Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Из-за этой бумажки с адресом, которую Анна Лемешева просто забыла выбросить, инженера Масальского ни за что ни про что продержали в кутузке добрую неделю, пока не выяснили, что он ни в чем таком не замешан, разве только сделал Анне нескромное предложение, из-за которого, собственно, она и отказалась квартировать у супругов Масальских.

Но это не все. Пока Алексей Васильевич сидел в ожидании своей участи, милиция запросила у «Ростовнеруда» на него характеристику. Партийная организация ответила примерно так: работник он неплохой, коммунист со стажем, общественник, политически грамотный, но убить, конечно, может. Не поручимся, что не убийца.

Хорошие у него оказались друзья по партии.

И это не все про Алексея Васильевича. Пока он страдал в камере следственного изолятора, у него на квартире учинили обыск, во время которого пропали самые дорогие его сердцу реликвии — знаки ударника труда и почетного железнодорожника. Со стороны милиции, таким образом, он тоже претерпел несправедливость.

Но больше всего задевает Алексея Васильевича не отсидка и даже не пропажа трудовых регалий, а то внимание, которое уделяют его сослуживцу Андрею Романовичу Чикатило средства массовой информации. С какой стати? Показания суду Масальский давал скупо и неохотно, ссылаясь на глухоту и скверную память, но в перерыве, оказавшись лицом к лицу с прессой, буквально преобразился. Небольшого роста, сухонький, он сразу стал значительным и даже с некоторым намеком на монументальность. Он говорил поучительно, с отцовской назидательностью.

«Вот скажите мне, а на кой хрен вам, писателям, такой герой, как Чикатило? На чьем примере собираетесь молодежь воспитывать? Разве о таком писал писатель Гайдар? Он бы не одобрил того, что творит его внук…»

Сбившегося с темы Алексея Васильевича, перешедшего с педагогики на экономику и с Гайдара-деда на Гайдара-внука, мы вежливо возвращаем к Чикатило. Но он опять сбивается — на себя:

«Меня отец так учил: приди на работу на полчаса раньше других — чтобы люди, как придут, сами с тобой здоровались. Так больше уважать будут. И работай на совесть, оставь свой след на земле… А что я оставлю? Сколько ни вкалывал — ничего. Похоронят и забудут. А Чикатило не забудут. Хоть он и мерзавец, а в книгу Гиннеса попадет…»

Имя Гиннеса он произносит с ударением на последнем слоге.

Он и сам не прочь попасть в эту книгу. На любых условиях, лишь бы его не забыли. Ну, не на любых, уточняет он; то, что натворил Чикатило, — это слишком, но очень хочется, чтобы внуки прочитали, каким был дед.

В его словах слышится обида на несправедливость. И нота зависти к страшной известности бывшего сослуживца.

«Вы теперь молодежь на «Молодой гвардии» уже не воспитываете», — продолжает он.

И этому не даст покоя военная тема.

«Везде у вас насилие и секс».

Последнее слово он произносит с заметным отвращением, хотя из материалов дела мы уже знаем, что ничто человеческое ему не чуждо.

«Когда я приехал о Ростов в сорок шестом, была разруха, голод, народ раздет… Но был энтузиазм. За малое преступление расстреливали. Много расстреливали, смерть за смерть. Так и сейчас надо. А отмена смертной казни за взятки и валютные дела — это преступление против народа. Красиво жить захотели: воровать, торговать, убивать…»

Своеобразное понятие о красоте жизни.

До чего ему обидно, что пишущая братия слетелась сюда, чтобы узнать побольше о каком-то убийце, а о нем, труженике, из того же гнезда родом, тем же трудовым путем шагавшим, писать не собираются.

Желая хоть отчасти искупить вину своих коллег перед честным тружеником Масальским, мы и ему уделяем некоторое место в этой книге. Хотя и несравненно более скромное, нежели его коллеге Андрею Романовичу.

А вот ежели у Чикатило все было бы в порядке с ненавистным сексом, ежели собственное бессилие не толкало его к издевательствам и убийствам, кем бы он стал тогда? На кого походил бы?

И тогда, вызванный свидетелем в суд, он, возможно, попрекал бы журналистов тем, что они пренебрегают «Молодой гвардией». Что только и думают о сексе и насилии.

