Гарди. Ты вздумала подразнить льва.

Кристина, ударяя себя хлыстиком. Ах, когда же я вырвусь из его когтей!

Гарди. Ведь не он первый начал царапаться!

Кристина. И зачем только потревожила я это осиное гнездо?! Помоги мне, Магнус!.

Гарди. Ползи на коленях ко Кресту!

Кристина. Мне?.. Ползти на коленях!!?

Гарди. Это наш долг!

Кристина. Ладно, пусть так! Но я отомщу потом!

Гарди. Это нам не ново.

Кристина оставляет хлыст и меняет выражение лица.

Оксеншерна возвращается с бумагами.

Кристина кокетливо и дружелюбно ударяет Оксеншерна по руке. Спасибо, друг мой, я верю Акселю Оксеншерне на слово; Кристине — документы не нужны.

Оксеншерна остается холодным.

Кристина. Ну и сердит же старина! Помнишь, бывало за уроками истории как ты таскал меня за волосы?! Берет его руку и кладет ее себе на голову. Ну, приласкай же меня немножко, ведь я так избалована… а у меня нет отца… нет матери!

Оксеншерна наполовину холодно. Дитя мое, будь также правдива, как ты хороша, и все будут и любить, и уважать тебя.

Кристина, подавляя обиду. Спасибо, канцлер! Не затягивай процесса, и пусть все эти неприятные истории поскорее забудутся.

Оксеншерна. Могу ли я попросить у Вашего Величества письмо?

Кристина непринужденно. Да, как только я получу с него копию. Вынимает часы. Теперь я должна идти. Прощайте. Поворачивается. Да, скажите, в Польше есть Вазы?

Гарди. Как же, потомки Сигизмунда!

Кристина. Но ведь они католики?

Гардин Они могут быть обращены!

Кристина насмешливо. Да, ты прав… Ищите себе Вазов, а я найду кое-кого получше! До свиданья! Уходит.

Оксеншерна. Кошка! Настоящая кошка!.. Грустно слитком долго жить, Де-ла Гарди, и быть свидетелем, как всё прекрасное становится безобразным, всё доброе — злым.

Гарди. Ну, а анонимное письмо?

Оксеншерна. Должен сознаться, я и сам был удивлен. Всё это пустая болтовня, и автор повторяет ее в своем письме.

Гарди. Я такого же мнения. И теперь мы их приговорим к казни.

Оксеншерна. Как жестока жизнь! Но этому надо положить конец.

Гарди. Устранить ее мы не можем, но можем заставить ее отречься!

Оксеншерна. Разве это возможно?

Гарди. Да, это возможно!

Оксеншерна. Пойдем сюда и поговорим.

Гарди. Там кто-нибудь есть?

Оксеншерна. Да, конечно.

Гарди. Кто же?

Оксеншерна. Пойдемте и увидите!

Гарди, заглядывая в комнату. Купец Аллертс!

Оксеншерна. Вы его знаете?

Гарди. У него есть дочь…

Оксеншерна. А у дочери есть сын…

Гарди. Отец которого — Карл Густав…

Оксеншерна. Да!

В глубине сцены роскошный салон. Налево, отделенные китайскими ширмами, две софы и несколько стульев, сгруппированных вокруг большого стола. Направо громадный шкаф орехового дерева в голландском стиле. Часть авансцены представляет вход или галерею… В мастерской направо, наискось, продолговатое низкое окно, по обыкновению шестистворчатое. Перед окном большой рабочий стол, за которым помещаются шесть подмастерьев; все они сидят, поджав под себя ноги и шьют роскошные костюмы. Рядом с ними один подмастерье кроит, другой гладит, третий примеряет на манекен костюм Пандоры.

1-й подмастерье, выглядывая в окно. Кажется, толпа собирается!

2-й подмастерье. Лучше не смотреть!

3-й подмастерье. Почему же?

2-й подмастерье. Еще задавят!..

Гладильщик. Молчите, вы!

Примерщик. Их будут судить дворцовым судом?

Гладильщик. Мессениусов? Да! Разве ты не знаешь?

2-й подмастерье. Много народу будет на суде!

Примерщик. Кто же еще-то?

2-й подмастерье. А свидетели!

Гладильщик. Ну, делайте свое дело!

Гладильщик и примерщик уходят в глубину сцены.

Примерщик гладильщику. Вот проклятый процесс! Точно невод; потянешь за веревочку, попадет сколько хочешь и мелкой и крупной рыбы. Поверишь ли, нет почти ни одного высокопоставленного лица, которое не было бы в нём замешано… Ни единого, начиная с самого высшего, до самого низшего.

