Оксеншерна. Вы догадываетесь?

Гарди. Если бы и догадывался, то не сказал бы.

Оксеншерна грустно. Де-ла Гарди!.. Ведь вы государственный казначей, а знаете ли вы, в каком положении государство?

Гарди. Этого, я думаю, никто не в состоянии выяснить.

Оксеншерна. Мне это теперь ясно. Целый год я подводил счета… вот посмотрите…

Гарди. Ну и что же?

Оксеншерна подымается подавленный и ходит взад и вперед. Положение печальное!

Гарди. «Claudite libros!» Но прекратим этот разговор!

Оксеншерна ломает руки в борьбе с самим собой. Де-ла Гарди, вы знаете, я всегда питал благоговение к памяти моего великого короля и его наследницы. Но родина для меня — выше всего!..

Гарди. Перестаньте, Оксеншерна, иначе вы раскаетесь!

Оксеншерна. Что делаться должен говорить!

Гарди. Молчите. Стены имеют уши, и испанские башмаки ступают неслышно.

Оксеншерна останавливается и всматривается в Гарди. Вы говорите — испанские? Поспешно. Вы знаете Пиментелли?

Гарди. Да!

Оксеншерна. Что это за человек?

Гарди. Обыкновенный испанский иезуит, и кроме того фаворит королевы.

Оксеншерна. Иезуит! Боже, пощади нас! Пауза. Не знаете ли вы, Гарди… нет, не могу… как трудно шпионить и злословить… Устарела моя политика… Пауза. Правда ли, что придворный портной Хольм будет произведен в дворянство и станет камергером?

Гарди. Правда.

Оксеншерна. Боже мой! Пауза.

Гарди. А молодой Тотт будет членом государственного совета.

Оксеншерна. Подпоручик Тотт? Ведь ему двадцать три года!

Гарди. Что же, он фаворит!

Оксеншерна, медля. Что такое фаворит, что подразумевается под этим словом? Оно вечно всюду преследует вас…

Гарди. Фаворит: это любимец, ему жертвуют всем!

Оксеншерна, Мне лучше было бы лежать в гробу, чем… Пауза. Правда ли?.. Господи, прости мне — правда ли, что королева бывает на католической мессе у французского посланника?..

Гарди. И творит крестное знамение? Да! Это знает весь город.

Оксеншерна вне себя. Боже, зачем я живу? Магнус, ради Бога дайте мне высказаться… Пауза. Мое благоговение, мое уважение, моя верность по отношению к королевскому дому, всё, что когда-то я высоко ценил я должен теперь выкинуть за борт. Я притворялся слепым из чувства благоговения; из чувства уважения — делался глухим; наконец, желая быть верноподданным лгал. Я трусом стал, я стал низкопоклонником, я окружил почетом ничтожество, я начал презирать сам себя. Пауза. Государством управляет глупая женщина. Счетные книги в таком виде, как будто они велись неразумным ребенком. Собственность короля роздана чужеземцам; даются балеты, стоящие 30.000 в вечер; армия существует только на бумаге, а флот — гниет в бездействии; собрание государственных чинов третируют, как палату общин, государственный совет пополняется подпоручиками; церковь при дворе — коллегия иезуитов; королевский замок превращен в дом терпимости! Пауза.

Гарди. Итак, перемены неизбежны.

Оксеншерна. Да. Пауза.

Гарди. Сословия хотели выдать королеву замуж?

Оксеншерна. За Пфальцграфа Карла Густава, но нам это не желательно.

Гарди. Т-а-к.

Оксеншерна. Карл Густав — воин и будет вести войны, но он не политик, способный управлять государством. Кроме того, мы не желаем никого из династии Пфальцеров, раз у нас имеются потомки Вазы.

Гарди. Потомки Вазы?

Оксеншерна. Да, в Польше!

Гарди. Верно… Но у Карла Густава много друзей!

Оксеншерна. Врагов у него больше!

Гарди. Какая-то партия хочет ограничить королевскую власть, и тем улучшить положение дел.

Оксеншерна. Я член этой партии.

Гарди радостно удивленно. И Кромвель также!

Оксеншерна. Да, и Кромвель… Вы знаете его?

Гарди. Нет, очень мало… Говорят он обезглавил короля.

Оксеншерна становится сумрачным и сдержанным. Да… Это нельзя назвать его лучшим поступком. Пауза. Представьте себе, Де-ла Гарди, те пять миллионов, что мы получили после Вестфальского мира — пропали.