В застывшем сознании этих людей секс и насилие образуют устойчивое сочетание с откровенно дурным смыслом. И то и другое для них в равной мере достойно осуждения. Собственный сексуальный опыт не в счет.

Несчастные, замороченные люди.

После убийства в парке Авиаторов доброй и непутевой девушки Иры Лучинской (это случилось за неделю до ареста) Чикатило не убивал почти год.

Устроившись на электровозостроительном заводе в Новочеркасске, он рассчитывал на командировки поинтереснее, нежели в ближние и уже надоевшие города. Первая серьезная деловая поездка состоялась у него в конце июля 1985 года. Его направили в Москву, на столичный завод «Москабель».

Командировка складывалась удачно: ему дали удобную комнату в заводском общежитии, дела оказались нехлопотными, оставалось свободное время, чтобы побродить по городу и сделать покупки.

Среди шести фотоснимков, предъявленных следователем, комендант общежития Г. Ф. Ляпичева без колебаний опознала Чикатило. Она даже вспомнила его фамилию, потому что у нее на свадьбе свидетелем был знакомый с «Москабеля», тоже Чикатило, — удивительное совпадение для такой редкой фамилии. А еще ей запомнился Андрей Романович потому, что предлагал встретиться после работы, прогуляться и поговорить о том о сем.

На ее счастье, она отказалась. Сказала, что занята. Но немолодого солидного ухажера не забыла, он ей показался симпатичным: вежливый, начитанный, хорошо разбирается в художественной литературе. Так все и записали в протоколе.

На суде Андрей Романович сказал, что тоже помнит эту женщину. «Только я ее никуда не приглашал, — добавил он. — А за комплимент спасибо. Ее слова делают мне рекламу как мужчине».

Любая похвала доставляла ему удовольствие. Всякое сомнение он отметает: не приглашал, а если бы пригласил — пошла бы как миленькая.

Так или иначе, вечер 1 августа 1985 года оказался свободным. Андрей Романович решил использовать его для покупки билета в Ростов. Не совсем понятно, зачем ему понадобилось ради этого ехать в аэропорт — авиационных касс полно и в городе. Но всякое может быть — не знал, полагал, что в аэропорту надежнее… Или — не мог устоять перед соблазном прокатиться за город на электричке.

Опытные путешественники знают, что самолеты в южные города — и в Ростов тоже — летают из аэропорта Внуково, куда электричка не ходит. Но в те дни внуковская взлетно-посадочная полоса была на ремонте и рейсы перенесли в Домодедово.

Это стоило жизни восемнадцатилетней Нине Похлистовой.

Умственно отсталую девушку, жившую неподалеку от аэропорта, часто видели на платформе Авиационная. Она любила кататься на электричке.

«В тамбуре я увидел девушку. На ней был старый облезлый плащ, она курила. Я с ней заговорил. Она спросила, есть ли у меня выпить… Я ответил, что деньги есть и спиртное можно купить… Договорились, что девушка вступит со мной в половую связь. Мы вышли с ней на остановке, название которой я не знаю… прошли через небольшой поселок, мимо домов, перешли дорогу, вошли в лес, сели на траву… Она разделась… Я расстегнулся… хотел совершить половой акт… ничего не получалось…»

Дальше — как обычно, будто не просидел целый год затаившись. Связывал, душил, резал, отсекал. Тридцать восемь ножевых ран.

Названия станции он не запомнил, но позже безошибочно привел следователей в лес за поселком Востряково-1, неподалеку от платформы Авиационная, где грибники нашли прикрытый зеленым выношенным плащом обнаженный истерзанный труп.

В августе начинается в Подмосковье грибной сезон и тянется до середины осени.

Чикатило вернулся к платформе, доехал до аэропорта — это совсем близко, — но билета так и не купил. По магазинам в Москве он походил достаточно и, завершив командировочные дела, со столичными гостинцами вернулся домой поездом.

Вскоре после приезда из Москвы, а именно вечером 27 августа, он встретил на печально знакомом нам Шахтинском автовокзале восемнадцатилетнюю Инессу Гуляеву, девку непутевую, не раз сбегавшую из дому. Ее только что выпустили из спецприемника, куда она угодила за бродяжничество, с предписанием немедленно возвращаться домой, в село Отрадное. Ехать на ночь глядя ужасно не хотелось, в Шахтах переночевать было негде.

56
{"b":"245976","o":1}