Гладильщик. С самого высшего?

Примерщик. Ну да!.. И все друг друга подозревают… Все!

Гладильщик. А… А самое высокопоставленное?

Примерщик. Та боится! Входя в глубину сцены.

Закройщик. Осторожнее, как можно осторожнее!

Примерщик. А нам-то чего бояться? Все могут попасть в немилость, всех могут вышвырнуть за борт, только не нас. Мы им необходимы; сам канцлер называет нас советом десяти неприкосновенных… А Хольм-то, хозяин-то наш… Знаете, ведь он скоро сделается дворянином!

Закройщик. Дворянином? А что же с нами-то будет?

Примерщик. Сами мастерами будем!..

Гладильщик. А все-таки, молодцы эти Мессениусы!.. Всем, всем пожертвовать!

Закройщик. Это развяжет языки… Тише… Хольм!

Все возвращаются к своим занятиям.

Хольм появляется с гусиным пером за ухом и с лорнеткой. Он подходит к большому шкафу, отворяет дверцу и вынимает из одного ящика какую-то бумагу, читает ее и делает какие-то заметки. Не оборачиваясь к подмастерьям, говорит. Пожалуйста тише, тише!

Кристина входит в традиционной амазонке с мечом и цепью Иоаннитского ордена; юбка подколота сбоку. Выражение лица испуганное. Хольм!

Хольм умеренно вежливо. Ваше Величество!

Кристина. Ты можешь дать мне тридцать тысяч талеров?

Хольм. Конечно, да!

Кристина. Никогда еще ты мне не отказывал, мой честный Хольм!.. Видишь ли, мне необходимо устроить балет, чтобы прекратить в народе толки об этом проклятом процессе…

Хольм. Да, проклятом! Проклят тот, кто его начал!

Кристина, вздрагивая. А, что говорят в городе?

Хольм. Много болтают!

Кристина. Возбуждены против меня?

Хольм указывает на подмастерьев.

Кристина. Эти-то? Эти меня любят!

Хольм. Ваше Величество! Артель за артелью портных прошла с знаменами за город, так как сегодня их праздник; эти же не имеют праздника!

Кристина. Пустяки!

Выходит на авансцену и слегка кивает подмастерьям.

Здравствуйте, господа!

Подмастерья прислушиваются, оборачиваются и холодно смотрят на королеву.

Кристина уныло возвращается к Хольму. Мне что-то не нравятся сегодня их глаза!

Хольм. Ваше Величество, сделайте им сегодня праздник, и глаза их станут прекрасными… Такими же прекрасными, как ваши.

Кристина подавляет гнев и отвращение. Я не могу сегодня сделать им праздник. Балет должен состояться, и как можно скорее!

Хольм. Нельзя забывать о малых; много малых составляют одного большого!

Кристина. Я не забываю о них, Хольм, я их просто презираю!

Хольм. Ай, ай, ай!..

Кристина. Как сидит на мне платье?

Хольм ощупывает швы. При такой фигуре…

Кристина, сдерживая негодование по поводу грубого комплимента. Готов костюм Пандоры?

Хольм. На мольберте, как говорит придворный художник.

Кристина подходит и разглядывает надетый на манекен костюм Пандоры. Да, много обещает! Уходит в глубину сцены. Нервно. Сейчас будут собираться; пригласи их сесть… Снаружи доносятся крики «ура». Вздрагивает. Что это такое?

Хольм. Это «малые»!

Кристина, пробуя шутить. Дети?

Хольм. Нет, Ваше Величество, это не дети.

Кристина. Хольм, из всех, кому я помогала выбраться из тьмы на свет, найдется ли у меня хоть один друг?..

Хольм. Один, единственный…

Кристина. Кто же?

Хольм. Если исключить мою скромную особу, которой более подходит название раба, чем друга, то это Штейнберг.

Кристина несколько пренебрежительно. Штейнберг, который дорожит так своим фон-Штейнберг?

Хольм. Это его единственная маленькая слабость, но зато добрый, простодушный Штейнберг готов пожертвовать жизнью за свою королеву, не ожидая за это никакой награды.

Кристина задумчиво. Ты думаешь? Пауза. Хольм! Как я устала от всей этой комедии!

Хольм молчит.

Кристина, как будто про себя. Пусть это будет последний акт… Пауза. Ты знаешь купца Аллертса?