Гарди. Пропали?

Оксеншерна. Украдены!

Гарди. Кем?

Шум в дверях направо.

Оксеншерна, смотря направо. Её величество! Оба встают.

Кристина в амазонке; отвечает наклонением головы. Сперва внимательно изучает лицо Гарди, как бы ища разъяснения, затем глаза её встречаются с глазами Оксеншерна.

Гарди подает ей стул.

Кристина садится. Садитесь, Оксеншерна.

Оксеншерна садится. Ваше Величество!..

Кристина после паузы. Я пришла по поводу письма Мессениуса. Пауза. Знакомо оно вам?

Оксеншерна. Не его содержание.

Кристина вынимает письмо. Тогда я прочту вам кое-какие выдержки… Прочесть его полностью значило бы слишком унизить себя, да и вас, канцлер.

Оксеншерна наклоняет голову.

Кристина. Автор — если только можно его так назвать — говорит, — начнем хоть с этого — говорит, что королева — дура и не имеет ни малейшего представления о том, как надо управлять государством.

Оксеншерна оглядывается, словно желая обнаружить предателя.

Кристина хладнокровно. Далее: государственные деньги, конечно, бросаются иностранцам, затем, даются балеты, по двадцать тысяч в вечер… собственно говоря — по тридцать, но это всё равно… вы поняли?

Оксеншерна с суровым выражением лица. Да, понял.

Кристина. Потом, что-то о коллегии иезуитов, о палате общин и подпоручиках…

Оксеншерна смотрит на Гарди, поражен.

Кристина. Затем дело идет о вас, Оксеншерна… Автор утверждает, что вы злоумышляете против Карла Густава, как престолонаследника. Я бы охотно пощадила вас, Оксеншерна, но по смыслу письма ни одно средство не останется не использованным вами, даже яд.

Оксеншерна в волнении.

Кристина. Настоящий яд… и приготовлен он будет в одном из замков в окрестностях Стокгольма. Как вы думаете, чей это замок?

Оксеншерна молчит.

Кристина. Ну, оставим это. Однако, среди всей этой низкой клеветы есть один пункт, внушающий серьезные опасения. А именно: какая-то партия, любящая Кромвеля более, нежели Стюартов, поставила себе целью всеми средствами ограничить королевскую власть… Отрезая как ножен. Вы поняли?

Оксеншерна с ледяным спокойствием наклоняет голову.

Кристина. Это главный пункт; другие — более нелепые — я обхожу молчанием. Что скажете вы об этом злостном письме, Оксеншерна?

Пауза.

Оксеншерна. Я, пожалуй, не придал бы этому письму ни малейшего значения; но оно отражает, несмотря на ложь и явные преувеличения, мнения, последнее время сильно распространившиеся в обществе… Да, должен сознаться, я только что взгляд на Гарди слышал нечто подобное. Ваше Величество, этот пасквиль не так безвреден; на него не следует смотреть сквозь пальцы!

Кристина двусмысленно выжидательно. Да, я того же мнения. И потому я и отдала приказание обоих Мессениусов арестовать.

Оксеншерна. Уже?

Кристина, нападая. Разве вы не находите, что дело не терпит отлагательств? Слабее. И вот теперь, когда начнется следствие, я надеюсь, откроют и тех, кто являлся распространителями подобных мнений; тех, чьи мысли отразил клеветник в своем письме. Я надеюсь также, что это следствие устремляет взор на Оксеншерна который сидит готовый парировать и нападать разъяснит нам и другие, еще более важные вопросы, вытягивает шею и шипит и особенно один вопрос, Оксеншерна, очень близко касающийся лично меня!

Оксеншерна спокойно и вполне уверенно. Не о пяти ли миллионах?

Кристина бледнеет, вдыхает жадно воздух и остается сидеть с вытянутой шеей.

Оксеншерна не спускает с неё глаз.

Кристина медленно опускает голову и съеживается. Какие пять миллионов?

Оксеншерна. Украденные!

Пауза.

Кристина медленно. Что это за деньги?

Оксеншерна подымается. Шведская контрибуция по Вестфальскому миру! Я сейчас покажу документы. Уходит в маленькую дверь.

Кристина вскакивает, схватывает руки Гарди и прижимает их к своей груди. Магнус, во имя Иисуса, затуши процесс!

Гарди. Слитком поздно!

Кристина. Помоги мне!