Бориса. Глаза Сергея лукаво поблескивали.— Ты вот что… Бегом к Арефьичу.

—  Подумаешь, Арефьич! Я и ему все скажу.— Борис понял, что его посылают для накачки.

—  Да ну?! — потешно испугался Кириллов.— Ты па всякий случай кабинет кадровика не разнеси… Иди, иди, не заставляй себя ждать.

…Перед Разумновым Борис явился мрачнее тучи.

—  Что букой смотрите, Борис Андреевич? — улыбнув­шись, осведомился Разумнов.

—  А что это ваша Макароновна напраслину возводит?.. Да я и в глаза директора не видел!

—  Вы говорите неправду, товарищ Дроздов,— все еще улыбаясь, укорил Бориса начальник отдела кадров.— Вы только что лично говорили с директором.

Борис опешил.

—  Ладно, давай прояснять. Спор ты затеял с директо­ром. И спорил смело, ничего не скажешь. Наверное, потомy и доказывал свое, что не знал, с кем разговаривал,— похлопал Разумнов Бориса по плечу.

Борис смущенно погладил подбородок, промолчал.

—     А доказал правоту по всем правилам. Так? Благода­ри Сергея Кириллова, что поставил тебя на это место,

Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Только что получил приказ от директора перевести тебя в слесаря.— Разумнов встал.— Верстак получишь сегод­ня же.

Борис не верил своим ушам, он вскочил, будто тут же хотел бежать занимать этот верстак.

—     Сиди, сиди, ради бога. Не кончил еще. Слесарной работой ты обеспечен. Но, к сожалению, еще три-четыре дня будешь числиться распределителем работ.

—     Чехарда какая-то… Не пойму что-то. Я слесарь или распределитель?

—     Штатную единицу будем выколачивать. Но это уж наша забота. Материальная потеря у тебя будет не такая уж заметная.

Борис опустил глаза.

—     Да разве в деньгах дело?..

— Ладно, Борис, не девица, чего мнешься… Ступай, принимай верстак,— отпустил его Разумнов.

Только сейчас дошло до Бориса, как помог ему этот нечаянный спор с директором. Ну и Сергей! Не мог шеп­нуть, что с директором спорил. Уж его медом не корми, дай потеху устроить — все-таки шалапут этот Кириллов.

2

Наступил август. Жизнь Бориса вошла в рабочий ритм, и он уже казался себе старожилом Москвы. У него была работа, которую он знал и любил, была какая-никакая комнатушка, полка, набитая книгами, и чувствовал он себя в этой жизни вполне уверенно.

Но чем ближе подкатывалась осень, тем почему-то чаще в голову приходили ему мысли о той голенастой смуглой девчонке, что промышляла на вокзале чемоданами. То видел он ее съежившуюся, в драном пальтишке, в подворотне, то убегающей от погони…

Однажды он уже ездил на вокзал. Битый час толкался в толпе пассажиров и провожающих, даже привлек к себе внимание вокзальной милиции. Раза три с ним как бы слу­чайно сталкивался один и тот же милиционер.

Именно этот ретивый работник общественного порядка и натолкнул теперь Бориса па мысль: а почему бы, чтобы найти девушку, не прибегнуть к помощи милиции? И решил: милиции не миновать.

Знакомым путем, меняя «аннушку» на «четверку», Дроз­дов во второй раз добрался до вокзала и на всякий случай обошел все, по его мнению, удобные места, где бы мог нечаянно столкнуться с девушкой. Но, увы, не встре­тил.

Вздохнув, он спросил носильщика с бляхой, где нахо­дится отделение дорожной милиции. Узкие глазки носиль­щика загорелись любопытством. Он зачастил:

—   Тибя што, мал-мал грабил кто? Плохо што, а? Ти скажи, а? Я помогай буду.

—   Никто не грабил. Человека ищу.

—   Я помогай буду. Какой челавек, а?

—   Вы мне скажите, где милиция!

—   Ах, милиция!.. — потерял к нему интерес носиль­щик.— А вот милиция… За углом поворачивай, тута и ми­лиция…

Действительно, дорожное отделение было в десяти шагах.

Дежурный, в белой, ладно скроенной гимнастерке с ши­роким кожаным поясом, с наганом в ярко-желтой кобуре, встал со стула и молча козырнул. Эта почтительность сму­тила Бориса. С чего начать?

—   А вы смелее… Так вот, с края… с начала и начинай­те,— вдруг с добродушной улыбкой посоветовал дежур­ный, и тотчас строгое лицо его со сросшимися бровями на переносье стало открытым, простым.

Дроздов, невольно подражая Разумнову, потеребил подбородок.

—   Понимаете… Помочь хочется человеку, и боюсь на­вредить ему…

—   Гм… Загадки загадываете. Вы кто будете? Начнем с этого.

Борис представился. Для верности показал документы, что совсем расположило к нему работника милиции. Он и сам представился: Виктор Семенович Головастов. Следова­тель. Подменяет дежурного. Будет рад помочь рабочему, потому что рабочий класс — это сила, на которую они опи­раются. Сказал еще несколько фраз в том же духе.

Эти слова Виктора Семеновича пришлись по душе Бо­рису. Он почти сразу почувствовал, что с этим человеком не надо кривить душой. Правда, слегка насторожили Бо­риса слова Головастова: «Если с преступностью будет бороться рабочая масса, успех обеспечен». К чему он кло­нит? Работать с милицией уговаривает?