Этих часов полковнику хватило на то, чтобы выстроить четкую логическую концепцию возможного террористического акта и отдать соответствующие распоряжения. Несколько раз порывался набрать номер Майи, но после двух-трех цифр бросал трубку. Не время! Объясниться они ещё успеют, особенно если операция по «вычислению и обезвреживанию» пройдет успешно. Два кандидата, всего два! Одного нужно отсекать сразу, для того жеребьевка и придумана. Но — кого? Швейцарца? Бельгийца? Ладно, швейцарец пусть отдохнет, под надежным присмотром, конечно. Гражданин нейтральной страны, нечего с ней портить отношения, в случае чего… А с Бельгией можно особо и не церемониться, банков там нет, а народ разный встречается. Все, решено! Остальные проблемы — потом.
Кто-то действительно крепко ворожит ему там, наверху. Хорошо работает его ангел-хранитель. И на людей ему по-прежнему везет. Эта загадочная командировка — просто спасательный круг в безвыходной ситуации. И с Майкой все устраивается наилучшим образом. А Тамара… Дождется, если любит. А если не дождется — ну и черт с ней в конце концов! Другую сыщем. Ладно, это все потом, потом, спасибо генералу, помог, теперь нужно соответствовать.
Около девяти часов утра всех аккредитованных журналистов разметили на двух подвижных и одной стационарной платформе — всего набралось пятьсот двадцать человек. А за час до этого по воле жребия среди этой полутысячи остался лишь один подозреваемый: швейцарцу места на проводах не досталось, что он, впрочем, воспринял со стоическим хладнокровием и отправился прямиком в свой номер. Надо думать — выспаться перед возвращением домой.
«Баба с возу — кобыле легче. Остался только один, но уж с него-то глаз точно не спустят. И не только глаз. Теперь понятно, почему он такой нервный: похоже, его барышню там, дома, держат в качестве заложницы. И как его угораздило? Уж если ты террорист или киллер, да просто — разведчик, то никаких постоянных женщин в твоей жизни не должно быть. А вот поди ж ты…
Сколько людей погорело на нарушении этого правила — уму непостижимо. Все равно, чаще всего именно на этом и попадаются. Сам, кстати, почти попался, впредь наука будет. Ладно, теперь главное — потихоньку его обезвредить. А там уже будем действовать по обстоятельствам. Все равно в последние минуты перед отлетом все будут заняты исключительно президентами, на остальное и внимания не обратят».
В девять сорок пять на площадку перед самолетом вышла рота почетного караула, и корреспонденты дружно защелкали фотоаппаратами. Зрелище, конечно, впечатляющее, такие кадры всегда пригодятся для любого издания. Но наиболее внимательные представители прессы снимали не парадно-каменные лица караула, а то, что происходило возле готового к отлету самолета: техников, колдующих с трапами, ещё раз проверяющих каждый винтик, и сотрудников секретной службы США, с детским задором прыгавших по ступенькам основного трапа, собственным весом проверяя его надежность.
Оживление на взлетной полосе означало, что президентский кортеж выехал из Кремля и через определенное время будет здесь, во Внуково. И в этот момент полковник встретился взглядом с высоким темноволосым мужчиной, стоявшим в толпе корреспондентов.
Собственно, это только говорится — встретились взглядами. И на том, и на другом были затемненные очки. Но в следующую секунду оба, повинуясь какому-то неведомому импульсу, очки сняли. Мужчина первым отвел глаза — и это послужило для полковника ещё одним косвенным доказательством правильности собственных выводов. И подтверждением того впечатления, которое сложилось у Майи от общения с этим бельгийцем: нервный, замкнутый, что-то безусловно скрывающий или замышляющий.
«Фотоаппарат у него через несколько минут можно без особого шума отобрать, штука нехитрая, задачка для начинающего фокусника. Ловкость, как говорится, рук и никакого мошенства… Только бы он что-нибудь ещё не придумал, в качестве запасного варианта. Самое примитивное — пластиковый пиропатрон на теле. Никаких жертв и разрушений, но полная имитация звука выстрела. Для общей паники, собственно, ничего больше и не нужно. Нет, блокировать любое его движение — вот что теперь главное.
Только осторожно, осторожно. Он весь на взводе, любое подозрительное движение возле него может привести к таким последствиям, что мало никому не покажется. Черт бы побрал эти дипломатические тонкости, игру в демократию! Вчера бы посадить обоих голубчиков под надежный замок — поди-ка плохо. Ну, поскандалили бы потом, подумаешь! Так нет, поставили задачку — и рыбку съесть, и на дерево залезть, и личико при этом не поцарапать. Перестройка, мать ее…»
Девять пятьдесят пять. К церемонии торжественных проводов все готово. Неясно только одно — как будет действовать этот проклятый террорист? На что он вообще способен? Что затеял: убийство или чисто психологический трюк, нсценировку? И в том, и в другом случае меры нужно принимать незамедлительно: до прибытия президентского кортежа осталось в лучшем случае пятнадцать минут…
— Товарищ полковник, — услышал он рядом с собой тихий голос. — Вас к прямому телефону, товарищ полковник.
«Самое время говорить по телефону! Хоть бы и по прямому! Что там ещё стряслось? Что там, черт побери, ещё могло стрястись?! Кортеж обстреляли по дороге во Внуково? Бомбу взорвали на Красной площади? Американский десант высадился у памятника Пушкину? Времени-то уже, между прочим, десять часов две минуты…»
— Знаю, что не вовремя, — услышал полковник в трубке глуховатый голос генерала, но информация срочная.
«Единственной интересующей меня информацией было бы сейчас то, что покушение отменяется. Что дан общий отбой. Все остальное интересно лишь постольку поскольку… Если вообще интересно».
— Пришел ответ на кое-какие наши запросы, — продолжал генерал. — Человек с соответствующими приметами, похоже, давно на заметке у Интерпола, только доказательств там пока никаких не имеется. Он действительно корреспондент одной из западных газет, 1950 года рождения. В семидесятые годы был замешан в действиях итальянской левоэкстремистской организации «Красные бригады», но потом исчез из поля зрения полиции. Опасаясь металлоискателя, отказался от применения традиционного оружия, но все равно безусловно вооружен. Теоретически — это мое мнение, личное, так сказать, — пиропатроном, который, естественно, попробует взорвать при первом же удобном случае. Удачи, полковник.
— Спасибо за доверие, — пробурчал себе под нос полковник, вешая трубку.
«Теоретически вооружен пиропатроном. Синхронно, значит, додумались, по-генеральски уже мыслишь, товарищ полковник, молодец, возьми пирожок с полки… А практически — чем? Интересный, конечно, вопрос, хорошо бы ответ на него побыстрее получить. Если генерал прав в своих догадках, убийства скорее всего не будет. Не планировалось убийство. Особой опасности для жизни такой взрыв не представляет, но шуму может наделать немало. На весь мир…»
Во-первых, Рейган от сильного хлопка может испугаться, упасть на землю, спрятаться — словом, совершить какие-то действия, которые могут нанести ущерб его авторитету. Память о покушении на него Хинкли пока ещё слишом свежа. А во-вторых, на хлопок пиропатрона могут среагировать — и среагируют! — сотрудники охраны и затеют стрельбу. Тем более что нервы у всех в эти последние минуты перед отлетом взвинчены до предела. Потом будет передача трупов в теплой, дружественной обстановке.
В общем, и тот, и другой варианты развития событий одинаково неприемлемы. Задача в том, чтобы помешать любым действиям террориста. Любым… Вырубить клиента с одного удара — нет человека, нет проблемы, проблемы потом появятся, да ещё какие! Нет, все необходимо было сделать очень грамотно, а главное — незаметно для окружающих.
«Грамотно… Если получится, на примере этой истории можно будет лекции будущим чекистам читать. Как не надо работать и как приходится работать, если время, мягко говоря, поджимает. Запиши, полковник, детали, чтобы не забылись. Запиши… Черт, какой же я кретин! Майка ведь сказала — бельгиец аж затрясся, когда она к его авторучке потянулась. Стреляющая ручка? Джеймс Бонд, мать его! Но ведь и палка теоретически может выстрелить. Значит, не нужно давать ему возможности шевельнуться вообще. Хрен с ним, с международным скандалом, хрен с ними со всеми, лишь бы обошлось. Лишь бы этот камикадзе не дернулся до времени. Тихо, тихо… Тихо-тихо постреляем, тихо-тихо попоем…»
